Сейчас в правительстве только обсуждают проект концепции наследия. В нем канцелярским языком признается то, о чем уже несколько лет предупреждали эксперты: новые стадионы будут приносить убытки, которые лягут бременем на бюджеты всех уровней. Виной тому и российское неумение управлять дорогостоящими спортсооружениями, и административные барьеры, и ошибки в проектировании. Главная же беда – низкая платежеспособность населения и слабая активность бизнеса в регионах.

При этом Россия не первое государство, испытывающее трудности с адаптацией наследия ЧМ: страны–хозяйки двух предыдущих турниров так и не сумели найти достойное применение созданной инфраструктуре. Аналогичная проблема возникла у хозяев некоторых Олимпиад. В сочетании с растущими расходами на проведение соревнований это приводит к тому, что желающих браться за такие проекты будет все меньше и меньше.

Болельщик, он же клиент

Как заработать на стадионе? Самый простой ответ – продавать билеты на матчи. Но для современных арен это далеко не единственная статья доходов. Они живут своей жизнью, независимой от футбольного расписания: в «чаше» проводятся хоккейные матчи, картинг-шоу, концерты и фестивали, в подтрибунных помещениях размещаются рестораны, магазины, музеи, фитнес-клубы и спа-салоны, где болельщики проводят время до и после матча.

Часть площадей, в частности VIP-ложи (скайбоксы), сдают в аренду под бизнес-конференции, отраслевые выставки: на базе стадиона создается деловой хаб, вокруг которого формируется «община» местных компаний-партнеров. Отдельный доход сулит продажа названия (нейминг). Например, московский «Спартак», давший своему стадиону имя в честь банка «Открытие», получает за это порядка 200 млн рублей в год.

Тем не менее основной доход арена генерирует за счет своей главной функции – служить «домом» для местной команды. В этом отношении России далеко до европейских образцов: в нашем футболе много лет недооценивали вопрос коммерческой эффективности стадиона, не ставя перед менеджментом клубов целевые ориентиры (KPI) по посещаемости, не заботясь о завоевании аудитории. Считалось, что достаточно купить дорогих игроков‑легионеров, выиграть чемпионат России или еврокубок, и трибуны заполнятся сами собой.

В начале 2000‑х эта логика работала, но, достигнув к 2007‑му показателя 13 тыс. человек на матче, посещаемость Российской футбольной премьер-лиги (РФПЛ) перестала расти, а в начале 2010‑х даже обратилась вспять: на стадионы по-прежнему ходили активные фанаты, сегмент же «лояльных зрителей» клубам никак не поддавался. В сезоне 2016/17 годов продажа билетов принесла российским клубам лишь 5% дохода, а в среднем они заработали за матч 2,1 млн евро – 14‑е место по Европе, меньше, чем у Австрии или Швеции (данные УЕФА).

Впрочем, в последние годы работа на «стадионном» направлении активизируется. «Спартак» после ввода «Открытие Арены» в сезоне 2014/15 заработал $22 млн. Среди них $6,3 млн на продаже билетов, $7,75 млн на продаже абонементов и VIP-лож, $2,7 млн на экскурсиях по стадиону, $1,2 млн на сдаче стадионных площадей в аренду.

Санкт-петербургский «Зенит» на старом стадионе «Петровский» зарабатывал $12 млн в год. После переезда на вместительный «Крестовский» в сезоне 2017/18 доходы выросли до 1 млрд рублей (порядка $17 млн). В следующем сезоне в клубе планируют эту цифру удвоить, а в отдаленной перспективе – довести до $150 млн.

Но далеко не всегда новый стадион оказывается столь эффективен. Если средняя посещаемость «Зенита» выросла с 17 тыс. до 40 тыс. зрителей, а «Спартака» – с 15 тыс. до 30 тыс., то ЦСКА после переезда на «ВЭБ Арену» смог поднять этот показатель лишь с 10 тыс. до 15 тыс., а «Рубин», устроившись на «Казань Арене», так и довольствуется своими 7–10 тыс. зрителей.

Президент «Локомотива» Илья Геркус, возглавив клуб в 2016 году, объявил цель: за два сезона увеличить посещаемость на 80%. Для этого были предприняты значительные маркетинговые усилия – здесь и выступления артистов перед матчами, и развлекательные зоны для зрителей, и раздача пледов в холодные дни. И все-таки цель не достигнута и наполовину (посещаемость выросла с 9,8 тыс. до 12,3 тыс. человек). Как признают в клубе, сегодня искушенную зрелищами публику заинтересовать футболом сложнее, чем представлялось.

