15 августа 1945 года – особый день для Корейского полуострова. В полдень японские радиостанции передали записанное накануне обращение императора Хирохито, объявившего, что Токио принимает все требования Потсдамской декларации. Это означало безоговорочную капитуляцию, конец войны, а для Кореи – конец японской оккупации.

Какие праздники есть в КНДР, и как их положено отмечать

На Севере это событие рассматривали через призму ленинской теории национально-освободительных революций, и с тех пор торжественно отмечают как «День освобождения». На Юге праздник официально называется «Кванбок». У нас это частенько переводят, как «возвращение света». На самом же деле это китайское выражение значит «блестящее восстановление». Исторически оно означало возврат утраченных земель или попранных прав, что призвано подчеркнуть: Корея всегда была самостоятельной страной, лишь на время утратившей независимость.

Тридцать пять лет японского господства не только радикально изменили ход корейской истории, но и оставили глубокие психологические шрамы. В Южной Корее, например, самой важной эмоцией считается «хан». Точнее, это не эмоция, а состояние психики – сложный комплекс психической активности, проявляющийся и в поведении отдельного человека, и в «массовидных» состояниях социальных групп от мала до велика, и как доминантная черта национального характера.

Что такое «хан»? Само по себе это слово означает «грусть, печаль, тоску». Но связанные с ним культурные представления, эмоциональный настрой, переживаемые чувства, их проявления, а также диктуемые ими поступки и оценки очень отличаются от того, что эти слова значат для нас. Корейцы приводят такой пример, нередко встречающийся как сюжетный ход в современных художественных произведениях.

Как были разграничены Южная и Северная Кореи, и можно ли этот опыт использовать на Украине

Представьте, что вы расстались с любимым человеком. В этой ситуации вы будете грустить и тосковать. Но это не «хан». А теперь представьте, что через много лет вы случайно встретились. У обоих всё хорошо, жизнь удалась – любимая семья, дети, может, уже внуки. Ни у кого и в мыслях нет что-то менять. Но нахлынувшие эмоции заставляют вас думать, что всё могло сложиться по-другому. Не лучше или хуже – просто не так. И вы еще долго будете испытывать сложные чувства, роясь в обрывках воспоминаний и осколках фантазий. Вот это уже «хан».

Или, например, вы с кем-то обошлись не так. Или вам кажется, что не так. Или так, но можно было как-то иначе. Или вы вообще еще ничего не сделали, но уже сожалеете. Западный рецепт счастья и успеха: «Долой сомнения!» Но кореец не станет от них отмахиваться. Потому что «хан». Под «ханским» гнетом постоянно находятся учащиеся – от школьников до студентов. Не выучил – «хан». Выучил, но плохо ответил – «хан». Ответил хорошо, но хуже, чем сосед – «хан». Не поступил в университет – вообще хана. Корейский «учебный ад» – один из основных суицидальных мотивов, а по числу самоубийств Корея уверенно занимает первое место среди всех развитых стран.

Корейцы во всем найдут «хан». В 2013 году в Корею приезжал Путин. По этому случаю в самом центре Сеула, в двух шагах от городской мэрии открыли сквер Пушкина, где установили памятник поэту. Про Пушкина знают. А одно коротенькое стихотворение многие даже знают наизусть. Из всего пушкинского наследия корейцы не случайно поместили на постаменте эти восемь строк:

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдет;
Что пройдет, то будет мило.

Так что «хан» может принимать довольно неожиданные формы, за которыми наш культурный и психический опыт заставляет видеть совсем иные чувства и ожидать совсем других реакций. Этот прихотливый комплекс сложился в годы японской оккупации. Сами корейцы утверждают, что до того они были веселым, жизнерадостным народом, эдакими бонвиванами. Для такого умонастроения есть даже специальное слово «хын». На деле поводов для радости было мало – Корея была сильно отсталой, крайне косной, регулярно попираемой страной.

Актуальны ли для Южной Кореи проблемы "новой этики"?

Старый режим японцы успешно сломали. Но затеянная ими коренная модернизация Кореи привела к росту национального самосознания. А триггером стали опубликованные в январе 1918-го «Четырнадцать пунктов Вильсона» – принципы, на которых американский президент предлагал завершить Первую мировую и обустроить послевоенный мир. Корейцев воодушевили тезисы о праве народов и территорий на собственное политическое развитие и о разрешении всех колониальных споров с соблюдением не только справедливых требований властей метрополий, но в равной мере законных интересов населения. Уже через год группа учившихся в Японии корейских студентов потребовала предоставить стране независимость. Дальнейшие трагические события получили название «Движения 1 марта» (1919 года). Выступление в Сеуле было жестоко подавлено японской полицией, расстрелявшей более тысячи человек, а само восстание продолжалось еще около года, и сопровождалось суровыми репрессиями и многочисленными жертвами.

