А я хочу поблагодарить Владимира Путина за эту пресс-конференцию. Не потому, что желаю любой ценой выделиться из массы, не из духа противоречия, а потому, что все могло быть гораздо хуже. Никто не ждал хорошего, то есть политических свобод и расправ с правящим кланом (и не убежден, что эти расправы были бы так уж хороши: не факт, что человека надо убивать, как и было сказано). Но могло наступить ужасное. Реакция на падение нефти и национальной валюты бывает разная: можно было объявить крестовый поход против Запада, который нам неутомимо гадит; призвать к завоеванию Украины или переключиться на Северный Казахстан; потребовать от силовиков, чтобы до Нового года разобрались с пятой колонной; отправить в отставку правительство, назначив премьером Глазьева; отказаться от моратория на смертную казнь; попросить, чтобы наши вежливые люди привезли из Лондона в клетке живого Ходорковского. Да мало ли! У Жириновского и не на такое хватало фантазии. То есть мы могли увидеть действительно загнанное в угол животное, которое упоминалось еще в книге «От первого лица», полное расчеловечивание, последний бросок, ядерную угрозу в действии.

Все это могло состояться и произвести ужасающее впечатление: народ наш, который, в сущности, не население, а зрители большого спектакля, обладает всеми чертами театральной публики. «Даром, что ли, вместе с залом, путающим – в кадре он или за кадром, ты при нежной сцене веки трешь, а при батальной кланяешься ядрам?» – как сказал поэт. Когда на сцене огонь по штабам, в зале пригибаются; когда на сцене любовь, в зале нежность и слюни; когда на сцене растерянность, в зале добродушный юмор. Добродушный юмор мне нравится, это славная реакция. После этой пресс-конференции в интонацию осторожной насмешливости впала даже Скойбеда, давно ставшая нарицательной. Никто из авгуров отечественной конспирологии не бросился вычитывать между строк стенограммы намеки на имперское величие и скорый подъем нефтяных цен. Саакашвили – всего лишь обозванный плевком в лицо украинского народа, а когда-то мысленно подвешиваемый за одно место, – отозвался в Фейсбуке со спокойным презрением, почти без эмоций; других эскапад, в общем, и не было – не считая того же одного места, которое турки лизнули американцам. Или это было уже какое-то другое место? Тогда его смена символична: раньше нас больше всего волновали тестикулы, они были у нас самые крепкие и символизировали возврат к имперской модели, – теперь все сосредоточено на попе, которую лижут американцам и в которую падает экономика. Попа глупее, проще, но она мягче.

Я не убежден, что все это отсрочено или упразднено: шанс сохраняется, и последняя судорога может оказаться именно такой. Уже понятно, конечно, что Киев не захватим и Брюссель танками не проутюжим, но на своих можем оттоптаться так, что мало не покажется. Конечно, сейчас русский народ демонстрирует лучшие свои качества, а именно: иронию и способность добывать информацию даже в условиях каменного молчания официальной прессы: интернет пестрит разоблаченными натяжками, прямую ложь анатомируют – без особого злорадства, с привычным местным цинизмом. Глубоко разочарованы только наиболее агрессивные имперцы, от каждого публичного выступления своего героя ждущие расправы с Медведевым и атак на уцелевших либералов. Но таких кровожадных маньяков у нас, в сущности, единицы. Владимир Путин когда-то разбудил в народе худшие его черты – ксенофобию, жажду мести, склонность к ресентименту; но у нас ведь это легко проходит, ибо социальные и политические наши переживания неглубоки. То ли дело салат оливье – он у нас в генах; и анекдот в генах, и готовность по первому сигналу запасаться солью и спичками. А всех убивать хочется немногим, и все они уже в Новороссии либо разошлись по домам. Так что после пресс-конференции страна проснулась в обычном своем духе – с готовностью к кризису, с вялой насмешкой над начальством, с тихой радостью от очередного падения в родную идентичность.

Мы видели начальника разным – и болезненно агрессивным, и злобно-мстительным, и угрожающим, и лгущим, и прослезившимся (что не мешает ни агрессии, ни мстительности). Видели его целующимся с тиграми, летающим со стерхами и даже общающимся с «Нашими», причем если тигр был под медикаментами, то «Наши» являлись au naturel, без сетки. Теперь мы увидели его растерянным, с бородатыми шутками, с неуверенными ответами – «Что касается Чайки… Что касается Чайки…» – и еще менее уверенными уходами от ответов. И это очень по-человечески.

И тут еще мягкий снег наутро, потепление, почти оттепель, и вал насмешек в электронных СМИ, и такая же растерянность в официальных комментариях, и даже на улицах люди, кажется, чаще друг другу улыбаются; в общем, что-то предновогоднее, праздничное. Нам ведь очень немного надо. Пусть мы упали в то самое место, о котором, в сущности, никогда не забываем, – но, слава Богу, не убили! Не призвали к массовым истреблениям! Не назначили дальнобойщиков наймитами Запада, не спросили, почему до сих пор на свободе Навальный и все его бедные родственники! Может, конечно, начнется после Нового года, но по крайней мере «Иронию судьбы» мы еще посмотрим! Даром что в главной роли там полячка, соотечественница высланного Радзивиновича. (Вацек! А ты уверен, что это такое уж горе? Многие хотели бы быть на твоем месте).

И главное – это, понимаете, действительно сенсационное заявление: не факт, что врага надо вот прямо так сразу и убивать. Не факт. Подозрение есть, но окончательной верификации не произошло. Такое заявление свидетельствует сразу о нескольких вещах. Во‑первых, российская власть вступила в ту самую стадию, в которой она уже себя не вполне контролирует, а о красоте слога не думает тем более. А во‑вторых, некоторые из нас имеют шанс дожить до чего-нибудь другого. Хотя бы до другого места.

Хотя не факт, что оно будет другое. Не факт.