Эти разногласия породили череду «молочных», «мясных», «газовых» и «нефтяных» войн. Очень неприятный подарок союзнику преподнес Минск летом прошлого года, когда на заседании Парламентской ассамблеи ОБСЕ Россия выступила против подготовленной Литвой антибелорусской декларации, а Белоруссия поддержала подготовленную Украиной антироссийскую декларацию. Так что отношения Минска с восточным соседом нельзя назвать по-настоящему союзническими.

А как складываются отношения с другими сопредельными государствами? С севера и запада Белоруссию окружают три страны Евросоюза – Польша, Литва и Латвия. С последней отношения у Минска самые конструктивные. Через порты Латвии уходит белорусская нефтепереработка. Латвия, пожалуй, единственная европейская соседка, спокойно относящаяся к строительству Белорусской АЭС. Также Рига наиболее адекватно отреагировала на проведение российско-белорусских учений «Запад‑2017». Но при этом в Латвии зарегистрирован ряд оппозиционных белорусским властям организаций.

Через литовские порты Минск в основном отправляет калийные удобрения. Отношения с Вильнюсом время от времени накаляются, но не так сильно, чтобы страны предъявляли друг другу серьезные претензии. Литва резко выступает против Белорусской АЭС. Как говорят, в хорошую погоду с территории АЭС виден Вильнюс, что здорово напрягает Литву, до сих пор находящуюся в состоянии постчернобыльской радиофобии. С Литвой существует исторический спор, суть которого сводится к вопросу «Литовским или белорусским было Великое Княжество Литовское?» Наиболее радикальные сторонники белорусской версии происхождения Литовского княжества принципиально именуют современную Литву «Летувой», тем самым подчеркивая, что средневековая Литва и нынешняя Летува ‒ не одно и то же. Хотя приверженцы такого подхода и заметны на идеологическом белорусском поле, но не так весомы, как им хотелось бы. Скорее, они находятся на периферии выяснения исторических отношений.

С Польшей у Белоруссии отношения также не всегда гладкие. В начале 1990‑х польские организации в Белоруссии активно контактировали с местной оппозицией, нервируя официальные власти. Это привело к расколу в белорусском Союзе поляков – там не смогли определиться с лидером, который бы устраивал все заинтересованные стороны. В итоге в Белоруссии существует официальный Союз поляков, поддерживаемый властями, и незарегистрированный, который патронирует Варшава. В настоящее время оба Союза существуют каждый в своем политическом измерении и не слишком обращают на себя внимание. В Польше есть политические силы, мечтающие о восстановлении государственной границы в том виде, в каком она существовала в межвоенный период, иначе говоря, о присоединении части территории Белоруссии. Но силы эти не так влиятельны, чтобы вопрос пересмотра границ оказался на повестке дня. Не так давно белорусские политики возмутились маршем памяти «проклятых солдат» бойцов Армии Крайовой. Некоторые из них получили известность благодаря репрессиям против православного, преимущественно белорусского, населения Восточной Польши. Однако возмущение белорусской стороны не слишком повлияло на польские представления о том периоде. Каждая из сторон осталась при своем мнении, инцидент был исчерпан.

Но в диалоге с Литвой и Польшей у Белоруссии есть еще один раздражитель – исторические персонажи, объявленные национальными героями. С Литвой в этом смысле полегче. Попытки представить средневековых великих князей литовских этническими белорусами все же остались в прошлом. Сейчас эта идея не слишком популярна. Но выглядит она оригинально, например, белорусом называют Ягайло, сына этнического литовца Гедимина и этнической русской из Твери Юлианы. С Польшей делятся более поздние персонажи. Причем подменяются и мотивы их действий. Так, в белорусы записаны руководитель польского восстания 1794 года Тадеуш Костюшко и один из региональных руководителей польского восстания 1863–1864 гг. Константин Калиновский. Последнему для большей белорусизации даже изменили имя: он стал Кастусём. Эти персонажи иногда объявляются героями двух народов – польского и белорусского, а иногда полностью присваиваются белорусской пропагандой. К слову, подавляющее большинство белорусов никого из них не воспринимают как «своего» героя, что подтверждали независимые опросы.

