– А бывает по-другому?

– Нет, я по Екатеринбургу хожу пешком и если иду с работы, то ко мне человек сто подходят – поздороваться, руку пожать, сфотографироваться. Но это, пожалуй, мой единственный бонус.

– Вас можно поздравить с долгожданным выдвижением, но не слишком ли поздно? Другие шесть кандидатов, включая нынешнего губернатора, уже успели это сделать, разобрав подписи муниципальных депутатов.

– Представители областной администрации сумели договориться с руководством свердловского отделения «Яблока». Видимо, им сделали какое-то предложение, от которого те не могли отказаться, и я приблизительно понимаю размер этого «предложения». Они затянули региональную конференцию до 17 июня, при этом остальные кандидаты в губернаторы выдвинулись за неделю до этого. А 13–15 июня по всем муниципалитетам области проехали представители обладминистрации – главы всех городов собрали всех муниципальных депутатов, и произошел массовый нотариальный сбор их подписей. Если честно, похоже, что они не оставили мне возможности собрать необходимые 126 подписей. К тому же там еще одно условие – обязательно должны быть подписи депутатов сельских поселений, а вот их они совершенно точно выбрали. Областные власти очень собою довольны.

«Муниципальный фильтр» – совершенно антиконституционное введение, придуманное ровно для того, чтобы его невозможно было пройти. Тем не менее для меня сейчас важно, что «Яблоко» меня выдвинуло, я хотя бы зайду на эту поляну, что-то попытаюсь сделать. И если мне не хватит собранных подписей, я даже не стану их обнародовать, чтобы людей под каток не подставлять. Их за это ломают: пытаются отнять бизнес, запугивают.

– То есть пока оппоненты вас переигрывают?

– Я не могу сказать, что они меня переигрывают. Это все равно что у вас кошелек украли. Если умудрились людей обмануть, это же не значит, что переиграли.

– Понятно, что «по своим правилам». Явлинский еще в 2004‑м, сравнивая тогдашние президентские выборы с предыдущими, проводил параллель с футболом, когда у команды власти и раньше было в несколько раз больше игроков и ворота меньше, но все же было некое подобие игры. А при президенте Путине «нет ни ворот, ни поля, ни мяча, а есть только счет на табло, и вы приглашены просто-напросто посмотреть на этот счет».

– Сейчас они вообще перестали стесняться. Теперь выходишь играть в футбол, а они тебе объявляют, что сегодня играем в регби и мяч можно в руки брать. Ты говоришь: хорошо, будем готовиться к следующему циклу уже в регби, пропускаешь сезон, начинаешь собирать команду, тренироваться. Выходишь на поле и вдруг видишь – они все с бейсбольными битами стоят. Просто когда-нибудь могут дождаться, что люди им скажут: «А у нас стрельба!»

– И зачем вы решили выдвигаться?

– Я давно решил. Хотя и не хотел. Но губернатор Куйвашев совершенно не способен работать. Свердловская область уходит в минус. Основной способ хозяйствования – брать в долг (за пять лет регион набрал до 70 млрд руб.) и удавление Екатеринбурга.

При этом провалы по медицине, малый и средний бизнес в загоне, идет падение розничной торговли, а количество проверяющих, надзирающих, контролирующих и запрещающих стало больше, чем число работающих. В сельском хозяйстве в области чуть ли не самый низкий процент крестьянских фермерских хозяйств. Идет хищническая вырубка лесов. Это то, что губернатор может изменить, если хотя бы будет пытаться.

Меня вся эта ситуация не устраивает ни как главу города, ни как человека, который здесь родился и вырос и видел других руководителей. У нас же происходит реальная отрицательная селекция! Ельцин был могучий человек, следующим был Россель, мудрый политик, который заложил то, что работает и поныне. И вдруг появляется «варяг», при этом совершенно не образованный. Я не говорю, что он плохой человек. Но просто налицо его несоответствие Екатеринбургу по интеллектуальному уровню, и город это почувствовал очень быстро. Екатеринбург – родина русской технической интеллигенции. На Екатеринбургском заводе к 1750 году неграмотных не было, велось всесословное обучение, к которому вся Россия пришла только во времена Николая I.

Я бы и не пошел на выборы. Надеялся, что власти не будут «выкашивать поля», так как у нее были там социально близкие кандидаты. Например, Денис Паслер, который возглавлял правительство области в 2012–2016 годах, он моложе нынешнего губернатора, начинал набирать вес, опыт. Или глава Нижнего Тагила Сергей Носов, который продемонстрировал свои лоббистские возможности, деловые качества. Он бы тоже выиграл у Куйвашева. Думал, ну, может, они Аркадия Чернецкого (член Совфеда от области, глава Екатеринбурга в 1992–2010 гг.) выставят – у него возрастного запаса меньше, но он способен выстроить стратегию, набрать команду. Решил, что если кто-то из них пойдет, то я поддержу, но ведь никого из них не пустили!

