Трижды не повезло

По мнению некоторых британских обозревателей, главный недостаток Ричарда Мейсона — это внешность. Он эталонно красив, и с его «милой хьюгрантовской мордашкой» добиться успеха можно было практически в любом деле, что он якобы всем и доказал. Улыбка, которая просится на обложки, рано или поздно на эти самые обложки попадает.

С чем еще не повезло Мейсону, так это с возрастом: слишком молод, чтобы написать хороший роман. Толком не жил, не страдал, да что человек вообще может знать о жизни в 19 лет и т.д. Ранний успех — это очень неприятно, если он пришел не к вам.

И, наконец, третья беда Ричарда Мейсона — талант. Его роман действительно хорош, непростительно хорош. Настоящий гормональный всплеск, который вызвала книга у критиков по обе стороны баррикад — лучшее тому доказательство. Но истинный талант отличает именно степень изобретательности той ругани, что на него обрушивают. Бездарность ругать неинтересно.

Красив, молод, талантлив — вот уж действительно, что может быть хуже.

Вперед в прошлое

«Тонущие» — это романтический триллер, написанный от лица 82-летнего старика, который убил свою жену, прожив с ней долгую и вполне благополучную жизнь. Накануне похорон он пытается восстановить цепочку событий, приведших к столь неоднозначному и трагическому финалу. То есть фактическая развязка истории — на самом деле завязка, а все самое интересное произойдет в прошлом. Говоря здесь о прошлом, невольно приходится использовать будущее время, потому что 57 лет, проведенных в браке, главный герой не вспоминал события, предшествовавшие женитьбе, заставил себя не вспоминать, и теперь он возвращается туда. Это не просто воспоминания, а возможность наконец проанализировать, что же на самом деле произошло. Герой в прямом смысле переживает все заново, читатель же и вовсе — впервые.

Молодой скрипач Джеймс Фаррел во время утренней пробежки знакомится в парке с Эллой Харкорт, представительницей старинной аристократической династии, наследницей родового имения — замка Сетон. Именно в этом замке шестьдесят лет спустя Фаррел убьет жену, сводную сестру Эллы. А пока знакомство молодых людей перерастает в симпатию, симпатия — в страсть. Их детально прописанная любовная история занимает основную часть всего повествования, поэтому, причем здесь, собственно, кузина Эллы и почему она стала женой главного героя, мы не узнаем до самого конца. Несколько раз она встретится нам на страницах романа, но не более того.

Перовое, на что невольно обращаешь внимание, — то, как мастерски автор использует саспенс. Легкое ритмичное нагнетание, выполненное с музыкальным изяществом, — правильно выбранные интервалы и повисающие в воздухе, будто бы пришедшие извне тревожные ноты. Переменчивость настроения у Эллы (динь-динь-динь), случайное знакомство с ее сестрой Сарой (она умрет, где-то в воздухе звенит колокольчик), концертмейстер Джеймса, юноша со странными глазами (он тоже умрет, колокольчик звенит все чаще). Напоминание о предстоящей трагедии отпечатывается на всем и заставляет героя острее чувствовать счастливые моменты жизни, а читателя — до болезненного ему сопереживать. При том, что пока ведь ничего не случилось, пока что все хорошо, просто прекрасно; вот только бы не эти треклятые звоночки.

Стоит отметить, что «Тонущие» — это стилизация. Основное действие происходит в тридцатые годы XX века. Мейсону удалось не просто передать ощущение времени, но с точностью воспроизвести литературный язык, на котором писатели больше не говорят. При этом текст выглядит современно: правила игры, которые задает молодой прозаик, принять оказывается очень легко. И вот мы уже проглотили наживку и скользим за невидимой леской, позволяя автору вести нас в нужном направлении. Мы не отдаем себе отчета, что этот лихой и ладно сработанный трюк проделал с нами человек, которому вообще-то не исполнилось двадцати лет. Teenager, как сказали бы англичане; подросток — так это называется у нас.

Усвоив словарь и манеру британских романистов первой половины прошлого столетия, Ричард Мейсон с легкостью возвращает читателю то, от чего мы успели порядком отвыкнуть. Вот, например, как он работает с портретом: «Стэнхоуп наконец окончательно выпрямился, и я увидел, какой он высокий. Выше меня и, если только такое возможно, еще более худой, с волосами, по цвету и виду напоминавшими солому, и светлыми, водянистыми голубыми глазами. Большой орлиный нос несуразно торчал на его мягком лице. Судя по судорожным движениям кадыка, воротник ему слишком сильно давил».

Подобная избыточность в подборе деталей сейчас по большому счету не особо нужна. Изменилось время, изменился язык, изменился читатель. Но едва встретившись с подобным описанием, понимаешь, что именно этого тебе так давно не хватало. Ведь очень часто в современной литературе нас окружают десятки не безликих, а именно что безлицых персонажей. Внешность в литературе сейчас не столь существенна, акценты сместились. А в тех случаях, когда авторы прибегают к подобным описаниям, это сильно смахивает на учебник по анатомии: вот нос, вот рот, вот лоб. Здесь же легко и непринужденно нам рисуется портрет человека, которого, поверьте на слово, вы легко отличите на следующих страницах от множества других.

Где спрятался мальчик

Юный возраст Мейсона выдает только одно — он так сосредоточен на главной теме, что то ли боится, то ли просто не хочет от нее отступать. Любой мираж, любая деталь здесь четко спланированы и не просто расставлены, а привинчены к своим местам. В «Тонущих» отсутствует юмор, мейсоновский текст, пожалуй, слишком плотен, а сам автор слишком серьезен.

Здесь можно возразить, что в литературе было и есть множество писателей, всю жизнь обходившихся без юмора и ничего при этом не потерявших. Безусловно, так и есть. Но в любом романе, пускай даже не великом, а просто хорошем, всегда оставлена хотя бы возможность для улыбки.

Улыбнуться нам будет позволено только один раз, да и то не потому, что смешно, а просто потому, что здорово сделано: «Я смотрю вслед ее постепенно уменьшающейся фигуре и снова начинаю слышать биение своего сердца и те едва уловимые звуки, на которые мы обычно не обращаем внимания: чирканье беличьих зубов по коре, возмущенные крики сороки». Зрительный образ усилен чисто музыкальным акцентом, внезапной и яркой подробностью — вслед за усыпляюще банальным «биением сердца» это хулиганское «чирканье беличьих зубов». Случайная, по сути, деталь, являющаяся ключом ко всей фразе. А сороки — изящный довесок, идут в комплекте, радуйтесь на здоровье.

Этот короткий эпизод показывает, каким романом могли бы стать «Тонущие», если бы Ричард Мейсон относился к тексту чуть легче, чуть ослабил бы хватку, позволил героям чаще замечать подобные мелочи.

Впрочем, даже отсутствие юмора и подобного рода случайностей вряд ли можно отнести к недостаткам «Тонущих». Скорее, это вопрос выбранной оптики, художественная особенность, с которой стоит заранее согласиться, смириться. И тогда, пока вас не выдернет на поверхность уверенная рука, пока роман не закончится, можно плавно скользить за невидимой леской. Не стоит забывать самый главный и самый простой читательский закон — чем больше ты доверяешь книге, тем больше она способна тебе дать.