С еще одним соседом – Украиной – отношения складываются двояко. Торгово‑экономическое взаимодействие с Киевом выгодно Минску. Однако после 2014 года Украина превратилась в регионального донора нестабильности. Через украинскую границу в республику попадает оружие. Вернулись на родину участники донбасского конфликта. Белорусская власть формально определилась с симпатиями к сторонам конфликта. За участие в боевых действиях на стороне ополченцев были осуждены два человека, те же, кто воевал на стороне правительственных сил Украины, были осуждены за хранение оружия, хулиганство и т. д. Иными словами, участие в боевых действиях на стороне Киева им в вину не ставилось. После разрыва многих украинско-российских отношений через Белоруссию в Россию направился поток «заробитчан». В Белоруссии также начали оседать беженцы с Украины, но гораздо меньшим числом, чем в России.

Вслед за Казахстаном и Украиной в Белоруссии стали использовать понятие «многовекторность», подразумевая равноудаленность от всех центров силы. По этой многовекторной логике Россия, вместе с которой Минск участвует в нескольких интеграционных проектах (включая Союзное государство), ненамного ближе ему, чем, например, Германия или США. Попытка представить «многовекторность» не как «равноудаленность», а как «равноприближенность» выглядит довольно неловкой. Как ни назови, но по сути речь будет идти об одинаковой дистанции, отделяющей как от союзника, так и от любого другого государства. Естественно, что такая риторика белорусских властей вызывает вопросы у Кремля, а к чему привели Виктора Януковича попытки поиграться с многовекторностью, всем известно.

Вообще, 2014 год явно стал переломным. Вся белорусская оппозиция и часть бюрократии после крымского референдума здорово перепугались, представив русские танки под Минском. И хотя ничего хоть как-то напоминающего такой сценарий не произошло, осадок остался. В 2014‑м белорусское общество разделилось на три неравные группы. Масса обычных граждан поддержала вхождение Крыма в состав России. Оппозиция, естественно, высказалась против, а официальный Минск застыл между этими двумя позициями. Независимые соцопросы показали интересные цифры. Чуть больше 60% белорусов весной 2014‑го были уверены, что в Крыму восторжествовала историческая справедливость, в то время как 25% респондентов назвали случившееся «аннексией».

Минск отнесся к крымской истории настороженно. Официально признавать включение Крыма в состав России белорусские власти не стали, но при этом глава МИД республики констатировал: «Мы должны исходить из того, чей сегодня де-факто Крым». Весной 2014‑го Лукашенко встретился с исполняющим обязанности украинского президента Александром Турчиновым, хотя по независимым опросам более половины белорусов в то время были уверены, что после свержения Януковича в Киеве к власти пришли фашисты. После присоединения Крыма Белоруссия стала одной из 11 стран, проголосовавших на Генассамблее ООН против резолюции в поддержку территориальной целостности Украины. Но при этом в стране запретили продажу глобусов польского производства, на которых полуостров был обозначен российским. Впрочем, сегодня в Белоруссии можно купить карты и глобусы на любой вкус – и с украинским Крымом, и с российским.

Любопытным последствием крымских событий стало распространение в Белоруссии вышиванок. До 2014 года такого слова в белорусском политическом лексиконе не было. Но вдруг оно появилось сначала у оппозиции, а потом и у власти. Возникли официальные Дни вышиванок, а так называемые «вышимайки» (майки с орнаментом) стали продаваться на каждом углу, в витринах магазинов начали выставлять одежду с орнаментом. Можно, конечно, сказать, что народ вспомнил о корнях. Но почему именно после украинского госпереворота? И почему вспоминать начали не простые люди, а оппозиция и чиновники? В настоящее время вышиванки покупают как сувениры, а граждане все же предпочитают привычную одежду.

