Если новый, 2015 год Россия встречала, находясь в состоянии двух необъявленных войн, «гибридной» – с Украиной и последовавшей за ней холодной – с Западом, то провожает она его, имея уже четыре международных конфликта. Помимо названных у Москвы теперь война в Сирии с «Исламским государством» (запрещенным в РФ) и холодная война с Турцией. Итого: четыре. Сколько их будет по итогам 2016 года, не возьмется предсказать никто, возможно, даже сам Владимир Путин.

Внешнеполитическая волатильность

Сегодня «страшилки» и «пугалки» на тему, с кем следующим будет воевать Россия, уже не кажутся такими маргинальными, какими они бы выглядели еще пару лет назад. Кто бы мог предсказать в начале 2014 года, что в марте Россия при поддержке своих вооруженных сил заберет Крым, а в апреле поддержит «хороших повстанцев» на Донбассе в войне, которая приведет к гибели более девяти тысяч человек и гуманитарной катастрофе. Кому бы в начале осени 2015‑го пришло в голову, что наша страна начнет военную кампанию теперь уже против «плохих повстанцев» в Сирии на стороне очередного «легитимного президента». В самых страшных фантазиях нельзя было представить, что над Восточной Украиной будут сбивать ракетами, а над Синаем взрывать бомбами пассажирские самолеты, что российский бомбардировщик будет атакован истребителем НАТО на далекой сирийско-турецкой границе… Неудивительно, что в соцсетях и СМИ уже активно обсуждаются новые потенциальные точки конфликтов – от Приднестровья, Босфора и Дарданелл до Ирака и Афганистана.

За последние пару лет финансовые аналитики приучили россиян к слову «волатильность», характеризуя им ситуацию на валютном рынке, когда не могли дать более-менее точный прогноз относительно курса скачущего вверх-вниз рубля. Сегодня впору и политологам применять этот термин – к российской внешней политике.

За последствия этой политики приходится платить (в буквальном смысле) самим россиянам, которые оказались под тройным ударом – экономического кризиса, западных санкций и ответного российского продуктового эмбарго.

Запад постоянно напоминает, что санкции являются не наказанием, а главным образом инструментом, с помощью которого Россию (и подконтрольных ей повстанцев на востоке Украины) пытаются мотивировать к соблюдению Минских соглашений. Однако в этом году конфликт на Донбассе, по сути, был заморожен, санкции остались, а Москва спустя более четверти века после вывода войск из Афганистана начала новую «восточную кампанию», чтобы отыграться за неудачу на западном направлении.

«На Западном фронте без перемен»

Предусмотренное Минским соглашением прекращение огня, которое толком не соблюдалось сторонами и в 2014‑м, уже в середине января этого года было окончательно сорвано началом полномасштабных боевых действий. Чтобы остановить новую эскалацию, 11–12 февраля лидеры Германии, Франции, России и Украины в срочном порядке собрались в столице Белоруссии, согласовав условия нового соглашения – «Минск‑2». Однако окончательно режим прекращения огня вступил в силу только 1 сентября, а 2 октября в Париже прошли новые переговоры лидеров стран «нормандской четверки», после чего противоборствующие стороны начали отвод вооружений калибром менее 100 мм от линии соприкосновения.

По итогам последующих встреч представителей стран «нормандской четверки» в ноябре и декабре было констатировано очевидное – выполнение политической части Минских соглашений невозможно в срок и будет отложено на 2016 год. Впрочем, еще на момент составления документа обе стороны понимали, что выполнить его не смогут. Но Киеву тогда была необходима передышка на фронте («Минск‑1» и «Минск‑2» подписывались в период военных катастроф под Иловайском и Дебальцево). Москве также нужна была пауза, так как в случае продолжения активной поддержки наступающих сепаратистов Запад мог вывести санкции на новый, более высокий уровень (как это произошло после того, как над Донбассом 17 июля 2014 года был сбит малайзийский «боинг»).

Процесс затягивается на годы. Перспектива: замороженный конфликт на Донбассе (с периодическими локальными столкновениями) и многолетняя холодная и торговая война между Украиной и Россией. Кого Запад считает виновным в пробуксовке Минских соглашений, очевидно. На прошлой неделе Евросоюз продлил санкции в отношении РФ до середины 2016 года, а США существенно расширили санкционные списки.

Еще в первой половине 2015 года в Москве окончательно осознали, что внешнеполитический проект «Новороссия» в том виде, в каком его «рисовали», не состоялся. Результат печальный – экономические санкции и международная политическая изоляция. Показательно, что на столичный Парад в честь 70‑летия Победы в Великой Отечественной войне не приехал ни один из приглашенных западных лидеров.

