Любовь к Азии: предпосылки

Алексей Маслов: Перенос политического и экономического внимания России с приоритетного западного вектора на восточное направление готовился задолго до объявления взаимных санкций, просто обсуждать его стали именно сейчас. Основной задачей смены курса стало не только увеличение объемов торгово-экономического сотрудничества, но и расширение политического, финансового присутствия России в «большой Азии», привлечение прямых иностранных инвестиций из этого региона, использование наших территорий опережающего развития, создание высокотехнологичных производств. Активное стремление России сотрудничать с Востоком нацелено на перестройку прежних принципов нашего партнерства. И речь идет не только о переориентации на Китай, который уже давно является нашим партнером, но и о диверсификации наших отношений для всех стран Азии, в том числе в расширении взаимодействия с Восточной и Юго-Восточной Азией.

Михаил Карпов: Российское правительство, начиная операцию на Украине, не предполагало, что ситуация зайдет настолько далеко. Подразумевалось, что Запад смирится с действиями России, серьезных экономических неприятностей для нашей страны никто не ожидал. Это была своего рода игра – мы хотели похвалиться перед западным миром своими стратегическими связями с Востоком. Главной целью громких заявление о нашем «повороте на Восток» было не укрепление отношений с Китаем. С апреля по июнь 2014 года дело шло по намеченному плану, но конец лета того же года «принес» острую западную реакцию и секторальные санкции в отношении России. В результате визита Владимира Путина в Пекин в апреле 2014 года был подписан договор о запуске российско-китайского магистрального газопровода «Сила Сибири». Китайская сторона обязалась внести предоплату в размере 20 млрд долларов, но когда грянули западные санкции, перечисление средств было де-факто прекращено. Официального отказа от проекта не было, была только приостановка выплат – плохой экономический знак для России. И вот тогда наше правительство решило всерьез обратиться к восточным странам как к силе, которая сможет поддержать ее в конфронтации с Западом. Политическая игра неожиданно превратилась в реальный поиск альтернативных экономических возможностей на востоке.

Украинский вопрос: взгляд с востока

Михаил Карпов: Китай никогда не поддерживал Россию в ее действиях на Украине. У Китая большие проблемы с внутренним сепаратизмом, и поддерживать присоединение Крыма к России он просто не мог. Да, он признает исторический и культурный бэкграунд ситуации в Крыму, он понимает российскую мотивацию. Но ни политически, ни экономически поддерживать присоединение новой территории не собирается. 15 марта премьер госсовета КНР Ли Кэцян заявил, что Крым – это предмет переговоров. А для Кремля Крым – это территория РФ, и точка.

Приостановка финансирования совместных проектов – это сигнал недовольства китайской стороны непредсказуемым поведением России. Китайцы внимательно отслеживают происходящее в России и с Россией, но это совсем не означает их общего понимания ситуации. Они совершенно не ожидали настолько активных действий России в Крыму, а потом и в Восточной Украине, и считали, что Россия должна была хотя бы намекнуть своему стратегическому партнеру о столь важных решениях. Китай не готов платить за непредсказуемость российской внутренней и внешней политики.

В Китае как экономическом партнере нуждаются и Россия, и Запад. Поэтому главным бенефициаром российско-западного конфликта является именно Китай.

Алексей Маслов: Разрыв отношений с Западом во многих областях уничтожил конкурентную среду, в которой раньше находился Китай. Наш главный восточный партнер получил огромные преимущества и прекрасно осознает свое выигрышное положение. Китайские товары, услуги и технологии, которые грозят хлынуть на российский рынок, могут стать опасными конкурентами отечественным продуктам, идеология импортозамещения окажется под угрозой. А построить заградительный барьер для китайских поставщиков, как это сделали в ряде случаев американцы, мы не можем — добрососедские отношения, которые выстраивались годами, окажутся под угрозой.

Китай и Россия сегодня: торговая стагнация и высокий барьер

Михаил Крапов: Российско-китайский товарооборот в начале 2015 г. показывает падение в среднем на 36% в годовом исчислении. Даже если не рассматривать 2014 г., когда Россия пережила технический дефолт, а говорить о хорошем в экономическом плане 2013 г. – то он тоже показал довольно сильную стагнацию. Дмитрий Медведев после встречи с китайским премьером пообещал к 2020 году увеличить товарооборот двух стран до 200 млрд долларов.