И получается, что сейчас есть назначенец – Куйвашев в 2012 году был назначен на пост губернатора областным ЗакСом по представлению Путина, – и теперь нам говорят, что он и дальше будет назначенцем, мы просто все это обернем в красивую выборную упаковку. Все решено. Я говорю: стоп, подождите, не будет так! Вы же людей не спрашивали!

– Почему от «Яблока» пошли?

– Если бы закон разрешал идти самовыдвиженцем, я бы ни к кому не обращался. Что касается «Яблока», то это старая демократическая партия, ничем себя не запятнавшая. С Явлинским мы встретились, поговорили с глазу на глаз, он мне сказал, что на него никто надавить по поводу выдвижения не сможет.

Еще мне позвонил историк Андрей Зубов, к которому я с большим уважением отношусь, и сказал, что ПАРНАС меня выдвинет в качестве подстраховки. Звонил Сергей Бабурин и сообщил: если нужно, то они меня выдвинут.

– Вас не смутило, что его «Российский общенародный союз» – националистическая партия?

– Бабурин мне свою идеологию не навязывал. Скорее по-товарищески, так как знает меня, мы в одном созыве Госдумы были (в 2003–2007 гг.). На этих выборах нет никакой разницы, от кого выдвигаться, потому что идет не соревнование партий, это личностные выборы. Это спор характеров, программ, жизненных позиций. Через неделю все забудут, кто от кого и куда выдвигал.

В Свердловской области сейчас тоже ситуация такая, но мне просто не хочется эту турбулентность создавать. Но когда я увижу, что зарегистрироваться невозможно, мне надо будет выходить со своими сторонниками к людям и говорить им, что меня не пропустили через «фильтр», что я не участвую и, таким образом, и они все не участвуют, а эти выборы нелегитимны. Я так считаю, и никто мне не запретит это сказать, и я сумею обосновать свою точку зрения. Эти выборы ненастоящие! Все понарошку. Ролевые игры. Мне же многие пишут: давайте людей выводить на улицы, давайте митинги собирать.

И если создастся подобная ситуация, как бы я ни относился к разным властным институтам, но надо признать, что они умеют очень хорошо мониторить ситуацию и понимают, когда надо включать задний ход, считаться с мнением людей и т. д. Я просто не хочу этим спекулировать.

– Президент недвусмысленно высказался по поводу тех, кто выводит людей на улицы. В этом случае вы сразу переходите в другой разряд политиков – несистемных.

– Эту грань очень сложно уловить, с одной стороны, надо влиять на позицию центра, с другой – есть вещи, которыми нельзя играть. Я не популист, всегда работал на результат, хотел что-то сделать, поэтому приходится контактировать с той властью, которая есть. Другой у меня нет. До тех пор, пока там не будет наркоторговцев, педофилов, террористов, я буду вынужден это делать. Даже если все там будут мошенниками.

Во‑первых, я себе не отсекаю путь. Там, где у власти есть какие-то конструктивные предложения, я их поддерживаю всегда вне зависимости от того, симпатичны они мне или нет. Я пытаюсь оставаться человеком здравого смысла. Во‑вторых, это моя страна. Я понимаю, как должно быть, но поскольку этого не происходит, то буду иметь дело с тем, что есть. Я же не теоретик, я практик.

– В апреле прошлого года, когда поговаривали о том, что вы можете баллотироваться в Госдуму от Партии роста, Володин назвал вас человеком с «сомнительной репутацией».

– Я такого никогда не слышал. Более того, когда наш губернатор привез целые тома разных объективок на меня, ему Володин сказал открытым текстом: не надо, мы с ним работали в одном созыве, мы его знаем, тебе предстоит с ним наладить отношения. Сам я с Володиным встречался на разных мероприятиях, но не в АП. Я хорошо знал и Олега Морозова (член Совфеда от Татарстана, бывший первый зампред Госдумы, экс-глава Управления по внутренней политике АП). Думаю, это они заставили губернатора посчитать голоса по-честному в 2013‑м.

Что касается Госдумы, то это «губернаторские» пытались создать ситуацию, чтобы я ушел со своего поста в Москву, чтобы вытолкнуть меня из города.

– Вы же в курсе, какие главные политические требования Москвы к губернаторам?

– Да, первое – процент голосования за ЕР и президента, второе – невыход людей на улицы.

– Если избираетесь, то вынуждены будете их исполнять или «лишитесь доверия».

– Можно разными способами эту ситуацию регулировать. Есть вещи, которым невозможно противостоять, находясь при должности. Ты все равно встраиваешься в какой-то степени в вертикаль.

– Идете на компромиссы?