Идем на восток

Именно российские военные в итоге и предложили президенту вариант прорыва блокады. Символично, что российская военная операция в Сирии против ИГИЛ началась 30 сентября, когда ДНР и ЛНР подписали ключевой документ об отводе тяжелого вооружения.

После нанесения первых ударов российскими ВКС по позициям противников Башара Асада Москва заняла позицию одной стороны в еще одной гражданской войне – более долгой, кровавой и далекой. Главным врагом вместо «фашистов» и «украинской хунты» стали террористы «Исламского государства». Хотя, судя по недавним высказываниям самих же российских руководителей, прямой текущей угрозы для нашей страны ИГИЛ не представлял. Причина вмешательства очевидна – поддержка сирийского президента, который на тот момент находился на грани военного коллапса. Борьба с ИГИЛ – как официальный повод для вступления в войну на стороне Асада, не допустившего у себя несколько лет назад «арабскую весну» (которую в Кремле также считают продолжением «цветных революций»).

Украина в российском медиапространстве была окончательно вытеснена Сирией. Согласно декабрьскому опросу ФОМ, почти четверть россиян (23%) предсказуемо назвали главным событием 2015 года в мире бомбардировки террористов и войну в Сирии, 13% посчитали таковым усиление терроризма в мире и объединение стран для борьбы с ним. При этом только 7% опрошенных назвали «события на Украине».

Подрыв террористами российского пассажирского самолета над Синайским полуостровом 31 октября поставил Россию в один ряд с жертвами «Исламского государства», невольно легитимизировав задним числом начало операции. Последовавшие 13 ноября теракты джихадистов в Париже придали и новое звучание предложению Путина по созданию новой «антигитлеровской коалиции» против ИГИЛ. Уже 15 ноября на саммите «Большой двадцатки» в турецкой Анталье российский президент чувствовал себя «на коне», в отличие от прошлогоднего саммита в австралийском Брисбене. Год назад, столкнувшись с демонстративной холодностью мировых лидеров после крушения малайзийского «боинга» на Донбассе, Путин досрочно покинул встречу G‑20.

Однако и сейчас конвертировать образ миротворца у российского лидера не получилось. Запад не согласился на совместную коалицию с РФ. Более того, США и ЕС многократно заявляли, что борьба с ИГИЛ не заставит их закрыть глаза на решение украинского и крымского вопросов и отменить санкции. Барак Обама дал это понять Владимиру Путину еще до начала ударов ВКС РФ 28 сентября во время встречи (которой активно добивалась Москва) на полях 70‑й сессии Генассамблеи ООН в Нью-Йорке.

Сирийские границы «русского мира»

Своим появлением в Сирии Москва смешала карты сразу нескольким игрокам. Западная коалиция во главе с США уже наносила к тому моменту удары по террористам в Сирии и Ираке. Вашингтон и Анкара начали обвинять Россию в том, что она бьет главным образом по сирийской оппозиции, которую они поддерживают, а не по позициям ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусра». Особенно раздражена была Турция, считающая Сирию зоной своих геополитических интересов и уже готовящаяся отпраздновать падение режима Асада.

Москва не обратила внимания на протесты Анкары, продолжая наносить удары, в том числе по проживающим на границе с Турцией сирийским туркоманам, которых та опекает. Анкара несколько раз обвиняла РФ в нарушении ее авиацией своего воздушного пространства, пообещав в итоге, что будет уничтожать любой иностранный боевой самолет. Это и случилось 24 ноября, когда фронтовой бомбардировщик Су‑24 М был сбит турецким истребителем. «Русский мир» Путина столкнулся с «тюркским миром» Эрдогана.

Путин назвал это «ударом в спину», и недавний друг из «легитимного президента» вдруг превратился в пособника ИГИЛ. Москва утверждала, что самолет границы не нарушал и вообще ее ни о каких туркоманах никто не предупреждал.

Как бы то ни было, Россия ввела против Анкары санкции, которые, по мнению большинства экспертов, опять же ударят по кошелькам россиян. С 6 августа, согласно президентскому указу, попавшие под продуктовое эмбарго «западные» продукты начали ликвидироваться на границе РФ. Госканалы показывали, как бодро уничтожаются польские яблоки, испанские персики и даже украинские утята. Возможно, теперь на очереди турецкие помидоры, апельсины и рубашки.

Строившиеся долгие годы российско-турецкие отношения пали жертвой сирийской кампании. Москва пошла на резкий разрыв, руководствуясь не долгосрочными экономическими расчетами, а текущей политической целесообразностью. Не говоря уже о том, что теперь по сирийско-турецкой границе проложен бикфордов шнур с обеих сторон – Россия разместила там комплексы С‑400, Турция также усилила ПВО.