«15–20 лет назад в большинстве городов почти не было развлечений, кроме футбола. Но наши клубы упустили время, – сообщил «Профилю» директор Центра спортивного менеджмента университета «Синергия» Валерий Гореликов. – Осваивая денежные потоки от госкомпаний, они не зависели от зрителя, не рассматривали его как источник дохода. Сегодня же поток спонсорских денег оскудел, приходится зарабатывать самим. Тикетинг, мерчендайзинг, кейтеринг – клубы только начинают вникать в эти понятия. Но теперь борьба за кошелек зрителя идет в режиме жесткой конкуренции с индустрией досуга – кино, концертами, шоу. По комфорту и насыщенности зрелища они сегодня превосходят футбол».

Кто на поле хозяин

Такова исходная конъюнктура, в которую попадут объекты ЧМ‑2018. Но для них есть «отягчающее обстоятельство» – далеко не на всех будут базироваться клубы РФПЛ. В предстоящем сезоне таких стадионов будет только шесть: «Открытие Арена», «Крестовский», «Екатеринбург Арена», «Казань Арена», «Ростов Арена», «Самара Арена». Еще четыре отойдут клубам низшей по рангу Футбольной национальной лиги (ФНЛ), где посещаемость матчей составляет 3–5 тыс. человек, а о маркетинговом потенциале говорить не приходится. На «Мордовия Арене» обоснуется команда «Мордовия», на «Стадионе Нижний Новгород» – «Олимпиец», на «Стадионе Калининград» – «Балтика», на «Волгоград Арене» – «Ротор-Волгоград».

Несколько лет назад ходили слухи, что власти подыщут финансирование командам из городов ЧМ‑2018, чтобы к нужному моменту «подтянуть» их в РФПЛ, но на фоне кризиса об этом забыли. Наоборот, из-за дефицита провинциальных бюджетов клубы были близки к расформированию (в Нижнем Новгороде популярная «Волга» все-таки была ликвидирована, «Олимпиец» – новый проект).

Два стадиона вовсе остаются без клубов. В столичных «Лужниках» хотят проводить матчи сборной России и финал Кубка страны, в остальное же время (кроме 8–10 дней в году) гигантская арена будет пустовать. В Сочи за последние годы канули в Лету сразу два клуба («Жемчужина» и «Сочи»), в результате может стать бесхозным стадион «Фишт». Правда, здесь чиновники готовы к решительным мерам. Пару лет назад была идея с переездом в Сочи краснодарской «Кубани», но не срослось. Теперь же обсуждается переселение на южный берег санкт-петербургского «Динамо». Не исключено, что эту схему опробуют и в других городах. Так, судя по недавним слухам, пермский «Амкар» может получить нижегородскую прописку.

Для мирового спорта подобные переезды и иные «рукотворные» проекты не редкость, отметил в беседе с «Профилем» глава Международной школы спортивного менеджмента МИРБИС Максим Белицкий: «Вспомним хоккейный «Сочи», созданный с нуля для заполнения олимпийского ледового дворца. Менеджеры клуба смогли заинтересовать местную публику, и на «Сочи» ходят по 5–6 тысяч зрителей. Если не полные трибуны, но хотя бы не стыдно. То же самое реально сделать на «Фиште», чтобы стадион не пустовал. Что касается клубов ФНЛ, то их судьбу сегодня предугадать сложно. Математически они могут за два-три года перебраться в РФПЛ. Кто знает, может быть, завтра появится энтузиаст от бизнеса, который решит инвестировать в такой клуб? Может быть, после нескольких удачных игр местная публика на эмоциях пойдет на трибуны?».

Требуются современные «завхозы»

На уровне федеральных властей вопрос о наследии ЧМ‑2018 долгое время не обсуждался – считалось, что большой стадион априори нужен городам. В июне 2013‑го правительство предписало разработать программу использования стадионов к 1 мая 2015 года. Но затем тема «заглохла».

