Подведение итогов года – занятие почти всегда бессмысленное, особенно если речь идет о процессах, которые только начались. Да и вообще хочется чего-то веселого, позитивного. Так что я лучше попробую передать настроение этого года, а оно, как ни странно, не такое плохое. Особенно если учесть, что он кончается. Чтобы как-то этим настроением поделиться, я расскажу вам одну байку, как раз из девяностых, сегодня частично вернувшихся.

Был год, что ли, девяносто четвертый. Я работал тогда в прекрасной молодой редакции. И вот однажды после редколлегии главный редактор вдруг говорит: а теперь, ребята, печальный разговор. Я долго терпел ваш алкоголизм, но всему есть предел. Сегодня я впервые уволю человека за появление на работе в нетрезвом состоянии.

Все втянули головы в плечи. Потому что, сами понимаете, это середина девяностых, газета, в которой многие ездят в горячие точки и вообще переживают серьезные нервные перегрузки. Есть еще профессия, есть реальный дружный коллектив с общими идеалами, и естественно, что вечерами все довольно часто бухают. Кто в то время не бухал, пусть первым бросит в меня бутылку. Это сейчас я практически не знаю сильно пьющих редакций, да и дружных тоже. И сам мало того что не пью, но и в дружеских компаниях почти не бываю – возраст не тот, все больше вопросов к себе, а не к окружающим. А тогда непьющий человек в журналистском коллективе был редок и подозрителен, и на качестве прессы это странным образом не сказывалось. Короче, все сидят и смотрят в стол. И тут он называет имя увольняемого, и редколлегия переглядывается с видом обалдевшим и недоверчивым: он шутит, что ли? Потому что названо имя секретаря редакции, почтенной матери раздолбая-семиклассника, которую не то что пьющей представить трудно, а и в застолье никто никогда не видел.

И что же выясняется? Оказывается, накануне сидит главный в кабинете, читает верстку. И тут к нему внезапно входит его секретарь, вся красная, и начинает очень бурно, страстно говорить, что мы не уделяем достаточного внимания международному положению. Что у нас вообще нет международного отдела, а между тем это очень важно. Международная политика – она даже, может быть, важнее внутренней. Нас мало уважают. Плетут козни. У нас нет иностранных корреспондентов, мы не освещаем процессы. У нас нет даже рубрики «В мире интересного», а между тем в газете «За рубежом» она была и пользовалась читательским вниманием…

И тут он в крайнем недоумении поднимает глаза от полосы и видит, что добрая женщина вдребезги пьяна! Она вся красная, она благоухает свежим алкоголем, ее глаза влажны. Она душу вкладывает в слова, она действительно верит в то, что говорит. То есть у нее, по всей вероятности, белка. Потому что он никогда от нее не слышал ни слова о международном положении! Он мысли не допускал, что ее это так волнует! И он говорит ей: Наташа, вы пойдите, наверное, домой. Отдохните. А международный отдел мы завтра обязательно обсудим.

И она неохотно выходит, потому что пьяному человеку всегда кажется, что он не сказал самого главного. Я однажды на спор в пьяном состоянии писал заметку, так там одна нехитрая мысль повторялась раз шесть, и все мне казалось, что я неясно выразился. Что вы хотите, кровавые девяностые.

Оказалось, что они квасили втроем – она и два фотографа. И разговор шел о том, что был у нас действительно, еще в перестройку, международный отдел, но его сократили, потому что денег не было оплачивать командировки. Возглавлял его бывший тассовец, мужчина большого личного обаяния, тоже не дурак заложить за воротник. Вот они его вспомнили добрым словом, а дальше в ее мозгу когда-то завязавшей и вдруг развязавшей выпивохи что-то щелкнуло, и она решила, что в нынешней сложной обстановке нам до дрожи необходимо уделять больше внимания иностранным делам. И она решила немедленно сказать об этом начальству, потому что русский человек в известной стадии опьянения начинает либо звонить бывшим партнерам, либо обращаться на самый верх, см. рассказ Чехова «Сущая правда».

Сразу скажу, что через два дня он ее, конечно, восстановил, потому что она искренне раскаивалась, а человек он добрый. В редакции немедленно вывесили приказ о том, что за распитие на рабочем месте полагается немедленное увольнение, и все, конечно, в этот вечер накирялись так, как никогда прежде, и он понял, что без этой смазки в России ничего не делается и лучше уж пей, да дело разумей. Антиалкогольная кампания, как всегда на местной почве, оказалась краткой и безуспешной, но веселой. И вот на протяжении всего последнего года Отечество – как отдельные его граждане, так и образ страны в целом – все чаще напоминает мне эту немолодую мать-одиночку, развязавшую алкоголичку, которая вышла на мировую арену и пылко, страстно, с глазами на мокром месте разглагольствует о международном положении. Вся красная. Примерно с таким же чувством смешанного стыда, любви и неловкости наш народ произносит любимую поговорку «Мать моя вся в саже».

И жалко, и стыдно, и трогательно, особенно как подумаешь, что дома у нее отбившийся от рук подведомственный народ, давно уже живущий отдельно и от руководства, и от Родины, и как он там живет, чем интересуется, под какую музыку танцует – вопрос уже не столько социальный, сколько этнографический. Потому что это уже отдельная страна – та, которая таится во глубине России и которую, в отличие от Сирии, никогда не показывают по телевизору.

Вот такие итоги года, скорее эмоциональные, чем политические. А весь мир сидит вокруг, смотрит в стол и думает: слава, богу, на этот раз обошлось.