Война с внутренним врагом

В мире уже с опаской посматривают на обидчивого российского президента. До определенного времени Россия придерживалась концепции «осажденной крепости», которую коварному Западу не удастся взять ни путем организации «цветных революций» изнутри, ни измором экономических санкций снаружи.

Для этого Кремль заранее провел «национализацию» российской политической элиты, заставив ее отказаться от зарубежных активов, а также провел серьезную работу по антизападной обработке электората с помощью федеральных телеканалов.

На остатки «пятой колонны» было усилено давление, в том числе с использованием показательных политических процессов. В 2015 году на 20 и 10 лет «за подготовку диверсионно-террористических актов в Крыму» были осуждены украинский кинорежиссер Олег Сенцов и левый активист Александр Кольченко. На 31‑летнем Ильдаре Дадине впервые обкатали принятую еще в 2014 году статью 212.1 УК о неоднократном нарушении порядка проведения публичных акций. Суд назначил ему наказание в виде трех лет лишения свободы в колонии общего режима фактически за участие в мирном протесте. По той же статье проходят еще несколько человек – 46‑летняя Ирина Калмыкова, 47‑летний Марк Гальперин и 76‑летний Владимир Ионов, который, не дожидаясь приговора, иммигрировал на Украину. В декабре суд осудил 33‑го фигуранта «болотного дела» – 25‑летний инженер-конструктор Иван Непомнящих получил 2,5 года колонии за удар полицейского зонтом. Чуть ранее по этому же делу был задержан активист-анархист Дмитрий Бученков.

Продолжилась в 2015 году и «охота на ведьм». Гонениям подверглись не только НКО, которых власти продолжали записывать в «иностранные агенты». В мае 2015 года был принят закон о нежелательных организациях, деятельность которых может быть запрещена в РФ по решению генпрокурора или его замов, а в июне Совет Федерации принял «патриотический стоп-лист» нежелательных НКО, куда включил 12 организаций. В декабре Генпрокуратура признала нежелательными фонды «Открытое общество» и «Содействие», учрежденные Джорджем Соросом. По мнению ведомства Юрия Чайки, они представляли «угрозу основам конституционного строя России и безопасности государства».

Вероятно, в том же ключе рассуждали и те, кто заказал убийство Бориса Немцова. 27 февраля в ста метрах от Кремля был расстрелян политик, который не боялся публично и жестко критиковать Владимира Путина. В совершении преступления, которое до сих пор не раскрыто, подозреваются люди из окружения Рамзана Кадырова.

«И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом»

За пределы своей «осажденной крепости» Москва вышла еще в прошлом году, напугав многих соседей тем, что «боевые действия» могут быть перенесены по «украинскому сценарию» и к ним. В 2015‑м союзник России белорусский лидер Александр Лукашенко начал форсировать процесс улучшения отношений с ЕС, а прибалтийские государства попросили НАТО об увеличении численности его группировки в регионе.

Североатлантический альянс и Россия в последнее время регулярно проводили на своих западных границах крупные военные учения. При этом Москва продолжила практику публичного напоминания, что является ядерной державой. Так, спустя год после присоединения Крыма, в марте 2015‑го, Путин заявил, что Россия готова была развернуть ядерное оружие для его защиты.

Сегодня Москва уже готова дополнительно вооружить не только себя, но и друзей. Казахстану были подарены комплексы С‑300, продолжается перевооружение армий Киргизии и Таджикистана (где у РФ есть военные базы) для противодействия ИГИЛ.

Однако у союзников России по ОДКБ и партнеров по СНГ милитаризация большого соседа вызывает скорее озабоченность. Защита «русского мира» на Украине, втягивание в сирийскую войну с запусками баллистических ракет из Каспия, неожиданный скандал с Турцией – это не то, что поможет преодолеть экономический кризис. Неудивительно, что партнеры пытаются дипломатично дистанцироваться от внешнеполитических кампаний Кремля.

«Оказание всемерной поддержки «русскому миру» – безусловный внешнеполитический приоритет России, что зафиксировано в Концепции внешней политики Российской Федерации», – написал недавно глава МИД РФ Сергей Лавров в статье для «Российской газеты». Вряд ли эти слова порадовали союзников Москвы в Белоруссии или Казахстане. Однако они явно пришлись по душе большинству россиян. В качестве основных событий 2015 года лишь 3% из них назвали экономический кризис и ухудшение экономической ситуации, и только 1% опрошенных ФОМ вспомнил о санкциях против России и ухудшении отношений с Западом.