По данным Росгвардии (именно она ведет учет всего гражданского и служебного оружия в РФ), на конец 2018 года в России было зарегистрировано 3,9 миллиона владельцев оружия (цифра коррелирует с данными Минприроды – на 2017 год министерство выдало 3,9 миллиона охотничьих билетов). Они суммарно владели 6,6 миллиона единиц оружия, в том числе 948,5 тысячи нарезного, 4,4 миллиона гладкоствольного и 935,4 тысячи травматического, или, как оно называется официально, оружия ограниченного поражения.

Неучтенные стрелки

Из числа официально зарегистрированных владельцев оружия регулярно охотятся, по оценочным данным, не более 1,5 миллиона. Регулярно – это раз в год. Остальным охотбилет нужен исключительно для того, чтобы законно владеть оружием, в том числе спортивным, вот как раз число спортсменов‑стрелков в нашей стране растет. Число же тех, кто выезжает на охоту пять-шесть раз в год, стремится к минимуму: сегодня охота опять становится роскошью. Во всяком случае, официальная.

Правда, нужно заметить, что число нелегальных охотников (тех, кто владеет незаконным оружием и ходит с ним в леса), также по оценочным данным, составляет около миллиона. Причина проста: длительное время в СССР охотничье оружие продавалось по охотбилетам, без регистрации гладкоствольного и мелкашек в милиции. Но ружье, особенно советского и немецкого (трофейное) производства, служит десятилетиями.

Когда власть в 70‑х годах попыталась навести порядок в регистрации оружия, сотни тысяч его владельцев просто не стали вставать на учет. И сейчас эти стволы используют внуки и уже даже правнуки первых владельцев. Очень редко они легализуют это оружие, по извечному российскому принципу «пусть полежит, авось пригодится». Тем более что незаконное владение гладкоствольным охотничьим ружьем уже давно не является уголовно наказуемым деянием (если не наступили тяжкие последствия).

Таким образом, в России охотниками являются от 1,5 до 2,5 миллиона человек, то есть от одного до двух процентов населения.

Но законодатели в последнее время уделяют охоте чрезмерно много внимания. Только в 2019 году в Думе рассматривается пять законопроектов, прямо или косвенно касающихся охоты (без учета «Закона о притравке» – он был принят в прошлом, 2018 году). Для понимания и сравнения: в предыдущие десять лет было принято всего два закона (о переходе с лицензирования на долгосрочные охотпользовательские соглашения и так называемый «крымский» закон – об особенностях охоты на полуострове).

«По данным Минприроды, российские промысловые организации, как государственные, так и частные, обеспечивают работой и средствами к существованию около 25 миллионов жителей страны,  – говорит Николай Николаев, председатель комитета Государственной думы по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям. – А законодательство весьма сложное, достаточно сказать, что в «Законе об охоте», например, вообще не встречаются некоторые ключевые понятия. Например, нет определения «промысловая охота». Это не значит, что у нас охотников‑промысловиков не стало, – это значит, что закон про них просто забыл. Сейчас очень серьезно ломаются копья относительно такого понятия, как вольерная охота, – вольерной охоты в принципе нет в законе, но это не значит, что ее не существует по факту».

По данным все того же Минприроды, общая площадь охотничьих угодий Российской Федерации составляет более 1,6 миллиарда гектаров, из которых лишь около 800 миллионов сдано в долгосрочную аренду для ведения регулярной охотохозяйственной деятельности. Для сравнения: общая площадь пашни в стране (наиболее ценные сельскохозяйственные угодья) составляет около 130 миллионов гектаров, еще 24 миллиона – это сенокосы и 68 миллионов гектаров – пастбища. Численность тех, кто занят на этих землях, не превышает 4 миллионов человек.

Сравнение этих цифр и показывает, почему законодатель всерьез взялся за охоту.

Недооцененный бизнес

Говоря об охоте, нельзя не оценить экономику этой отрасли. Именно она, точнее, доходы от нее интересуют любое государство. Ведь формально все звери и птицы – собственность Российской Федерации, а не того, кто владеет, например, лесом.

По данным департамента государственной политики и регулирования в сфере охотничьего хозяйства Минприроды, балансовая стоимость охотничьих животных, обитающих на территории России, превышает 87 миллиардов рублей. Стоимость ежегодно получаемой продукции охоты и услуг в данной сфере оценивается более чем в 16 миллиардов рублей. По экспертным оценкам, рыночная стоимость охотничьих животных, включая их долю в общем природном капитале страны, превышает 400 миллиардов рублей, а суммарный годовой торговый оборот в сфере охотничьего хозяйства Российской Федерации оценивается в 80–100 миллиардов рублей.