С 2014‑го начались проблемы с георгиевской ленточкой. Сначала ее пытались запретить белорусские «комсомольцы», ее отказалась использовать во время празднования Дня Победы самая массовая провластная организация «Белая Русь». Цвета георгиевской ленточки не были задействованы при праздничном оформлении Минска к 9 Мая. Но этот запрет очевидно противоречил традиции и вызвал отторжение у населения. В итоге Лукашенко вынужден был приколоть на лацкан «гибридную» ленту – одна ее часть была красно-зеленая, другая – георгиевских цветов, а сам запрет власти объявили «рекомендацией» (хотя понятно, что фраза «Никаких георгиевских лент быть не должно» является жестким указанием, а не рекомендацией). Заменить георгиевскую ленточку лентой в цветах национального флага предлагалось повсеместно. Эти попытки продолжались до 2017 года, когда 9 Мая белорусы массово вышли на праздничные мероприятия с георгиевскими ленточками, показав, что они считают настоящим символом Победы. В этом году георгиевские ленточки также активно использовались простыми людьми, в то время как цвета государственного флага были задействованы в украшении городов к празднику.

Подобные проявления «многовекторности» у многих белорусов вызвали недоумение, которое они высказали в интернете. Добром это не кончилось. В декабре 2016‑го в Белоруссии были арестованы три публициста, писавших для российских информационных агентств. Им инкриминировали экстремизм и разжигание межнациональной розни. На деле вина арестованных состояла в том, что они утверждали: своей политикой власти могут довести Белоруссию до украинского сценария. Все официальные и практически все оппозиционные публицисты одобрили эти аресты, хотя, если посмотреть на злополучные статьи беспристрастным взглядом, в них сложно найти что-то экстремистское.

Автору этих строк пришлось побывать свидетелем в суде по этому делу. Вопросы, которые там задавались, говорили о невежестве экспертов, нашедших в текстах экстремизм. Эти эксперты попросту не понимали содержание текста и называли «разжиганием межнациональной розни» простое перечисление исторических фактов. Объем их знаний не соответствовал базовому уровню школьной программы. Например, по мнению экспертов, белорусы как этнос существовали уже в мезолите, а перестройка началась после распада СССР. Интересно, что для выявления экстремизма они использовали российскую методику, разработанную Ольгой Кукушкиной. Адвокаты обратились к автору методики, и та провела собственную экспертизу, показавшую отсутствие экстремизма в текстах обвиняемых. Но суд отказался допросить Кукушкину, хотя она была готова выступить, поскольку ее слова еще раз подтвердили бы полную несостоятельность обвинения. То есть белорусские эксперты использовали методику, не понимая ее сути, как и сути текстов, подвергшихся экспертизе. Кстати, накануне суда и во время него были уволены практически все чиновники, способствовавшие этому обвинению. Своих должностей лишились министр информации, замминистра информации, все эксперты, делавшие экспертизу. В конце концов суд постановил, что экстремизма в публикациях не было, но их авторов все равно признал виновными.

Так что же происходит с Белоруссией? Провластные эксперты утверждают, что страна не движется на Запад и остается союзником России. Оппозиционные и независимые белорусские аналитики, как и почти все российские, смотрят на это иначе. Фактически Белоруссия в политическом и идеологическом плане медленно отодвигалась от России, пользуясь при этом возможностями Союзного государства и ЕАЭС. Этот процесс ускорился в 2014 году, но вскоре удаление от России начало замедляться. В настоящее время Белоруссия, скорее, топчется на месте (политика многовекторности). Это топтание не устраивает ни Запад, ни Москву, которые хотят, чтобы Минск четко определился с приоритетами. У классика белорусской литературы Якуба Коласа есть произведение «На росстанях», что на русский можно перевести как «На перепутье». Вот сейчас, видимо, Белоруссия как раз и находится «на росстанях».