И хотя в самой партии эти сведения опровергли, «осадок», как говорится, остался. Тем более что Михаил Прохоров уже давно не участвует в политических мероприятиях и отошел от оперативного управления партией, передав бразды правления своей сестре. Именно с ней — главным редактором издательства «Новое литературное обозрение», главой Фонда Михаила Прохорова и лидером партии «Гражданская платформа» мы и решили поговорить о насущных вопросах правого партстроительства и роли оппозиции в современной России.

— Вы не жалеете, что взвалили на себя такую ношу — лидера правой партии? Зачем вам это понадобилось?

— Признаюсь, я принимала это решение не без внутренних колебаний. Но в какой-то момент я все-таки сделала выбор. И пока я не пожалела об этом. Мой жизненный опыт подсказывает, что жалеть, как правило, имеет смысл, если ты чего-то не сделал. Когда судьба тебя ставит перед каким-то вызовом, правильнее его принять, и дальше уже от тебя зависит, будешь ты жалеть о последствиях или нет. Конечно, для меня политика — совершенно новая сфера деятельности. И для меня было очень важно, что именно в этот трудный период развития либерального движения у меня появилась возможность принять участие в формировании партии, которая отражает интересы достаточно большого круга людей. Поэтому нет, я не жалею. К тому же я все-таки человек из академической среды, и мне интересно разобраться, как устроено общество, как функционируют политические механизмы. Потому что я заметила: очень часто наши представления о способах принятия решений, о состоянии общества, о коридорах возможностей проистекают из нашего политического инфантилизма.

— Вы участвуете в политических консультациях в администрации президента, в переговорах с другими политиками?

— В администрацию президента я не вхожа и не вижу никаких проблем в связи с этим. А с политиками, конечно, вступаю во взаимодействие. Мне кажется, эта сфера деятельности сильно мифологизирована. И в первую очередь это касается представлений, что у настоящего политика не может быть никакой цели, кроме власти. Все-таки те великие политики, на которых стоит равняться, были люди с идеями. Они искали способ эти идеи реализовать. Попутно волей-неволей, включаясь в борьбу, участвуя в интригах, увязывая и согласовывая интересы многочисленных групп. Но если нет сверхзадачи, то это, наверное, политика второго или третьего ряда, политиканство, а не политика. Поэтому не надо путать специфику самой профессии с поведением плохих представителей этой профессии. То же самое ведь мы наблюдаем в журналистике: есть журналистика и есть папарацци — не верно по тому, что делают папарацци, судить обо всей профессии.

— Что для вас является сверхзадачей?

— Если коротко отвечать на ваш вопрос — гуманизация нашего общества и построение демократической политической системы.

— И все-таки помимо идей и сверхзадач у политика должны быть амбиции. Каковы ваши амбиции, на что вы намерены претендовать: лидер парламентской фракции, министр или, может быть, президент?

— Конечно, у меня есть дальние планы, но идея власти во всех тех проявлениях, которые вы перечислили, сама по себе мне никогда не была близка. Прежде всего я вижу свою задачу в укреплении и развитии самой партии. Это должна быть влиятельная партия. Ведь партия — это инструмент реализации идей. Если партия будет сильной, она сможет влиять на принятие решений, на законы, которые принимает парламент. И быть лидером такой партии — это достаточно амбициозная задача. А просто надувать щеки и быть большим начальником — это никогда меня не привлекало. Кстати, уже сейчас «Гражданская платформа» — это пятая партия: у нас большое количество отделений на местах.

— Простите, что значит «пятая»?

— Я имею в виду пятая по влиятельности. При этом она первая из партий, которая возникла снизу…

— Что вы называете «низом» — два с лишним метра роста вашего брата Михаила Прохорова?

— Нет, конечно (смеется), а то, что она создавалась практически с нуля. Вы же знаете, что брат попытался реформировать партию «Правое дело», но потом понял, что это невозможно, что это изначально порочная структура. И он создал партию с нуля, с новыми людьми. И это серьезное достижение.