Прямое сравнение с зарубежными странами делать сложно, поскольку естественная биологическая продуктивность, например, в США и Европе существенно выше, чем в районах Севера, Сибири и Дальнего Востока России (хотя это, мягко говоря, странно). Но тем не менее площадь охотничьих угодий в США (данные предоставлены российским Минприроды) меньше, чем в России, почти в 1,5 раза – чуть больше 1,1 миллиарда гектаров. А вот общее количество охотников и рыбаков превышает 38 миллионов человек. При этом охотников, регулярно, хотя бы раз в год, выбирающихся на охоту, – 12,5–13 миллионов, что составляет около 7% населения (в пять-шесть раз больше, чем в России).

Их общие затраты на охоту, приобретение снаряжения, оружия, припасов и т. п. – в среднем $22,9 млрд в год, а с учетом трат на приобретение иного снаряжения, одежды и обуви, транспорта, ГСМ, навигационных систем, затратами на содержание охотничьих собак… В 2011 году (последняя известная в России официальная цифра) сумма затрат составила $38,3 млрд, что превысило обороты таких экономических гигантов, как Google ($37,9 млрд) или «Голдман Сакс Груп» ($36,8 млрд). С учетом приобретения рыболовного снаряжения и трат рыболовов общая сумма затрат составила $58,6 млрд. Указанный выше оборот дал $7,6 млрд прямых поступлений от налогов и сборов в бюджеты всех уровней – федеральный, штатов, местные. Количество рабочих мест, созданных индустрией охотничье-рыболовных услуг, – 680 тыс., с учетом производства снаряжения – более 1 миллиона человек (по другим оценкам – свыше пяти миллионов человек).

Оборот денег в охотничьей отрасли России никто официально не считает. Просто потому, что, во‑первых, нет методик, а во‑вторых, нет достоверных данных. Но, по экспертным оценкам, он составляет около 35–40 млрд рублей в год. Простым арифметическим действием несложно подсчитать, что затраты в РФ и в США отличаются в 62 раза. (Если привести оборот в России и в США к одному знаменателю, допустим, к рублю, то в США в охотничье-рыболовной сфере ежегодно крутится 2 470 000 000 000 рублей. Если к доллару, то в России – 523 077 000 долларов. Затем просто делим. В долларах получается несколько больше, но порядок примерно одинаков.)

Понятно, почему столь потенциально привлекательный рынок становится интересным для власти, в том числе законодательной.

Кстати, в Совете Федерации и в Государственной думе есть по меньшей мере восемь законодателей, которые тесно связаны с охотничьим бизнесом (хотя формально они, конечно же, на время своих полномочий от него отказались). Во время обсуждения пресловутого «Закона о притравке» их фамилии активно звучали. Злые языки даже называют и площадь принадлежащих лично им угодий, и стоимость добычи.

Параллельные реальности

Многие десятилетия к охоте в России относились именно как к развлечению. Причем часто – как к благородному способу выехать на природу и попить водки. Тысячи анекдотов освещают именно эту причину оформить охотбилет и купить ружьишко. Во всяком случае, в нынешнем мире вопрос добычи еды не связывают с выходами в угодья. «Мы охотимся не ради мяса, а ради спортивного интереса» – таков девиз многих охотничьих коллективов.

Так что причиной внимания государства к этой отрасли стала именно экономическая привлекательность. Особенно на примере США, Канады, Германии, ЮАР и Намибии – стран, федеральные и муниципальные бюджеты которых в значительной степени пополняет именно охота.

В 2014 году правительство Российской Федерации утвердило разработанную стратегию развития охотничьего хозяйства до 2030 года. Предусматривалось, что за эти 16 лет численность основных видов охотничьих животных увеличится не менее чем в два раза, резко возрастет доступность охоты и охотничьих услуг, будет создана единая информационная система охотничьего хозяйства, заметно, в разы, возрастет иностранный охотничий туризм. Ну и как результат будет сформирован и создан конкурентоспособный рынок охотничьих услуг.

Для этого предполагались инвестиции, в первую очередь модное частно-государственное партнерство. С упором, естественно, на слово «частное».

Пять прошедших лет показали, что не только задачи оказались нереальными, но и надежды – необоснованными. И дело даже не в деньгах, которые так никто и не увидел, – попытка померить единым аршином и Москву, и Сибирь в очередной раз провалилась.

«В 2018 году мы начали работу с обсуждения существующих проблем, но не в Москве, за круглыми столами с диванными экспертами, а в регионах, в рамках Национального лесного форума, – говорит Николай Николаев. – И сразу же получили огромное количество информации. Главная из которых: по сути, мы ничего не знаем о проблеме, а все до одной официальные цифры лукавые. Это касается не только охоты – это касается и лесоустройства, и дикорастущих ресурсов… Печальный вывод, который мы сделали у себя в комитете, – существуют две реальности, одна – на бумагах, а вторая – в реальной жизни. И две эти реальности категорически не пересекаются!»

Несмотря на громкое название «Стратегия», ничего стратегического в этой программе нет. Ее цели сформулированы декларативно, в угоду сиюминутным моментам. Так, говоря о двукратном увеличении численности охотничьих ресурсов, авторы программы забыли указать, за счет чего этого надо добиваться. За счет искусственного разведения? За счет создания заказников? Просто продекларированное «создание благоприятных условий» не предусматривало ничего конкретного.

