Рост как иллюзия

Главной темой заседания стал экономический рост. По заверениям властей, по итогам года он достигнет 2% ВВП (и это притом, что осенью он резко замедлился — до 1% в октябре против весенних 2,5%). Участники мероприятия были единодушны. Только директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев сказал, было, о том, что рост можно считать очевидным плюсом уходящего года, но тут же оговорился: «Разочарование в том, что начавшийся было экономический рост как минимум неустойчив и неочевиден. В октябре промышленность показала 0%, сельское хозяйство — −2,5%, строительство — −3,1%. Рост выдыхающийся и неустойчивый».

Остальные и вовсе считают данные от правительства сильно завышенными. «Всех перевозбудил второй квартал в плане роста. Но если мы посмотрим на драйверы роста, то увидим, что они более, чем странные. Прежде всего, это пополнение товарно-материальных запасов. Этого все ожидали, потому что в последнее время они только сокращались. Второе — это инвестиции. Там тоже странная история. По официальным данным за три квартала, инвестиции по крупным и мелким предприятиям выросли на 1,3% (с учетом малых предприятий, которые не сдают отчетность, — на 4,2%, но это фантазии Росстата). Никакого инвестиционного роста не видно», — отметил директор Центра структурных исследований РАНХиГС Алексей Ведев.

«Примерно 90% всех инвестиций в стране — это реновация, Керченский мост, "Сила Сибири" и Дальний Восток. Это тяжелая и неэффективная попытка России нефтяной помочь России социальной. Попытка, не отражающаяся на ВВП», — поддержал коллегу директор программы «Экономическая политика» Московского центра Карнеги Андрей Мовчан.

«Для меня поразителен разрыв между частным потреблением, которое выросло в первом полугодии на 3,5%, розничным товарооборотом (а он составляет 80%), который вырос на 0,5%, и платными услугами, которые выросли на 0,2%. На мои запросы мне ответили, что на то есть два фактора: натуральное хозяйство и иностранный туризм. Вот основные драйверы роста. Все остальное, в лучшем случае, на нуле. Это означает, что рост абсолютно чистый, коррекционный», — продолжил Ведев. По его оценкам, 2% по итогам года — явное преувеличение. Реалистичный прогноз — 1,5-1,6%.

«Как такового экономического роста вообще нет. Можно говорить о каких-то цифрах — плюс 1-1,3%, но это все, скорее, статистические эффекты, которые в отдельных отраслях занижают общий результат, в других — завышают, но в целом роста нет, как и не было. Хорошо, что нет рецессии, как в 2014-15 годах, — председатель совета директоров холдинга «САФМАР Финансовые инвестиции» Олег Вьюгин еще более радикален. — Почему так вышло? Нельзя на эти вопросы ответить математически. Но с точки зрения здравого смысла ситуация достаточно понятная. Серьезных ресурсов для роста нет, равно как и мотивации. Если мы посмотрим на структуру собственности и распределения ресурсов внутри экономики, увидим, что госсектор (государственные или квазичастные компании) какими-то ресурсами располагает, но использует их либо на непроизводительные цели, либо просто неэффективно. Как результат — ограниченные ресурсы не дают экономического роста».

Такая разная Россия

Андрей Мовчан рассказал собравшимся о теории двух сущностей России: нефтяной и социальной. Весь экономический рост, по согласно этой теории, полностью держится на нефтяной сущности, социальная же находится в упадке. «Из чего складывается ВВП? Рост цены нефти марки Urals — примерно на 20% за год — превращается примерно в 2,5% роста ВВП. Еще 0,5% дали госпроекты и инвестиции, 1,5% набежали из госрасходов и других разовых вещей. Получается, что если удалить нефтяную отрасль, остальная Россия сократила ВВП на 1-2%».