Второй раз к ней вернулись полгода назад. В октябре 2017‑го президент РФ Владимир Путин поручил Минспорту проработать концепцию наследия, и в апреле на портале regulation.gov.ru появился ее проект, утвердить который должны уже после ЧМ, к осени. «С 2010 по 2016 год мы занимались ерундой, не закладывали необходимые условия (для эксплуатации стадионов после ЧМ‑2018. – «Профиль»). И потребовалось два года усилий, чтобы восполнить пробелы», – недавно признал Виталий Мутко, де-юре вице-премьер по строительству, де-факто глава российского футбола.

Как рассказали «Профилю» эксперты по спортивному маркетингу, в идеале концепция наследия ЧМ‑2018 должна была появиться два года назад, к 2017‑му регионы должны были определиться с компаниями, которые получат стадион в ответственное управление, и те начали бы готовиться к передаче объекта. Но на местах не проявляли инициативы, ведь не был ясен будущий статус арен – останутся они в федеральной собственности или отойдут регионам. Сейчас этот вопрос решен в пользу регионов, но с компаниями-эксплуатантами по-прежнему нет определенности – судя по проекту концепции, их должны назначить только к 1 декабря. Отсутствуют в тексте проекта и «механизмы перехода стадионов на самоокупаемость», предусмотреть которые поручил Владимир Путин.

По мнению Валерия Гореликова, поиск управляющих компаний – первостепенный вопрос, от которого зависит судьба арен на годы вперед. Моделей здесь может быть несколько: собственник-оператор в одном лице (это вариант «Открытие Арены», которой владеет и управляет «Спартак», или «Лужников», которыми распоряжается мэрия Москвы), привлечение сторонней компании (этот путь избрали власти Санкт-Петербурга, передав «Крестовский» в концессию «Зениту» на 49 лет) или назначение одного федерального оператора на все региональные стадионы (на эту роль в Минспорта предлагают ФГУП «Спорт-Инжиниринг»).

«Везде есть недостатки, – замечает Гореликов. – Известная управляющая компания может быть компетентнее, но не владеть региональной спецификой. При любом раскладе главное, чтобы дела принял профессиональный менеджмент, которому поставят задачу вывести объект на определенные KPI. Тогда процесс будет продуктивным – с обучением персонала, применением зарубежного опыта. Если же управлять стадионом поставят «завхозов» старой формации, бизнеса там не будет». В целом, добавляет эксперт, нехватка идей и людей ощущается остро.

Доход, заложенный в проекте

Эффективному управлению могут помешать и другие сложности. Например, избыточность административных барьеров. Эксперты не первый год обращают внимание, что из-за жестких нормативов по безопасности отечественные стадионы окружены многими «слоями» заборов, будто секретные объекты, и наглухо закрыты во внеигровые дни. Это мешает загружать стадион на повседневной основе, развивая вокруг него городской трафик, проектируя парковки и прогулочные зоны, как это делают в Европе (пионером такого подхода у нас стал новый стадион в Краснодаре, окруженный ландшафтным парком).

Другим примером может служить запрет на пиво во время футбольных матчей, который лишает клубы и дохода от продаж, и контрактов с «пивными» спонсорами. Алкоголь свободно продается на хоккее, его также можно купить в VIP-ложе на футболе, наконец, простым болельщикам его разрешат во время ЧМ‑2018, но затем на чемпионате России спиртное вновь попадет под запрет. «Я за борьбу с алкоголизмом, но ничего плохого в бокале пива и горячей сосиске на игре не вижу», – сетует глава РФПЛ Сергей Прядкин.

Еще один риск для стадионных операторов таится во внутренней планировке объектов. В теории каждый метр подтрибунного пространства должен быть расписан для ресторанов, магазинов и офисов на этапе чертежей, иначе потом их негде разместить. Однако не во всех проектах бизнес-идеи стояли во главе угла: к примеру, «Екатеринбург Арена» строилась в центре города, внутри исторических стен 1950‑х годов, и предусмотреть внутри обширную «начинку» было невозможно.

«Планирование арены должно идти одновременно с выстраиванием ее внутреннего функционала, а не в отрыве, как у нас, – подчеркивает Гореликов. – Положительный пример – реконструкция московского стадиона «Динамо», где с самого начала определили, как будет использоваться объект, и под эти нужды его проектировали. Еще идет стройка, но уже известен календарь мероприятий, появляются арендаторы».