Примечательно, что в самой стратегии четко обозначено: «доход от легальной охоты в РФ составляет около 16 млрд рублей в год (…) Ущерб от незаконной добычи охотничьих животных превышает объем легальной добычи охотничьих животных и составляет ежегодно около 18 млрд рублей».

«Это была очередная попытка построить здание без фундамента, – считает Татьяна Арамилева, президент Росохотрыболовсоюза. – Конечно, сделать это можно, но рано или поздно кирпичики, из которых все это сложено, просто посыпятся. Вообще, самая большая беда нашего законодательства в том, что ни министерства, ни чиновники не отвечают за качество принимаемых законов и выпускаемых приказов. Написали – и с глаз долой. А списать всё на объективные трудности сейчас стало очень просто. Один только пример: записанные в сей бумаге основные принципы регулирования охотничьего хозяйства были сформированы в 60‑е годы XX века, и сегодня они просто не работают. Комплексный анализ состояния популяции не прописан. Я уж не говорю про инвестиции, которые законодательно прописаны, но их никто не видел».

Неудивительно, что, по сути, стратегия уже провалилась – никакой положительной динамики за прошедшие пять лет никто не зафиксировал. Даже сделать простейшие шаги – скорректировать российское законодательство, введя в него понятия «охотничий учет», «промысловая охота» (что не требует никаких денег), власти не удосужились. Более того, в 2018 году при реформировании Министерства природных ресурсов был полностью ликвидирован департамент государственной политики и регулирования в сфере охотничьего хозяйства – главный охотничий орган страны. Его возродили только в 2019 году, после разразившегося скандала. Хотя именно это подразделение и должно было отвечать за реализацию государственной стратегии.

Любопытный факт: во всем российском законодательстве об охоте вообще никак не предусмотрены общественные организации. На это много лет указывали и охотники, и ученые, и профессионалы-охотоведы. Но до сих пор ситуация не поменялась.

«Россия исторически была сильна именно неформальными коллективами, в том числе охотничьими, – говорит Татьяна Арамилева. – Начиная с Императорского охотничьего общества, издававшего журналы и книги, которые до сих пор читают и перечитывают, и вплоть до тех охотсоюзов, которые создавали вернувшиеся с Великой Отечественной войны ветераны. Но в нулевые про нас просто забыли: закон «Об охоте», принятый в 2009 году, вообще никак не упоминает общественные организации, что по меньшей мере странно».

В результате самые действенные меры по развитию охотничьего хозяйства за последние десятилетия были сделаны в рамках Национального лесного форума – очень любопытное мероприятие, которое было проведено депутатами Государственной думы в 2018 году. По сути, это были региональные съезды специалистов, имеющих отношение к лесу. Более полутора тысяч профессионалов впервые сумели собраться и высказать претензии законодателям, указав на пробелы. Мало кто знает, но разразившийся вокруг «Лесного кодекса» скандал и последовавшая резкая критика – результат этого форума.

«На площадках Лесного форума мы впервые предприняли попытку посмотреть на реальный мир, – считает Николай Николаев. – И сумели быстро отреагировать на самые насущные вопросы. Буквально за несколько месяцев разработали, обсудили и приняли поправки в Лесной кодекс – так называемый «Закон о валежнике». Попросту разрешили бесплатно собирать в лесу поваленные и высохшие деревья и использовать для личных нужд. Это ведь в валежнике селится и размножается вредитель. Нет бурелома – нет болезней леса. Тем самым и людям помогли, и природе. И хотя москвичи смеются над этим законом, вся остальная Россия благодарна».

По словам Николаева, по результатам Лесного форума уже запущен в работу и еще один законопроект – о дикорастущих растениях (дикоросах). «Сегодня закон запрещает людям торговать тем, что растет в лесу, – грибами и ягодами. Но кому это надо? Заготовительные конторы не создают – это очень сложно, и в итоге богатства Родины либо гибнут, либо оказываются в незаконном обороте. Но ведь это неправильно! – говорит депутат. – Мы написали законопроект, первое чтение он прошел, и предполагается, что еще на весенней сессии будет принят».

Именно по итогам Национального лесного форума впервые за 20 лет появились подвижки и в вопросах государственного регулирования охоты. Несколько законопроектов, которые должны серьезно изменить обстановку, уже запущены в работу.

«Все до одного специалисты во всех федеральных округах практически одними и теми же словами говорили нам одно и то же: мы вообще ничего не знаем о лесе, о животном мире, мы пользуемся дискредитировавшими себя методиками подсчета и странными цифрами, взятыми просто с потолка. И в итоге сами создаем иллюзии. А потом пытаемся ими управлять, – смеется Николай Николаев. – Когда нам удалось свести вместе противников и сторонников охоты, выяснилось, что они говорят во многом одно и то же. И почти все конфликты оказались погашены. Зато удалось найти компромиссы».