Главные причины упадка ненефтяных секторов, по Мовчану, кроются в провале экспорта. «Зерна в этом году мы продали больше из-за хорошего урожая. При этом мы чрезвычайно облажались в области сельского хозяйства, потому что не оказалось нужного количества вагонов, а транспортные коридоры оказались неспособны это все перевозить. К тому же, нет систем хранения и переработки. В самый разгар вывоза было принято решение вывозить не через Европу, а через Новороссийск, и это спровоцировало большие пробки. На этом фоне заказ на новые вагоны появился только в ноябре. Что касается экспорта оружия, кажется, мы полностью потеряли бизнес. Каждый предыдущий год наши статистические ведомства с гордостью сообщали об объемах экспорта. В этом году они сообщили, что мы остаемся вторыми после США. В прошлом году у нас было 14,5 миллиарда долларов, в этом будет 6,5. Учитывая, что в наших поставках доля приборов импортного производства составляет до 30%, а по программам совместного производства — и вовсе до 70%, а Франция, Израиль и США больше не поставляют нам авионику и другие приборы, думаю, с экспортом вооружений можно заканчивать. Разве что мы будем поставлять патроны для Калашникова».

С нефтегазовым экспортом, между тем, тоже не все гладко из-за пресловутого соглашения ОПЕК+. Оно привело к росту цен, но наложило на участников обязательства по сокращению добычи (а это падение ВВП). К тому же, нефть полностью подчинила себе рубль. «Нет никаких действий ЦБ и правительства, которые влияли бы на курс рубля в долгосрочной перспективе — есть только цена на нефть. У рубля нефтяной стандарт. Рубль можно считать в баррелях — не ошибетесь», — утверждает Мовчан.

Советник Института современного развития Никита Масленников уверен, что страна находится в структурном кризисе и преодолеть его в обозримом будущем не удастся, даже несмотря на локальные успехи. «Мы вышли на предельные показатели по потенциальному выпуску за счет во многом случайных факторов. Но уже сейчас понятно, что на этом рубеже — 1,5-2% — мы зациклимся на долгое время вперед. Чтобы государству выполнять все свои социальные обязательства, нужно расти темпами 3-3,5% в год. Ожидания от экономики — как от коровы, а на деле есть коза. Ситуация во многом связана с неопределенностью и демотивацией. Государство не намерено ничего делать до выборов, а там уже придет новое правительство», — рассказал Масленников.

Когда дешевизна не в радость

Еще одно достижение, которым любят хвастаться правительство и ЦБ, — низкую инфляцию — участники Экономического клуба ФБК тоже поставили под сомнение. Именно она, по их словам, во многом ответственна за недостаточно бурный рост. Заморозка цен — следствие низкого потребительского спроса. Не зря переломить тенденцию к падению инфляции не получается даже постоянным снижением ключевой ставки (за год ее значение менялось уже пять раз). Обычно такая мера, наоборот, приводит к повышению цен за счет наполнения экономики дешевыми деньгами и перехода населения к потреблению, но не в сегодняшней России.

«Спрос сейчас находится около ноля, притом, что кредитование — +8%, ипотека — +40%. В дополнение ко всему, в этом году упала норма накопления. В итоге, обеспеченный собственными доходами спрос продолжает стремительно падать. Мы догнали США по доле доходов населения, которая тратится на кредиты. При этом у нас кредиты берут, в основном, необеспеченные слои населения, а в Америке — все. С учетом этого на нижнюю треть населения кредитная нагрузка выше в пять раз, чем в Америке. Это знак того, что в течение пяти лет у нас будет потребительская катастрофа. И этих пяти лет у нас нет», — драматизирует Андрей Мовчан.

«То, что домашние хозяйства вновь обратились к внутренним займам в банках, — это не ресурс роста, это ресурс перераспределения», — уточняет Олег Вьюгин. «Я не очень понимаю, где у нас рост зарплат [о котором к концу года отчитывался ЦБ: сначала о номинальных, а потом, под воздействием низкой инфляции, — и о реальных]. Во-первых, он есть не везде, во-вторых, очень сильно сдвинут в сторону государства, в-третьих, очень сильно сдвинут в сторону высоких зарплат и высоких должностей. Диспропорция зарплат продолжает нарастать», — продолжает Мовчан.

Алексей Ведев считает, что даже имеющийся рост зарплат выходит экономике боком — он ведет к росту затрат предприятий: «Как следствие, валовая прибыль и финансовый результат снижаются. И мы возвращаемся все в ту же неэффективную экономику, которая не хотела расти даже в 2012 году при цене на нефть в 120 долларов за баррель».

