Хотя госстатистика вызывает сейчас меньше доверия, чем когда-либо, сравним ее рапорты о производственных секторах с ее же сообщениями об уровне жизни обычных граждан.

Если верить Росстату, то спад в обрабатывающих отраслях закончился в феврале, а в добывающих – и вовсе год назад. От месяца к месяцу все потихоньку растет, даже нефтедобыча, которую торжественно обещали уменьшить, чтобы поддержать мировые цены. На подъеме сельское хозяйство, транспортный грузооборот и даже инвестиции.

Но параллельно со всем этим реальные денежные доходы населения в январе – мае оказались на 1,8% меньше, чем за тот же отрезок 2016‑го, объем платных услуг остался прежним, а главный индикатор жизненного уровня, розничный товарооборот, сократился на 0,8%. Если исключить сезонно-календарные факторы, он сейчас на 14% ниже, чем в среднем в 2014‑м. Объем ВВП сейчас тоже поменьше, чем тогда, но только процента на три.

Все эти цифры приукрашены, но тенденция видна прекрасно. Сразу понятно, кто у нас заплатил за все – за иссякание нефтедолларов, за всплеск военно-охранительных трат, за войны в Донбассе и Сирии, за санкции и за контрсанкции. И не менее понятно, кому предстоит финансировать тот двух-трехпроцентный рост экономики, о котором власти грезят сегодня как о чуде.

Постоянно растут коммунальные тарифы и акцизы, не индексируется изрядная доля пенсий, вовсю рекламируется какой-то новый пенсионно-накопительный налог, который власти стесняются честно, по-сталински, назвать принудительным займом, – все начальственные новации, за вычетом нескольких косметически-предвыборных, клонятся к одному: рядовой человек должен платить больше, а получать столько же или меньше. Даже если кое-какой рост экономики и будет, ему не стоит претендовать на добавочные куски.

Для российского XXI века эта логика принципиально нова. С конца 1990‑х и до начала 2010‑х уровень потребления в России вырос (по официальным подсчетам) больше чем в два с половиной раза. Даже и с поправкой на казенные преувеличения за этим стоит самый стремительный скачок жизненного уровня за последние сто с лишним лет. Без этого не понять путинский режим. Три десятилетия рядовые люди терпели сначала застой, а потом – растущую бедность. И тут такое чудо.

Новая доктрина его отменяет, и понятно, почему. Свободный и конкурентный капитализм не получился. Значит, крупных частных инвестиций не будет. Чем их заменить? Государственными. Откуда взять деньги? У подданных. Открытой экономики тоже не вышло. Кому платить за «импортозамещение», то есть за замещение дешевых и хороших изделий плохими и дорогими? Тоже подданным.

Возможен ли в такой феодализированной экономике рост? Скромный, но возможен. Что от него получит простонародье? То немногое, что останется после того, как силовики, лоббисты и бюрократы заберут свое.

Замысел элементарен. «Россией легко управлять», – говаривал один из царей. От себя добавим: действительно легко, но при условии, что подданные будут терпеть любое обращение с собой.

А это не так очевидно, как может показаться на первый взгляд.

Забастовки редки и обычно заканчиваются неудачно. Но страх перед ними растет. Одна только угроза второй забастовки дальнобойщиков (оказавшаяся, как вскоре выяснилось, преувеличенной) заставила правительство упреждающим порядком резко уменьшить масштаб задуманного было повышения тарифов.

Есть предел или, по крайней мере, своя логика и у репрессий. Один раз в Петербурге можно было взять в кольцо и незаконно отправить в заключение больше 600 молодых людей, которые шумно, но мирно, и не мешая никаким казенным затейникам и реконструкторам, каковых на Марсовом поле просто не было, митинговали против коррупции.

Но раз за разом повторять расправы в столицах и сотнях прочих городов, где такие же митинги будут собираться снова и снова – значит, ввести чрезвычайное положение. Способ управления известный и во многих странах отработанный, однако, мало где имевший долговременный успех.

Даже и в своей параллельной реальности начальство замечает, что раздражение рядовых людей растет буквально от месяца к месяцу. Отсюда и столько нелепых телодвижений и обещаний, которые оно выдает за ответы на трудности подданных. Но это не сработает ни в частностях, ни в целом.

Охватившая было верхи мечта приучить граждан видеть в растущей бедности норму жизни отправится в музей административных утопий.