Около десятилетия потребовалось первым стартапам на то, чтобы запустить свои космические аппараты. Почему так долго? Мешает зарегулированность отрасли, а также трудности с поиском инвесторов в России и за рубежом.

«Профиль» с помощью экспертов выяснил, как компании выживают в этих обстоятельствах и есть ли шансы на становление в России частной космической индустрии по примеру США.

Узок круг этих инвесторов

Почему частная космонавтика требует чуть ли не героических усилий? Во-первых, космическая техника – в принципе не такой уж объемный рынок (он составляет менее 10% космической индустрии), заработать на нем непросто. Занимаются этим в первую очередь энтузиасты, которых сам космос увлекает сильнее, чем идея сколотить на нем состояние.

«Если ваша бизнес-модель – создание спутников под заказчика, маржинальность составит 5–7%, намного меньше, чем у операторов, которые будут эти спутники эксплуатировать, – говорит Иван Косенков. – То есть это высокозатратный рисковый бизнес с длительными циклами разработки и инвестирования. Это не edtech, онлайн-магазин или соцсеть, где можно сразу «выстрелить». Нужна компетентная команда, много удачи и денег».

Именно поиск денег является главной проблемой для российских стартапов. «Инвесторов интересуют компании, способные продемонстрировать быстрый рост, динамику рыночной оценки и понятный горизонт окупаемости, ведь им важно выгодно выйти из проекта, – объясняет проектный менеджер Фонда «Сколково» Иван Косенков. – Со всем этим у частной космонавтики сложно. Российские венчурные фонды присматриваются к ней и со временем, я уверен, сделают свои первые ставки. Но пока в космос в основном вкладываются так называемые бизнес-ангелы. В России это люди, которые в 1990-е годы сделали состояние и теперь могут позволить себе поиграть в космонавтику. Давая деньги на интересный проект, они вряд ли рассчитывают на возврат. Таких людей мало, и, как правило, их поддержки недостаточно, чтобы дойти до продукта, с которым можно выйти на рынок».

В итоге космические стартапы могут показать яркий старт, а потом на годы уйти в подполье. Пример – «Лин Индастриал». В 2015 году компания получила первые инвестиции и начала работу, но в 2016-м инвестор по личным причинам оставил проект. Как следствие, разработка ракеты увязла, и почти вся деятельность компании свелась к самосохранению.

Долгим был путь и у «Азмерита». «Мы открыли проект в 2012 году, и, если бы необходимое финансирование было подтянуто сразу, первый запуск можно было осуществить в 2015-м, – вспоминает в беседе с «Профилем» сооснователь «Азмерита» Марат Абубекеров. – Что и сделали канадские конкуренты Sinclair Interplanetary. Они начали разрабатывать звездные датчики одновременно с нами и запустили первый образец через два года. А мы – через девять лет. Откуда такая разница? В России не развита культура инвестирования, люди с деньгами скорее купят валюту и будут ее хранить под подушкой. Идеи у российских инженеров интересные, но у западных стартапов попросту больше подпитки. Они растут во влажной почве, мы – в сухой».

Шансов на то, что западные инвесторы вложатся в российский космический стартап, в нынешних политических реалиях тоже нет, считает Абубекеров. «Инвестор должен не просто дать деньги, а приезжать, вдохновлять, контролировать, – объясняет он. – Как это сейчас реализовать? А вдруг под санкции попадешь? Да и зачем американцу русское, если можно поддержать свое? Если речь заходит о внешнем финансировании, наша команда разработчиков быстро перебирается на Запад. Знаю случаи, когда толковый студент или аспирант начинает писать статьи в западные издания, потом устраивается на дистанционную работу, а потом раз – и переехал».

Впрочем, пример Михаила Кокорича показывает, что и сценарий эмиграции имеет подводные камни. Осенью прошлого года его американский стартап Momentus вышел на биржу с рыночной стоимостью $1,2 млрд. Однако Пентагону не понравилось, что во главе компании стоит россиянин: по мнению военных, это угрожает национальной безопасности США. В итоге Кокоричу пришлось покинуть руководящий пост, а также пообещать продать свою долю в Momentus в течение трех лет. Как говорится, «отжали».

«Это еще одна особенность космической индустрии: несмотря на рыночный потенциал, она остается чувствительной сферой для госструктур, – отмечает Косенков. – Это ограничивает возможности для маневра. Например, российские компании могут закупить за рубежом обычную электронику, но микросхемы, адаптированные для работы в космосе, с этого года нам недоступны для импорта из-за санкций».