Примечательно, что ориентиром для арен ЧМ‑2018 послужили специфические требования ФИФА, которую заботит достойное проведение турнира, но никак не дальнейшая судьба сооружений. Федерация требует множество залов для прессы и VIP-гостей, которые не понадобятся для чемпионата России, задает минимальные параметры вместимости. К примеру, масштабы «Крестовского» пришлось увеличить, когда Санкт-Петербургу доверили один из полуфиналов ЧМ, где по стандартам ФИФА должны присутствовать 60 тыс. человек.

В Екатеринбурге и Калининграде после переговоров с ФИФА вместимость сократили с 45 тыс. до 35 тыс. зрителей. Но проблема избыточных мощностей все равно актуальна: по расчетам СМИ, в Саранске и Калининграде на каждые 1000 жителей придется 100 мест на стадионе, что больше, чем в Лондоне, Мадриде и Милане (50–70 мест).

По изначальным планам, на нескольких стадионах (в Екатеринбурге, Калининграде, Ростове, Волгограде, Саранске, Сочи, Санкт-Петербурге) после ЧМ планировался демонтаж части трибун, но, как выяснил «Профиль», от этих планов уже отказались: слишком дорогой получилась бы перестройка (перед сочинской Олимпиадой тоже намечался масштабный проект наследия, вплоть до перевоза ледовых дворцов в другие регионы, но затем эти планы отменили). Вероятнее всего, крупная доработка ждет только «Екатеринбург Арену», где разберут временные трибуны на 12 тыс. зрителей.

Тем не менее частичной трансформации колизеям не избежать – предстоит убрать временные сооружения, медиацентры, переориентировать помещения. По оценке «Зенита», доведение «Крестовского» до оптимального состояния (например, зону общепита планируется расширить с 3 тыс. до 33 тыс. квадратных метров) займет четыре года и обойдется клубу в 5,5 млрд рублей. Для каждой из региональных арен минимальные затраты на адаптацию составят 71 млн рублей, говорится в концепции наследия: 26 млн потребуется на установку рекламных конструкций по периметру поля, 7 млн – на установку ограждений для фанатских секторов, 37 млн – на покупку защитных покрытий для газона.

Но даже если операторы арен предпримут все возможные меры, их перспективы упираются в слабую динамику экономики РФ. Скромные доходы населения и негативный бизнес-климат – главные «бомбы» под объекты ЧМ‑2018, считает Гореликов. «Что могут сделать власти для наследия чемпионата? Повышать благосостояние болельщиков, чтобы у них была возможность больше заработать и больше потратить на развлечения. Если государство занимается своей основной обязанностью – развивает экономику, – то все сложится само собой», – иронизирует эксперт.

Арены с социальной нагрузкой

С учетом всего вышесказанного ожидать, что объекты ЧМ‑2018 быстро выйдут на самоокупаемость, было бы чересчур оптимистично. В ближайшие годы они будут планово убыточны и потребуют дополнительного финансирования, признается в проекте наследия Минспорта. По расчетам авторов концепции, выручка стадионов будет расти с 458 млн рублей в 2020 году до 1,1 млрд рублей в 2023‑м. Расходы же на эксплуатацию составят 2,2–2,5 млрд ежегодно. Чтобы компенсировать недостающие суммы, придется выделить стадионам 16 млрд, из которых 12,4 млрд предоставит федеральный бюджет. «Цифры еще могут вырасти, это грубая оценка. Сейчас ответственные лица заняты быстрым запуском объектов, подгонкой к требованиям ФИФА. Окончательно математика расходов и доходов станет ясна к 2020 году», – отмечает Гореликов.

Заметим, что в этих расчетах речь идет о расходах на текущее содержание сооружений – по 0,3–1,3 млрд рублей в год (см. инфографику). Задача же «отбить» расходы бюджета на строительство (по 12–48 млрд рублей) в принципе не ставится. Даже в рачительном «Спартаке» это считают невозможным. «Если у нас все стадионы будут заполняться на 90%, а билеты будут стоить по 60 фунтов на средненькое место, как в Англии, тогда «Открытие Арена» окупится лет через 25. Но за эти четверть века наверняка потребуется реконструкция, замена чего-нибудь. Это бесконечный процесс», – признался член совета директоров клуба Андрей Федун.

