— Расскажите, что произошло.

— Произошло преступление. В селе появились какие-то люди в масках, с оружием, приехали на «уазиках». Они были в военной форме. Кто они, я точно не могу сказать. Но эти люди сжигали дома. В нашем селе сожгли два дома, один из которых являлся домом моего дедушки. Это произошло 6 декабря.

— Те, кто жил в этом доме, остались без крыши над головой?

— Там раньше жили мои родители и дедушка, но когда родители умерли, дедушку я забрал к себе в город, в Грозный. Он старый, за ним нужно ухаживать. На тот момент, когда они сжигали дом, там никто не проживал и никто не пострадал. Я потом ездил проведать дом. В нашем селе в 2000 году была очень сильная война, туда зашли боевики, село обстреливали «градами», «ураганами» и бомбили с самолетов. Село сильно пострадало. На тот момент все люди, которые проживали по соседству, укрывались в подвале нашего дома. Дом был нормальный, хороший дом. Войну он пережил, хотя шифер и окна мы поменяли, конечно. А теперь его просто сожгли, со всем имуществом, потом бульдозерами разровняли и вывезли все за окраину. Дедушке не говорю до сих пор. Ему 90 лет, он ветеран войны, он пережил депортацию. (Тотальная депортация чеченцев и ингушей в Казахстан и Среднюю Азию была осуществлена при Сталине в феврале-марте 1944-го. Право возвращаться на родину чеченцы получили только в 1957 году. — «Профиль»). Он иногда может к какой-нибудь мелочи придраться и долго говорить об этом. А что будет, если ему сказать, что его дом сожгли, со всякими его вещами, со всем, что было его жизнью и его историей?

— Вы обратились к правозащитникам. А в суд вы планируете обращаться?

— Если честно, я просто случайно увидел на улице знакомую, подошел к ней и рассказал, как обстоят дела. Насчет суда… В ихний суд бесполезно обращаться. Я в суде просто не найду никакой поддержки и справедливости.

— Власти не отрицают, что иногда сжигают дома, но утверждают, что это практика борьбы с боевиками. Имел ли кто-то из вашей семьи реальное отношение к боевикам или это какая-то выдуманная история?

— Нет, это не выдуманная история. Мой брат ушел воевать с 1999 года, как война в Чечне началась, и воевал до 2001-го. Ему было тогда лет двадцать всего лишь, моложе, чем я сейчас. Родители его всегда находили, где бы он там ни был, в горах тогда далеко не прятались, и родители всегда могли найти своих детей. Они его несколько раз находили и приводили домой. В 2010 году, спустя 10 лет, он снова ушел, после того как наши родители умерли от болезни. И мы считаем, что его нет в живых уже с 2013 года.

— Почему? Получили какие-то данные?

— Конкретно нет, чтобы фотографию там показать или видеосъемку. Но есть такое, по разговорам: кто-то что-то сказал… Короче, приходит, что его давно нету в живых. Но точно его не было в городе — ведь считается, что дома сжигали именно тех, кто зашел в город. Среди них он точно не был. (4 декабря группа боевиков вступила в бой с полицией у Дома печати в Грозном и заняла там несколько этажей. Одновременно имели место столкновения с боевиками у одной из школ в центре чеченской столицы. Большая часть нападавших была уничтожена. Нескольким, как предполагается, удалось уйти. Ответственность за атаку взял на себя так называемый Имарат Кавказ. — Профиль).

— А между 2001-м и 2010-м он что делал?

— Работал, жил, женился, детей воспитывал.

— Где работал?

— В магазине.

— А вы чем занимаетесь?

— Я ничем не занимаюсь. Мы с женой и ребенком сейчас живем на пенсию дедушки, на пособие и на сбережения, какие остались. Учился, после учебы работал до 2010 года, пока брат не ушел в леса, в муниципальной администрации.

— Какие планы теперь у вас? После того, что произошло, вы планируете остаться в Чечне или уехать?

— Уехать-то непросто. Может быть, планирую и уехать, может быть, и остаться. Пока я живу спокойно, не решил для себя этот вопрос — ехать или нет. Ищу работу.

— Чеченцы с 1990-х годов славятся как хорошие политологи: бурные события приучили их анализировать все новости. Какие у вас прогнозы относительно будущего Чеченской Республики, Северного Кавказа, России в целом?

— Я на этот вопрос, можно сказать, не имею права отвечать: кто это знает? Но прогноз такой: я ожидаю, что с Россией не будет ничего хорошего и в Чечне тоже могут быть какие-то изменения.

— К лучшему или наоборот? Чеченцы по сравнению с жителями многих соседних регионов иногда выглядят более оптимистичными — возможно, потому, что самое страшное они уже пережили.

— Чеченцы на самом деле всегда старались влиять на то, что от них зависит. Слабые люди из нас тоже говорят, что мы никто, как узбеки или таджики, и я не хочу их тоже оскорбить. Но вообще у чеченцев есть сила духа. Наверное, поэтому многие люди здесь просыпаются, начинают думать о том, чего они раньше не знали вообще. Например, смотрят на историю нашей нации. Мы всегда жили лучше, чем ингуши или дагестанцы. Но человеку здесь все равно чего-то не хватает, и это может к чему-то привести по-любому. Раньше, в 2000-х, когда еще не было, например, войны в Сирии, я смотрел телевизор, и там издевались над всем, что когда-то говорил Джохар Дудаев (первый президент независимой Чечни, избран в 1991-м, убит в 1996 году. — «Профиль»), Аслан Масхадов (второй президент независимой Чечни, избран в 1997-м, убит в 2005 году. — «Профиль»), другие. Все издевательски к этому относились. Мол, все, их уже замочили, их убили, а то, что они говорили, то, что эта война вышла за рамки понимания русских, и так далее, это все считали глупостью, думали, что говорившие просто слишком высокого мнения о себе. А на самом деле все так и есть. И до сих пор многие не хотят понять этого, но скорее всего все так и идет, как они говорили. Значит, и итог должен быть таким же, как они говорили.

— А что они говорили про итог?

— Они говорили о том, что такие войны будут идти до конца, до судного дня, и во всем мире будут очаги войн, и что на Украине будет война, и Россию захотят полностью сломить как империю, и через лет 50 — а это они еще году в 1995 говорили, — Россия может ослабнуть, упасть, и на этот момент мы получим свою свободу, и так далее (усмехается).

— Вы на митинг 19 января ходили?

— Ходили, конечно. Каждый мусульманин должен был выразить свое недовольство оскорблением религии. Мы не имеем права представлять внешность нашего пророка, а тут его рисуют в искаженном виде. Это по-любому оскорбительно для любого мусульманина. Не знаю, правильно ли их убили, но по религии, по шариату, может быть смертный приговор за такое оскорбление.

— То, что чеченцы воюют на Украине и в Сирии: как вы считаете, это имеет отношение к Чечне, к чеченскому народу, стоит ли ехать туда и погибать?

— Это имеет не то что отношение к чеченскому народу, а к мусульманам. Здесь 100% мусульмане, и Сирия влияет на Чечню. Для России ведь тоже не безразлично, что там, в Сирии, идет, и Россия не сидит просто так. И Украина тоже связана с тем, что у нас здесь происходит или будет происходить.