Вообще-то музыка и чтение несовместимы: при восприятии текстовой информации человек вынужден отвлечься от звуковой, даже если музыка звучит ненавязчивым фоном. И наоборот: сосредоточившись на звуке, мы в какой-то момент ловим себя на том, что механически движемся взглядом по строчкам, почти не вникая в суть написанного. Именно поэтому академическая музыка предполагает некий ритуал — концерт, когда слушатель, оказавшись в зале, сознательно отключает другие каналы восприятия, кроме слуха. Современных композиторов такая ситуация пассивности не устраивает — именно поэтому их музыка зачастую звучит в самых, казалось бы, неприспособленных для этого местах. Так, произведения для проекта «Музыка для чтения» изначально писались композиторами для исполнения в библиотеках. Но дело не только в контексте звучания сочинения — в каждом из них процесс чтения заложен как его структурный, неотъемлемый элемент. Одним словом, композиторы играют с восприятием публики, каждый концерт создает определенную ситуативную среду, в которой исполнение произведения оказывается уникальным, возможным только здесь и сейчас.

***

В ожидании концерта публика в фойе Электротеатра «Станиславский» выглядела заинтригованной. Люди с удовольствием выбирали из разложенных на столе книг, в основном классики — я заметила в руках у будущих слушателей-читателей Цветаеву, Пушкина, Аксенова, Пастернака, Чехова, Льва Толстого. Некоторые пришли со своими книгами, в том числе электронными. Мое внимание привлек сосед с томиком Ги Дебора «Общество спектакля», в котором он на протяжении всего концерта периодически что-то записывал на полях. Я взяла «Москва и москвичи» Гиляровского.

Предполагалось, что первое отделение будет состоять из произведений, исполнение которых будет сопровождаться чтением вслух, а второе — чтением про себя. Но из-за каких-то технических накладок первым номером играли «Re(a)dАнны Ромашковой из второго, «молчаливого» отделения. Вообще-то под это сочинение нужно было читать что-то вроде справочника о насекомых, но его на всех не хватило, поэтому остальные вроде меня читали что было на руках. «Re(a)dдействительно напоминал то стрекотание крыльев, то многократно усиленный, но все же едва слышный звук движения лап какого-нибудь огромного паука. Под такое нужно читать «Превращение» Кафки. Впрочем, глава о жизни обитателей Хитровки тоже на удивление органично сочеталась с тем, что доносилось до моих ушей: кажется, так скрипят цепи каторжников.

«Takpak» Санжара Байтерекова в переводе с казахского означает «стих» — по замыслу автора, его произведение должно исполняться под стихи футуристов, которые опять же в тот вечер достались немногим, поэтому композитор Дмитрий Курляндский, выступавший в роли ведущего, предложил «читать, например, Гоголя, представляя, что это Хлебников или Крученых». Во время исполнения два ассистента, отвечающие за две половины зала, в определенной последовательности поднимали таблички с надписями «Вслух» или «Про себя» — таким образом в музыку периодически вплетался гул голосов слушателей. Причем временами это был гул собственного голоса, а временами — звуки чтения, доносившиеся из противоположной стороны зала. В этом действительно было что-то хлебниковское:

Где шумели тихо ели,

Где поюны крик пропели,

Пролетели, улетели

Стая легких времирей.

Пьеса Армана Гущяна Read not only была представлена как живая звуковая инсталляция. Живая — потому что последовательность воспроизведения того или иного фрагмента этого произведения определяли слушатели. Впрочем, только отчасти. По большому счету определяла случайность, судьба, если хотите. Read not only — это своего рода музыкальное гадание. В чем-то этот музыкальный перформанс даже напоминал сакральный ритуал: Арман Гущян и другие композиторы — участники концерта с «Книгами перемен» и музыкальными треугольниками в руках мягко передвигались по залу, подходя к слушателям, желавшим получить ответ на волнующий их в этот момент вопрос. Бросив монеты и прочтя книжное толкование, они через пару мгновений слышали его звуковую версию. Течение музыки и жизни, не теряя своей непредсказуемости и зависимости от тысяч обстоятельств и случайностей, тем не менее обретало направление и собственную цель, как будто даже не зависящую от автора.

Во втором отделении игру со случайностями продолжил Денис Хоров. Перед исполнением его «Тиража 100 000 экземпляров», предполагавшим чтение про себя, он раздал всем бумажки с написанным на них словом, которое нужно было сохранить в тайне. Предложение с этим словом, если оно встретилось в тексте, нужно было тихо произнести вслух. Это создавало необычное ощущение: казалось, что в какие-то моменты в музыку вдруг вклинивались звучащие обрывки чьих-то мыслей. Их невозможно было расслышать, как вообще невозможно расслышать мысли, но на мгновение они становились материальными, существующими не в чьей-то голове, а вот здесь, в окружающей атмосфере.

Композитора пьесы «Несколько прочтений III» Дмитрия Курляндского интересовала множественность интерпретаций — как художественного, так и музыкального текста. Название «Несколько прочтений» объединяет цикл концертов для солирующих инструментов, музыкальных шкатулок и камертонов. При том, что ноты каждый раз играют одни и те же, солирующие инструменты и исполнители меняются, и музыка звучит и воспринимается по-другому. Это как с книгами: каждый раз они открываются по-разному, даже если ежедневно читать один и тот же, уже заученный наизусть фрагмент. Под музыку Дмитрия Курляндского нужно было просто читать про себя — никаких специальных заданий. Она звучала довольно тихо, поэтому приходилось если не напрягать слух, то как минимум прислушиваться. Причем не только к музыке, но и к себе, к собственной внутренней тишине, в которую бесшумно проникали слова и звуки.

Завершающая концерт «ТЕКСТура» композитора Александра Хубеева и видеохудожника Дмитрия Мазурова принципиально отличалась от всей программы: это был не эксперимент с восприятием, а музыкально-визуальный образ текста, вполне конкретного — «Мифа и Сизифе» Альбера Камю. Звуки клавиш печатной машинки, резонирующего металла, камнепада, листания страниц, человеческого голоса — все это смешивалось, видоизменялось, перетекало из одного в другое. Текст же, на мгновение представ в виде законченной мысли, вдруг распадался на отдельные, ничего не значащие слова и буквы или даже какие-то бесформенные пятна. Как писал Камю: «Становясь самим собой, мир ускользает от нас». Наш мир наполнен текстами и звуками, которые ежесекундно складываются в постоянно меняющиеся рисунки калейдоскопа. Его нестабильность и изменчивость порой пугают, и все-таки в нем уже есть все, что нужно. Главное научиться его читать и слушать.

Ближайшие концерты из цикла «Музыка для чтения» пройдут в московских библиотеках 21, 24 и 28 января. Расписание смотрите на сайте Московского библиотечного центра