Правда, по словам чиновников, стадионы и не обязаны окупаться – им достаточно играть значимую роль в общественной жизни. Как считает председатель оргкомитета ЧМ‑2018 Аркадий Дворкович, вложения в мундиаль можно считать возвращенными, если «в разы возрастет количество людей, которые занимаются физкультурой и спортом». Согласно проекту наследия ЧМ, на аренах, в частности, планируется проводить массовые старты, городские праздники и торжественные события, а подтрибунные помещения сдавать для некоммерческого пользования, например, для размещения местных органов власти.

Другой социальный проект в рамках наследия – адаптация 96 мини-стадионов, подготовленных как тренировочные поля для сборных–участниц ЧМ (в том числе в городах, не принимающих матчи). По замыслу Минспорта, эти площадки станут базой для специализированных школ по воспитанию футбольных кадров – Региональных центров подготовки футболистов (РЦПФ). Такие кузницы талантов существуют в некоторых европейских странах, и в результате их национальные сборные всегда на виду (Германия создала подобные центры в 2000‑х годах, а в 2014‑м стала чемпионом мира). В 2019 году планируется сформировать 10 РЦПФ, в 2021‑м – 30, а в перспективе довести их число до 50. Стоимость проекта – 430 млн рублей.

Помешать проекту может нехватка квалифицированных кадров, рассуждает Гореликов: «Раньше у нас не было инфраструктуры, а теперь на первый план выходит человеческий ресурс – талантливые тренеры, качественные управленцы. Где их взять для такого количества школ? Да и обучающихся не хватает. Если посмотреть на существующие центры подготовки при клубах РФПЛ, ФНЛ, там есть проблемы с комплектованием команд разных возрастов. Даже набрать детей сложно, не говоря уже об отборе самых талантливых».

За чей счет играем?

При всех собственных просчетах Россия в проблемах с наследием ЧМ не уникальна. Возврат инвестиций в строительство стадиона в принципе явление редкое – по данным Danish Institute for Sports Studies: World Stadium Index, 51 из 75 стадионов, появившихся в 23 странах в 1996–2011 годах, не оправдал вложений. Если же говорить про чемпионаты мира, то изобилие построенных стадионов как будущая обуза для страны-хозяйки становится для них печальной традицией. В Германии‑2006 сумели избежать этой участи: на 11 из 12 построенных арен заехали команды Бундеслиги и обеспечили им постоянную загрузку. Только в Лейпциге несколько лет не было команды, и стадион простаивал, пока не объявилась компания RedBull, решившая создать клуб под своим брендом – «РБ Лейпциг». Сейчас он собирает полные трибуны.

В ЮАР же и Бразилии последствия чемпионатов мира 2010 и 2014 годов оказались драматичнее. Формально турниры поручили развивающимся странам ради массовой модернизации их инфраструктуры, но в итоге объекты, построенные под ЧМ, затем использовались не слишком активно. Что в принципе логично: если стадион не строится сам собой, значит, он был не слишком и нужен.

Так, в ЮАР построили пять арен на 45 тыс. зрителей, хотя средняя посещаемость местной лиги в 10 раз меньше. В итоге колизеи часто переформатируют под более прибыльные мероприятия – матчи по крикету и регби, ярмарки и шоу типа «Мисс бикини». На одном из них, стадионе «Кейптаун», уже через два года после турнира начала обваливаться крыша.

В Бразилии достойное применение получила половина из 12 арен ЧМ‑2014. Желающих заняться остальными объектами не обнаружилось, а идею содержать стадионы за бюджетный счет в Бразилии бы не поняли. В итоге «Арена Пернамбуку» в Ресифи установила национальный антирекорд посещаемости (236 человек на 44‑тысячнике), на легендарной «Маракане» из-за коммунальных долгов периодически отключают свет и воду, а территория стадиона имени Гарринчи в Бразилиа сдана под автобусный парк.

К слову, негативный опыт предшественников намерен перенять Катар, принимающий ЧМ‑2022. Общее число арен катарцы сократят до восьми, после ЧМ большинство из них будут перестроены. На «Аль-Вакра» демонтируют 20 тыс. кресел, на «Аль-Байт» – 28 тыс., на «Фонде Катара» – 15 тыс. Строящийся из готовых модулей «Рас Абу Абуд» разберут полностью, а детали используют в других проектах. Впоследствии на стадионах устроят торговые центры, отели, загсы, школы и библиотеки: профиль каждого из объектов известен уже сейчас и определен в результате совещаний с местными жителями.