— Правильно ли люди понимают: Михаил Прохоров ушел из политики, оставив вместо себя вас?

— Это не совсем правильное представление. Он основатель партии, ее мозг, ее символ, человек, обладающий стратегическим мышлением. В этом смысле если он напрямую не управляет партией, это абсолютно не значит, что он ушел из политики.

— Но участие в политике — это в первую очередь участие в выборах. Насколько я понимаю, Михаил Прохоров после президентских выборов 2012 года на выборные должности не претендовал и в ближайшее время претендовать не собирается?

— Я хочу заметить, что партия для него — его любимое детище, и, обладая стратегическим мышлением, колоссальными организационными талантами, он продолжает вырабатывать стратегические направления нашего развития.

— Означает ли это, что как политический тактик он проиграл?

— Нет, я так не думаю.

— Многие рассчитывали, что ваш брат примет участие в выборах мэра Москвы — он этого не сделал.

— Ему не дали: создали ситуацию, когда он — владелец активов за рубежом — просто по закону не мог это сделать. В этом смысле мне удивительно, что люди обвиняют Прохорова в неучастии в выборах. Не он создавал такие правила игры, а власть! Странно, но его упрекают даже в том, что он не пошел вопреки этим правилам. Зачем? Чтобы его с позором сняли с предвыборной дистанции?!

— Но его сторонники рассчитывали на то, что он хотя бы поведет кандидатов от «Гражданской платформы» на выборы в Мосгордуму. Почему он этого не сделал?

— Потому что он принял решение: коль скоро он не занимается оперативным управлением партией, ему нет смысла идти на эти выборы. К тому же, признаюсь честно: на мой взгляд, депутат Мосгордумы — это все-таки не его уровень. Он фигура федерального масштаба, и его выборы — это выборы более высокого уровня.

— Означает ли это, что ваш брат может принять участие в ближайших федеральных выборах — в Госдуму в 2016-м и президента РФ 2018 году?

— Я лично не исключаю такую возможность. Правда, в нашей стране все так меняется, что загадывать не только за два года, но и за три месяца просто бессмысленно.

— Ваш брат никогда не скрывал нормальных деловых отношений с предыдущим мэром Москвы Юрием Лужковым. При этом отношение либеральных кругов к Лужкову весьма критическое: жена и ее «Интеко», московская коррупция, пробки, точечная застройка, разрушение исторического центра и т.д. Довольна ли ваша партия тем, что делает в Москве Сергей Собянин? Например, если сравнивать его с Лужковым?

— Мэр — это тот человек, которым все всегда недовольны. Такая у него работа. У Лужкова было много плюсов и очень много минусов. У Собянина что-то получается, но многое не получается. Но это вообще трудное занятие — сравнивать одного с другим: когда начинал Лужков, ситуация в городе была принципиально иной, чем та, в которой начинал Собянин. Но есть и системная проблема. Она связана с тем, что любой человек, приходя на место мэра, попадает в определенную систему властных координат. А власть у нас традиционно мало думает о людях. И чем бы она ни занималась — что на уровне района, что на уровне города или на уровне страны, — все время получается автомат Калашникова. Это порочная система, в которой хоть ангела поставьте на пост мэра, все равно ничего не изменится. Поэтому задача партии не только добиваться постов, но и менять систему, гуманизировать и демократизировать ее.

— Примет ли ваша партия участие в праймериз, которые назначены на 8 июня? Многие оппозиционеры уверены, что мэрия их проводит исключительно в своих целях и оппозиции участвовать в них не следует.

— Мы приняли решение, что наши кандидаты при желании могут участвовать в этих праймериз. Например, Леонид Ярмольник намерен побороться за голоса.

— А вы сами пойдете на выборы в Мосгордуму?