– Разумные. И потом никто же не заставляет тебя быть первым учеником.

– Сейчас политическая ситуация другая, в кресле Володина сидит Сергей Кириенко.

– Кириенко знаю давно, я с ним в уважительных отношениях, я видел, как он умеет работать. Но здесь у них свои задачи, власти сейчас рассматривают любую ситуацию в парадигме президентских выборов 2018 года. То есть у них конкретика, а я на ситуацию смотрю как историк, с большего отдаления. У меня свое понимание.

– От Кириенко может подобный «сигнал» последовать? Все-таки ставки выше, чем в 2013‑м.

– Мы живем в России и можем сейчас обсудить сто вариантов, а произойдет сто первый. Я буду своей работой, своими действиями подводить к этому решению, максимально постараюсь собрать муниципалитеты, активизировать сторонников, но решение принимать им. Но ничто не вызывает у людей большего уныния, чем нечестные выборы: они сталкивают на обочину огромное количество деятельных, думающих людей, это обидно, неуважительно. И при этом власть им говорит: вы включайтесь, надо работать, что-то делать. А люди ей отвечают: вы же с выборами сами все решили, ну и рулите сами, а мы посмотрим. Тем самым отсекается серьезный творческий, предпринимательский потенциал русского человека, за счет которого можно вытащить страну.

– В администрации губернатора есть люди, с которыми вопрос допуска можно решить? Какие у вас отношения с ее руководителем Владимиром Тунгусовым, который был при вас замглавы администрации Екатеринбурга?

– У меня сейчас такой возможности нет. Реально выстроена вертикаль – всем кандидатам на пост губернатора дали понять, что они нежелательны. Уже даже появился такой термин – «сохраняться». Не будешь делать, что говорят, – «не сохранишься» во власти. И никто не спорит.

Что касается Тунгусова, то он очень мощный аппаратчик, понимает задачи, которые ставит федеральный центр, и выполняет их. Он полностью вписался в эту ситуацию, поэтому мы с ним по разные стороны. Были времена, когда находились на одной, и нам удалось отстоять город, выстроить общую оборону – не дать сделать Екатеринбург дотационным, провести туда чужих. А потом Тунгусову сделали предложение, от которого он не мог отказаться. Сначала это воспринималось как победа города, но сейчас все понимают, что это, скорее, победа администрации президента, что они конфликтную ситуацию между городом и областью сняли, и теперь полностью выстроилась вертикаль. Но я не хочу в эту схему вписываться, повторюсь, я как историк мыслю другими категориями – что эти отрезки временные, я же навсегда живу. И для меня в первую очередь важны интересы Екатеринбурга. Это мой город, я уезжать отсюда не собираюсь.

– В чем суть свердловского конфликта?

– Проблема Екатеринбурга в том, что он гораздо мощнее – формирует 75% бюджета всего субъекта Федерации, чем вся остальная Свердловская область, но последняя по статусу выше. Отсюда столкновение. У губернатора рождаются какие-то комплексы, что он глава области, а на Екатеринбург влияния не имеет. И каждый новый приходит с мыслью, что наконец-то надо Екатеринбург завоевать и победить.

Нынешний губернатор уже проводил политику приведения к покорности для Тюменской области (Куйвашев был главой администрации г. Тюмени в 2007–2011 гг. – «Профиль»). То есть – сделать городской бюджет дотационным, отнять полномочия, чтобы приходили и просили прощения, а уже областные власти подумают, давать что-то или нет. Но для Екатеринбурга это ненормально. И в городе все это ощущают.

– Областные власти говорят, что забирают полномочия, чтобы провести их инвентаризацию, вывести отдельные сектора, например рекламный, из тени.

– На рекламе Екатеринбург зарабатывал в год порядка 300 млн рублей, а они – всего 60 млн, и то в основном за счет ранее заключенных еще городом контрактов. Потому что надо уметь работать, для Екатеринбурга это традиционная отрасль, за которой он ревниво следил и развивал. По градостроительным полномочиям мы потеряли более 200 млн рублей. Потом вдруг обложили налогом на недвижимость наши муниципальные здания, школы, садики, больницы – еще минус полмиллиарда рублей и т. д. Плюс отняли у Екатеринбурга право распоряжаться неразграниченными землями, которые за городом были еще в 1925 году. Это и унизительно для города, и очень мешает работе. Только по бюджету 2016 года Екатеринбург в итоге недосчитался 1 млрд 834 млн рублей. Уверен, что надо давать полномочия муниципалитетам, чтобы у них была возможность самостоятельно зарабатывать деньги и расходовать их в своих городах. Также необходимо возвращение прямых выборов мэров.

Я понимаю, что такое местное самоуправление, и считаю огромной ошибкой, что власть боится сильных независимых городов. Именно они – основа сильной страны.