А Игорь Николаев указывает, что реальные доходы населения (в отличие от номинальных) в этом году продолжили падение, как и предыдущие три года: «За четыре года набежало уже 11%. Такого не было никогда. Спасает только то, что это происходит плавно. Реальные зарплаты по итогам года покажут плюс, но реально располагаемые доходы населения — все же более важный показатель». Как следствие — низкие спрос, инфляция и экономический рост.

Будущее туманно

Еще один макроэкономический показатель, который затронули эксперты, — курс рубля. В уходящем году он, если и отвязался от нефтяных котировок, то только за счет carry trade, а это весьма переменчивый фактор, особенно на фоне постоянного снижения ключевой ставки — чем она ниже, тем меньше желающих вкладываться в российские долговые инструменты в надежде сыграть на разности ставок. Впрочем, сходятся участники Экономического клуба, в будущем году национальная валюта будет достаточно стабильной — на уровне 60-62 рублей за доллар.

А вот с остальными показателями дела обстоят хуже. Игорь Николаев прогнозирует рост ВВП в пределах 1%, Алексей Ведев — не больше 1,6%. «Тут снова два фактора: цена на нефть, которая опосредованно сыграет на стабильном рубле и, может быть, увеличит конечный спрос (и это оживит товарооборот), и эффект базы (по сравнению со вторым кварталом 2017-го). Первый фактор — положительный, второй — отрицательный. Инвестиционная активность снова, скорее всего, будет на низком уровне. То же и с товарооборотом. То есть все факторы, на которых мы якобы росли в этом году, будут исчерпаны», — констатирует Ведев.

«Я не вижу больших изменений с точки зрения экономической динамики в ближайшие годы. Реально что-то поменять сейчас в этой системе крайне трудно. Есть интересы определенных групп, которые сложились и зацементировались. И преодолеть их очень сложно. Все должно идти к своему логическому концу. С 2007 примерно года ситуация была пущена на самотек. Система управления строилась таким образом, что позволяла реализовывать интересы более сильным. Но сильнее всегда государство, потому что оно обладает монополией на насилие», — рассказал Олег Вьюгин.

«То есть не надо думать, что был определенный злой умысел людей, которые находились рядом с властью и задумали построить такую модель экономики. Нет, так сложилась система интересов. А механизма ребалансировки этих интересов не было. Я считаю, что тенденция нарастания госконтроля и построения государственной экономики пока продолжится. А в такой экономике рост является вторичным. Первично перераспределение», — резюмировал топ-менеджер «САФМАР Финансовых инвестиций».

«Мой прогноз роста ВВП на следующий год — −1,5%. он нейтрален относительно нефти. Налоги растут. Налоговая нагрузка у нас тоже выше, чем в США. И она будет только расти за счет косвенных сборов, налога на имущество, на движимое имущество. Правительство девять месяцев разрабатывало налоговую реформу и вот вчера объявило, что ее не будет — она откладывается на год, потому что никто не понимает последствий, — добавляет Андрей Мовчан из Московского центра Карнеги.

«Государства в экономике будет только больше, потому что тренд на огосударствление экономики не прекращается ни на день. Малый и средний бизнес преодолел планку в 18% от ВВП и продолжает идти вниз. У нас сейчас четыре главных проблемы: тотальное недоверие и неправовая среда, огромные административные издержки ведения бизнеса (банковская система рухнула, в основном, из-за них), накопленное отставание от мира и псевдосоциальность государства — перекос в сторону госсектора. Вместо внедрения новых профессий, в которых выше пенсионный возраст, государство дотирует рождение новых детей в низкообеспеченных слоях населения».

О растущих налогах говорит и Никита Масленников из Института современного развития. Отдельного внимания, по его мнению, заслуживает грядущая пенсионная реформа, с котрой пока ничего не понятно: «Пенсионная реформа — с внедрением индивидуального пенсионного капитала — откладывается и неизвестно когда заработает. А это определяющий момент, в том числе и для бизнеса, — он должен понимать, какие у него будут страховые взносы. Содержание экономической политики демотивирует бизнес. А в пенсиях — прямой ущерб. Экономика недосчиталась длинных денег от пятилетней заморозки пенсионных накоплений»

От следующего года Масленников ждет не больше 1% экономического рота. «Но уходящий год все же не безнадежен — он обнажил проблемы до предела. Я не вижу драйверов для переосмысления экономической политики», — говорит он.