Сейчас этот показатель находится на уровне 90 млрд долларов и в ближайшие годы не поднимется выше 100 млрд. Такая стагнация не чей-то злой умысел, она вполне объективна. Мы постоянно говорим, что китайская и российская экономика взаимодополняемы. Это так, но всё имеет свой предел. Россия при нынешнем экономическом состоянии просто не в силах произвести объем добавленной стоимости, который смог бы реально увеличить товарооборот с Китаем и диверсифицировать его. А Китай не может принять то количество сырья, которое мы готовы ему дать – столько ему просто не нужно. Попытки уже были: в 2014 году мы резко, на 25%, увеличили в Китай экспорт нефти, но это не привело к серьезному росту товарооборота.

Алексей Маслов: Российско-китайские экономические отношения переживали бурный рост в начале 2000-х годов. В 2006-2007 годах началась консервация торгового диалога, а сегодня мы достигли того, что можно называть «торговым пределом». Несмотря на количественный рост, схема работы с китайскими партнерами осталась на уровне 90-х годов, когда наши серьезные торговые отношения с восточным соседом только зарождались. Это привело к развитию негативных для российской стороны тенденций. В структуре российского экспорта в Китай неуклонно рос процент сырьевых ресурсов, который сегодня достиг 75%, а сегмент машино-технического оборудования и высокотехнологичных товаров падал. Российское правительство делает всё более сильный акцент на нефтегазовом сотрудничестве, что объяснимо: оно обеспечивает количественный прирост торгового оборота и становится громким инфоповодом. Торговля же на уровне среднего и малого бизнеса практически не развивается и, что важно, не обсуждается. В области прямых инвестиций взаимопонимания тоже нет: процент прямых инвестиций Китая в Россию не превышает 1,5% от всех прямых иностранных инвестиций, и в ближайшие годы рассчитывать на значительный рост этого показателя не приходится.

Сейчас в Китае существуют три бизнес-зоны, регулирующие иностранные инвестиции. Первая открыта для всех видов иностранного капитала, в ней даже есть государственные льготы для иностранцев, развивающих на территории страны высокотехнологичное производство и создающих новые рабочие места. Вторая, ограниченная, зона допускает создание только совместных с Китаем предприятий. Третья зона – запрещенная территория для всякого иностранного капитала: это, прежде всего, военная сфера, производство лекарств китайской медицины, генно-модифицированных продуктов и даже оказание юридических консультаций.

Попасть в первые две зоны тоже непросто: барьер для входа на китайский рынок довольно высок. Если в России минимальный размер уставного капитала компании, вне зависимости от ее размера и специализации, – 10 тыс. рублей, то в Китае он – 150-200 тыс. долларов. Эта особенность не позволяет малым российским предприятиями выходить на китайский рынок, хотя небольшие российские производства, созданные талантливыми инженерами, вполне могли бы удовлетворить запросы Китая в некоторых технологических сферах. Но перешагнуть высокий барьер китайского рынка им не под силу. И здесь в дело должны вступать лоббистские структуры, успешно работающие на западные предприятия на китайском рынке и плохо развитые у нас. Их задача — подтвердить перспективность проекта, «упаковать» его в соответствии с китайскими правилами и, таким образом, дать ему шанс выйти на связь с крупными китайскими партнерами. В России эти функции выполняют в основном российско-китайские межгосударственные рабочие группы и профильные комиссии. Общественные ассоциации же нередко ограничиваются тем, что привозят российские проекты на международные выставки в Китай, но этого оказывается недостаточно.

Китайское будущее России: газ и luxury

Алексей Маслов: Если вы хотите построить успешный бизнес на китайском рынке, придется изучить долгосрочные экономические тренды этой страны. Уже сейчас в Китае можно наблюдать бурный рост luxury-сегмента (более 40% всех люксовых продуктов мира потребляется в Китае), развивается авторынок, фармакология, косметическая хирургия, сети экологически чистой пищи и других видов продовольствия, индустрия развлечения, банковские услуги. Китай нуждается в полуфабрикатах химической продукции (различные виды резины и добавки для варки стали). В качестве совместных проектов можно рассматривать производство фармацевтических препаратов западной медицины и строительство крупных логистических центров. Бум в этих областях должен прийтись на 2020 год.