Схожие проблемы с наследием испытывают хозяева Олимпиад. Некоторые объекты Рио‑2016 выглядели удручающе уже через год после соревнований: водный стадион зарос тиной, поле для гольфа – сорняками. Не исключено, что их ждет судьба объектов афинской Олимпиады, установивших своего рода антирекорд ненужности: десятки стадионов стоят заброшенными с 2004 года, Олимпийская деревня превратилась в руины.

Вместе с тем расходы на проведение турниров постоянно растут, едва успевая за требованиями международных организаций-правообладателей – Международного олимпийского комитета (МОК) для Олимпиад, ФИФА для футбольных мундиалей. Расходы страны-хозяйки на проведение летних Игр составили $4 млрд в Сеуле‑1988, $7 млрд в Барселоне‑1992, $16 млрд в Афинах‑2004, $40 млрд в Пекине‑2008. На зимнюю Олимпиаду в Лиллехаммере‑1994 было потрачено $507 млн, в Солт-Лейк-Сити‑2002 – $1,7 млрд, в Ванкувере‑2010 – $3,4 млрд, в Сочи‑2014 – $41 млрд. Чемпионат мира по футболу в 1998 году стоил Франции $2 млрд, в 2006‑м Германии – $6,2 млрд, в 2014‑м Бразилии – $14 млрд, расходы России оцениваются в диапазоне $10–15 млрд.

Любопытно, что строительство инфраструктуры целиком ложится на плечи страны-хозяйки. Правообладатели лишь незначительно помогают: МОК делится доходами от реализации ТВ‑прав, ФИФА выплачивает фиксированный гонорар – $453 млн Бразилии‑2014, $699 млн России. Доходы же от проведения турнира (билеты, телевизионные и спонсорские контракты) достаются международным организациям.

Каков тогда резон вкладываться в мегапроекты? Традиционно считается, что проведение турнира способствует продвижению образа страны за рубежом, вносит вклад в национальную экономику. Однако экономических исследований, которые подтвердили бы этот эффект, не хватает. Напротив, имеющиеся данные говорят об обратном: Олимпиада‑1992 в Барселоне оставила властям Испании долги на $6,1 млрд, Япония после Нагано‑1988 задолжала $11 млрд, а Афины‑2004 во многом обрекли Грецию на финансовый кризис 2010 года.

Чемпионат мира по футболу в Бразилии, по первоначальным расчетам Reuters, должен был прибавить 0,2% к росту ВВП страны, доведя его до 1,7% в 2014 году. Но в реальности динамика бразильского ВВП осталась на нуле. Что касается российского мундиаля, то прогнозы не блещут оптимизмом: Swiss Appraisal считает, что Россия заработает на турнире в 10 раз меньше, чем потратит, Moody’s не ожидает какого-либо влияния на российский ВВП, а Nordea Bank предполагает к июлю укрепление курса рубля до 61 руб./$ и последующий откат обратно, до 64 руб./$.

Что дальше? МОК уже столкнулся с массовым отзывом заявок на Олимпиады 2020‑х годов. Против борьбы за зимние Игры‑2022 на местных референдумах проголосовали жители Мюнхена, Кракова и швейцарского кантона Граубюнден. В Гамбурге и Риме решили не соперничать за ОИ‑2024, в Вене – за ОИ‑2028, Нью-Йорк последовательно отказался от Игр 2020 и 2024 годов.

В общей сложности Олимпиаду 2008 года хотели провести у себя 10 городов, 2016 года – семь, 2024‑го – всего лишь три. Число заявок на зимние Игры 2014–2022 годов снизилось с семи до двух. Нисходящий тренд компенсируется активностью Азии (прошедшие Игры в корейском Пхёнчхане, Олимпиада‑2020 в Токио, Олимпиада‑2022 в Пекине), где пока готовы вкладываться в инфраструктуру, а местные компании рассматривают спортивные форумы как канал для выхода на глобальный рынок.

Для футбольных же чемпионатов одним из вариантов может стать совместное проведение несколькими странами. В 2020 году чемпионат Европы пройдет в 13 городах Старого Света – от Глазго до Баку. А фаворитом в борьбе за ЧМ‑2026 считается совместная заявка Канады, США и Мексики. Единственным соперником североамериканцев выступает Марокко. Победителя в этом споре ФИФА выберет на этой неделе, накануне старта ЧМ‑2018.