На эти события откликнулись некоторые японские интеллектуалы, в том числе философ и искусствовед Янаги Соэцу. Он больше известен как создатель теории народного искусства «мингэй». В ее основе лежит концепция безыскусной красоты простых повседневных вещей, которые люди делают для людей. Она стала культурным ответом на обезличивающую вестернизацию и индустриализацию, и окажет огромное влияние на японскую, а позднее и всю мировую промышленную эстетику, хотя о самом Янаги почти забыли. В 1920-м он опубликовал несколько статей, где с симпатией писал: «Многострадальная история Кореи нашла свое выражение в ее искусстве.

Почему в Южной Корее к США относятся с такой любовью

Одиночество и печаль этих вещей заставляют плакать. Глядя на них, я не могу сдержать чувств, наполняющих мое сердце. Нигде больше вы не найдете такой "красоты грусти"». Получилось то, что сейчас мы бы назвали «мемом». Он широко разошелся в Японии, и еще больше в самой Корее, причудливо сплетаясь с буддийскими представлениями о карме и протестантскими доктринами – новое заморское учение быстро набирало популярность в среде протестного движения.

А 25 апреля 1926 скончался король Сунджон – последний император (в 1897-м Корея объявила себя империей) корейской династии Чосон, которая правила страной на протяжении 500 лет. Ему самому править почти не пришлось. Не успел он в 1907 году взойти на престол, как его тут же вынудили подписать договор, по которому Корея стала японским протекторатом, а в 1910-м заставили отречься и окончательно отрешили от власти. Император доживал свой век в затворничестве, по сути, в изоляции в одном из сеульских дворцов, и в 52 года умер от сердечного приступа, не оставив после себя детей. На следующий день ведущая политическая газета «Тон-А Ильбо» писала: «Его жизнь, полная "хан", завершилась в печали… Грусть, горечь и негодование смешались в наших сердцах». «Хан» стал политическим символом корейской истории. Тогда она казалась безысходной. Эйфория после освобождения длилась недолго. Уже в 1948 году на полуострове возникли два государства, а разразившаяся вскоре Корейская война привела к окончательному расколу между Севером и Югом, еще больше усилив и без того тяжелую психическую травму.

Неслучайно, наряду с грустью, пленяющей мысли и чувства, в «хан» всё громче звучит мотив негодования. Хотя здесь всё непросто. Корейский разум возмущенный, конечно, кипит. Но желанием вести смертный бой южнокорейцы не горят (в отличие от северян). Это может показаться странным, ведь корейцы активны и легки на подъем. Но кроме «хан» есть и другие комплексы. Например, «тхучжи». Дословно это значит «боевой дух». Но дословный перевод уводит совсем не в ту сторону.

Великие и непобедимые: что представляет собой исторический нарратив КНДР

Сами корейцы, объясняя, что значит «тхучжи», используют английское слово «grit». У нас его обычно переводят как «твердость» характера. Но это не абы какая «твердость», а одна из так называемых «прусских добродетелей». Эта концепция оформилась при Фридрихе Великом, и сыграла ключевую роль в судьбах как самой Пруссии, так и всей Германии. Позднее эти добродетели стали называть просто «немецкими». Японцы, ревностно перенимавшие германский опыт, вписали немецкое «Härte» в свою систему ценностей и придумали для него неологизм «тоси» – они тогда активно создавали новую техническую, научную, экономическую и политическую терминологию на базе иероглифов, и потом она широко заимствовалась в Китай и в Корею. По-корейски это слово читается «тхучжи». К боевому духу, тем более японскому, оно не имеет никакого отношения. Пожалуй, самый близкий перевод «упорство», а в корейском случае даже «упёртость».

Южнокорейская «боевитость» выражается, прежде всего, в том, что им до всего есть дело. Впрочем, стоит различать подлинное неравнодушие и демонстративную активность. Это хорошо показывает социология. Обычно о чем бы вы ни спрашивали, всегда есть те, кто затрудняются с ответом, или просто не хотят отвечать, потому что не знают, или их это не касается. Таких может быть до 30%, в некоторых странах даже больше. Например, японцы отличаются изрядной сдержанностью. Но только не корейцы! По любому вопросу, в том числе, не имеющему никакого отношения к Корее, у них есть свое твердое мнение, которое обязательно надо высказать. По этому показателю, часто ускользающему от взгляда исследователей, страна один из безусловных мировых лидеров.

Такое сочетание, казалось бы, противоположных мотивов как «хан» и «тхучжи», в сочетании с повышенной виктимностью и алертностью, часто приводит к тому, что Южная Корея совершает кажущиеся удивительными пируэты во внутренней и внешней политике. Просто мы нередко забываем про «логику» эмоций. Не нужно ее переоценивать, но недооценивать тоже не стоит. Равно как и обольщаться на собственный счет – у всех свои комплексы.