Необходимо учитывать культурологические составляющие восточного предпринимательства: личные связи, особые манеры при ведении переговоров, даже особый язык тела (жесты и мимика). На переговорах не стоит обсуждать нюансы китайской истории, внутренние вопросы страны или давать оценку политическим деятелям Китая. При этом, китайская сторона может свободно рассуждать об истории России, даже будучи плохо с ней знакома. С этим нужно просто смириться. Самый безобидный, с точки зрения европейца, жест может негативно повлиять на исход переговоров: китайский партнер протягивает вам визитную карточку, вы кладете ее в задний карман брюк и садитесь в кресло. Жест расценен как преднамеренное оскорбление: визитка в Китае — лицо бизнесмена. К тому же, юридическая база Китая в ряде случаев может сильно отличаться от западных рынков: инвестирование в китайскую компанию или вывод средств с китайского рынка — сложная многоступенчатая операция. Большинство российских бизнесменов этих тонкостей не знают и пренебрегают ими.

Для китайцев первоначально не столь важна «упаковка» в виде графиков роста прибыли или освоения новых рынков: их не поразить планируемыми объемами выручки. Первый обязательный шаг на пути к успешному сотрудничеству — установка дружеских отношений. Как правило, первые 2-3 деловые встречи предназначены для знакомства партнеров и обсуждения потенциального рынка. Это абсолютная противоположность западному девизу «nothing personal, just business». И это требует значительно большего времени и очень большого терпения.

Еще одна непривычная особенность китайского ведения дел — так называемая «выталкивающая» модель. Китайцы всегда заранее думают, как можно строить ваш бизнес без вас. Все расспросы о мельчайших особенностях рынка проводятся ровно за этим — они фактически проводят маркетинговый анализ за ваш счет. Когда сведения, достаточные для самостоятельного захода на рынок, получены, сделка срывается. Это не воспринимается как нечестный метод игры, это стандартная модель построения китайского бизнеса, применяемая ко всем без исключения иностранцам.

Конечно, многие сделки всё же завершаются успешно. Но даже в этом случае китайская сторона настаивает на заключении контрактов на своей территории. В этом случае все юридические споры буду решаться по китайскому законодательству. Простые виды сделок (например, покупка товаров в Китае и продажа их в России) не чреваты такой «головной болью», а вот более масштабные инвестиционные проекты принесут бизнесменам, незнакомым с особенностями китайского рынка, неоправданно большие операционные расходы.

Польза от Китая: миф или реальность

Алексей Маслов: Предполагается, что «поворот на Восток» поможет российской экономике в нелегкие кризисные времена. Но универсальным лекарством от всех бед эта стратегия стать не может. Сейчас одна из самых ощутимых перспектив сближения России и Китая — развитие совместных финансовых структур, в том числе, банка БРИКС. В этом случае Китай, скорее, использует Россию в своих интересах — ему необходимо наше присутствие в проекте. Хотя большая часть зарегистрированного капитала вносится Китаем, но без участия России существование банка было бы невозможным. В этом и во многих других крупных проектах Китай выступает хозяином положения, а Россия — его младшим партнером. Отчасти такое положение дел — следствие российской экономической политики. Китай с завидным постоянством убеждает всех иностранных партнеров в необходимости изучать законы китайского рынка и подстраиваться под них. У России такой задачи нет.

Михаил Карпов: Сегодня в высших российских политических кругах царит необоснованный оптимизм относительно партнерства с Китаем. Оно воспринимается как панацея, но лечебного эффекта не приносит. Мы переживаем инфляцию ожиданий относительно Китая. Нефть туда кроме России поставляют Саудовская Аравия, Ангола, страны Центральной Азии. Для Росси Китай – первый номер в списке торговых партнеров, для Китая Россия – одиннадцатая. Даже Бразилия для него экономически важнее. Поэтому в сотрудничестве России и Китая доминировать будет, безусловно, последний.

Я не считаю, что нам надо заручаться экономической и политической поддержкой Китая. Мы должны срочно переходить к нормализации отношений с нашими западными партнерами. Без этого нам ничего ни экономически, ни политически не светит. С Китаем же необходимо выстраивать и поддерживать нормальные и устойчивые экономические и политические отношения.

В перспективе – в течение трех-пяти лет – российско-китайские отношения могут войти в полосу стагнации, некоторого охлаждения и взаимной неудовлетворенности, хотя вербальный формат "стратегического партнерства", скорее всего, сохранится. Это будет вызвано разочарованием Пекина в непредсказуемости внешней и внутренней политики Москвы, осознанием Россией ограниченности потенциала китайской "помощи" и, весьма возможно, с новым этапом нормализации отношений между Россией и ее западными партнерами.