Роман начинается со сцены чаепития в доме почтенного лондонского семейства Хилбери. Двадцатилетняя Кэтрин, ключевая фигура всей истории, скучает в обществе родителей и именитых гостей. Ее тяготят светские сплетни, разговоры о литературе и вынужденная необходимость улыбаться всем подряд. Но виду она не подает, так как считает участие в происходящем своим долгом, вкладом в поддержание традиций и имиджа семьи. Все идет своим чередом, пока в доме не появляется молодой человек по имени Ральф Дэнем, бедный, но амбициозный юрист.

То, что между Ральфом и Кэтрин зародятся нежные чувства, становится понятно сразу. С той лишь небольшой поправкой, что последующие триста страниц автор (и герои вслед за ней) будет делать вид, что ничего особенного не произошло — ну познакомились и познакомились; молодые люди из разных социальных слоев, друг другу они не ровня, так что любители романтических историй якобы могут ничего особенного не ждать. Но мы, конечно же, ждем, и в итоге оказываемся правы. Случайная встреча за чашкой чая далеко не случайна.

Надо сказать, все герои романа занимаются в основном двумя вещами: пьют чай или гуляют. И постоянно разговаривают. Говорят одно, думают другое, чувствуют третье — ум с сердцем не в ладу. В результате этого несоответствия возникает типично английский ситуационный юмор, которого в книге предостаточно (как, впрочем, и в более поздних романах Вулф; в этой связи кажется абсолютно непонятным, почему до сих пор находятся люди, которые думают о ней как о мрачной особе с тяжелым взглядом и перегруженным словарем; сила Вирджинии Вулф в том числе именно в легкости и умении обнаруживать смешное в самых трагических проявлениях жизни).

Если ненадолго забыть о том, что автор «Дня и ночи» — классик английской литературы, и посмотреть на произведение не как на культурную реликвию, а просто как на книгу, то можно увидеть, что самый объемный роман Вирджинии Вулф скорее всего ничего бы не потерял, если бы стал менее объемным. Бесконечные сидения в мягких креслах, разговоры о погоде и обеде откровенно тормозят сюжет. Безусловное очарование во всем этом есть, эффект погружения не просто в ткань романа, а в атмосферу времени — стопроцентный…

…Но иногда так и хочется, чтобы откуда-нибудь из-за портьеры выскочил клоун с бензопилой и всех немного взбодрил. Классика может быть скучной. Все это прекрасно понимают, но стесняются говорить. А установленные границы приличия время от времени стоит нарушать, если не ради собственного, то ради чужого блага. Тем более что «День и ночь» именно об этом. Главные герои, Кэтрин и Ральф, после мучительных и вялотекущих перипетий, в конце концов принимают решение быть вместе, чего бы им это ни стоило. Хотя и папа против, и тетушка что-то там твердит про незыблемые традиции, да и сами герои так затюканы пресловутым хорошим воспитанием, что несколько сот страниц отказываются признать просто сам факт того, что они влюблены.

С одной стороны, «День и ночь» — роман не совсем той Вирджинии Вулф, к которой все привыкли. В некотором смысле это литературный сериал в духе «Аббатства Даунтон». Идеальное зимнее чтение, многостраничное и многословное, ни к чему, по большому счету, не обязывающее, но дарящее ощущение не зря потраченного времени. Позднюю Вулф мы все-таки читаем с несколько иными целями и ждем от нее большего, чем удовольствие от распутывания интриги.

Однако уже здесь за словами и поступками персонажей, в основном очень молодых людей, угадывается глубина, свойственная героям поздних романов Вулф. Работая именно над этой книгой, она впервые ощутила потребность в поиске и открытии новых повествовательных возможностей. В ее дневниковых записях тех лет постоянно сквозит желание прорыва, мысль о том, чтобы написать роман, используя не сложившиеся представления о композиции и героях, а связать воедино «бессвязный жизненный материал».

Через шесть лет она напишет «Миссис Дэллоуэй», сформулировав и реализовав идею, впервые проступившую в ее ранних работах.

Неизменным же во всех текстах Вирджинии Вулф, будь то романы, рассказы, статьи или дневники, остается одно. Ее способность видеть мир во всем его объеме. Делать очевидной красоту, заметить которую способен далеко не каждый. Закристаллизовывать моменты жизни. По большому счету любое ее произведение — это собрание именно таких вот закристаллизованных секунд. В этом смысле «День и ночь» ничем не отличается от «Миссис Дэллоуэй» и любого другого ее романа. А слова, написанные в 1918-м, звучат не менее значительно и знакомо сейчас, в 2014-м.

«Сегодня никто ничем серьезным не занимается, — сообщила она. — Вы же видите, — тут она постукала ноготком по фолианту с дедовыми стихами, — мы даже разучились толком издавать книги, что уж там говорить об искусстве? Поэтов, художников, романистов больше нет».

Даже забавно. Это было написано почти сто лет назад. Судя по всему, мир в отдельно взятых своих проявлениях не сильно изменился; вообще не меняется. И осознание этого порой очень помогает засыпать, когда мы, ложась в постели, выключаем лампы на прикроватных столиках. Когда роман закрыт до следующего вечера на последней прочитанной странице. Когда день сменяется ночью.