Национальный приоритет

В этих условиях залогом существования космических стартапов в РФ стали бюджетные средства. Получить их можно через институты развития. В первую очередь «Сколково», в котором «варятся» большинство перечисленных выше компаний. Резидентам фонда доступны гранты, акселераторы (образовательные курсы), налоговые и таможенные льготы.

В сумме создается новая экосистема отрасли, говорит Иван Косенков. «Частная космонавтика страны у нас на расстоянии вытянутой руки. Компании контактируют друг с другом, объединяют усилия, и это дает синергетический эффект, – уверяет собеседник. – Еще в 2010 году при создании «Сколково» в статье 10 Федерального Закона ФЗ-244 было прописано, что космос станет одним из приоритетных направлений деятельности фонда. Хотя стоит признать, что не все поддержанные нами проекты выросли».

Также стартапам оказывается поддержка по линии Национальной технологической инициативы (НТИ), где за космос отвечает рабочая группа «Аэронет», возглавляемая бывшим космонавтом Сергеем Жуковым. Другие игроки на рынке госинвестиций – Фонд перспективных исследований и Фонд Бортника.

Орбита на миллион: кто составит конкуренцию SpaceX в космической индустрии

Но, как утверждают эксперты, этих мер мало. По их словам, частная космонавтика не может встать на ноги самостоятельно, в любой стране это возможно в результате целенаправленной политики государства. Хрестоматийный пример – США, где в 2000-х был принят ряд директив, снизивших входной порог в отрасли. Отдельно частным компаниям дали зеленый свет для работы по госзаказу («Политика США в области космических перевозок» 2005 года). Итогом стало развитие SpaceX и плеяды других компаний.

«Если российские власти заинтересованы в повторении успеха Маска, они должны воспроизвести условия, в которых он состоялся, – считает кандидат технических наук, эксперт по космонавтике Андрей Ионин. – Ведь Илон не волшебник. Двигатель «Мерлин», на котором летают ракеты SpaceX, – разработка NASA 1960-х годов, которую передали Маску, а он ее модернизировал. NASA разрешило ему нанять своих сотрудников, дало доступ к испытательной базе, разрешило пользоваться космодромами. Если у наших компаний этого не будет, им придется изобретать велосипед, проходя весь путь развития технологий с 1930-х годов».

«Благодаря своей экономической модели США в принципе добрались до Луны, – развивает тему сооснователь компании Orbital Express, популяризатор космонавтики Виталий Егоров. – Во время лунной гонки много заказов поручалось частным компаниям – Boeing, Lockheed Martin, Northrop Grumman. Названия этих корпораций – фамилии, это все «илоны маски» середины XX века. Государство сознательно вкладывало в них деньги, и в итоге созданные технологии дали мощный эффект для развития страны. Теперь сравним с СССР. Для разработки корабля «Буран» в 1980-х тоже потребовался технологический рывок. Наш корабль садился в автоматическом режиме, по сути, обладал искусственным интеллектом. Но где эти технологии сейчас, чем помогли стране? В итоге мы покупаем роботы-пылесосы с искусственным интеллектом в Китае».

На протяжении 2010-х сотрудничество «Роскосмоса» со стартапами не клеилось. Единственный пример – вышеупомянутый контракт с Dauria Aerospace, и тот закончился скандалом.

«Пример делового мышления чиновников – их позиция в деле S7 Space, – напоминает эксперт по авиакосмической промышленности Вадим Лукашевич. – Компания предложила адаптировать ракету «Союз-5» для «Морского старта», а взамен хотела заказать 50 ракет на сумму $2,5 млрд. Это несколько лет пусковой программы, загрузка всей отрасли! Но «Роскосмос» проигнорировал предложение».

Ранее эксперты отмечали, что после преобразования «Роскосмоса» из федерального агентства в госкорпорацию в 2015 году сложился конфликт интересов. «Роскосмос» одновременно стал регулятором, устанавливающим правила игры в отрасли, и хозяйствующим субъектом, ответственным за достижение экономических показателей. При этом корпорации достались в наследство производственные мощности времен СССР, которые нужно поддерживать на плаву. В этой ситуации обустройство своего обширного хозяйства стало для «Роскосмоса» более важной задачей, чем поддержка частных инициатив. Запрос «Профиля» в «Роскосмос» остался без ответа.