— В феврале я была твердо нацелена на участие в выборах. Тогда мы предполагали выдвигать большую команду 30—35 человек, которую я должна была возглавить. Однако ситуация радикально поменялась в связи с поправками к условиям участия непарламентских партий в выборной кампании и крымским кризисом. Мы поменяли тактику, сосредоточившись на выдвижении шестерых кандидатов, чтобы успеть собрать необходимое количество подписей и грамотно провести выборы. В таких условиях мое участие теряет важный символический, да и прагматический смысл. К тому же не забывайте, что я руковожу предвыборным штабом «Гражданской платформы», а выборы в единый день голосования в сентябре будут проходить не только в Москве. Таким образом, после долгих обсуждений внутри партии было принято решение, что на московские выборы я не пойду.

— А кто принимал окончательное решение: руководящие органы партии проголосовали или вам брат сказал?

— «Гражданская платформа» замышлялась как европейская, демократическая по своему устройству партия, в которой принимаются коллегиальные решения, а лидер партии — это выборная должность. Партия должна быть сильна своей идеологией, а не вождистскими замашками своих лидеров. Так что мнения лидеров важны, но решения принимает партия.

— То есть вы не исключаете ситуации, когда коллегиальное руководство может принять решение, идущее вразрез с мнением Михаила и Ирины Прохоровых?

— Такого никогда не происходило.

— Но может произойти?

— Я не знаю. Теоретически может. В этой ситуации лидер партии должен сам выбрать: подчиниться ему этому решению или перестать быть лидером. Но я думаю, что, когда люди объединены общими ценностями, у них есть общее понимание задач, они всегда смогут найти правильное решение и взаимный компромисс.

— До выборов в Мосгордуму осталось чуть больше трех месяцев, а из ваших слов я не понял, в чем состоит позиция вашей партии: вы за Собянина или против?

— Мы ни за, ни против. У нас есть целый ряд серьезных программ, в которых мы предлагаем свое видение развития и Москвы в целом, и отдельных ее территорий. Во многом эти подходы не совпадают с тем, что предлагает нам мэрия. Но наша идея в том, чтобы ругать не столько конкретных людей, сколько недостатки системы, которую они представляют.

— Какую позицию ваша партия заняла по присоединению Крыма?

— У нас разные мнения. Лично я высказалась резко против аннексии Крыма. На мой взгляд, это решение чревато целым комплексом негативных последствий для нашей страны и Европы в целом. Что касается партии, то большое число наших соратников придерживается сходной точки зрения. И никакого восторга мы по этому поводу не испытываем. Другое дело: коль скоро это уже случилось, бесполезно что-либо кричать по этому поводу. Теперь уже задача понять, как дальше с этим жить. Но в партии были и другие мнения. На последнем закрытом расширенном заседании партии разгорелась нешуточная дискуссия об отношении к крымским событиям и дальнейшей тактике партии в сложившихся условиях.

— Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в либеральной оппозиции? Бытует мнение, что на фоне патриотического подъема, вызванного присоединением Крыма, либеральная оппозиция ушла в политическое подполье, именуемое ныне «Фейсбук». Как вы считаете?

— Сейчас сложное время. Одна из самых больших проблем заключается в том, что люди, исповедующие либеральные взгляды, почти полностью лишились доступа к общенациональным СМИ. Если раньше в медийном пространстве озвучивались разные точки зрения, то сейчас альтернативная точка зрения практически вообще не присутствует, и, следовательно, общественное мнение формируется однобоко. Есть и другая проблема: популярные в 1990-е, в самом начале процесса демократизации нашего общества, лозунги либералов уже явно не работают. Это грустно, но это факт. Многие достижения реформаторов несправедливо дискредитированы в глазах общества, некоторые шаги дискредитированы самими реформаторами. И это тоже нужно честно признать. Это означает, что требуется очень серьезная работа по переосмыслению, переформулированию новой либеральной повестки дня и еще более трудная работа по донесению этой повестки до людей. Это на самом деле весьма амбициозная задача. Тем более что падение популярности старых либеральных лозунгов — это общеевропейская проблема. Наша партия готова включиться в процесс выработки новых смыслов.