Девочки-мажоры

В середине 1980-х Советский Союз и Америка обменялись трогательными послами мира – юными школьницами Самантой Смит и Катей Лычевой. Девочки съездили в гости к «врагам» в попытке примирить две империи, уставшие от холодной войны.

В это же время, весной 1984 года, в СССР впервые прибыл еще один посол мира. В отличие от знаменитых школьниц, за ней не стояло никаких официальных организаций. Более того, она еще даже не подозревала о своей миссии.

23-летняя американка из весьма состоятельной семьи, Джоанна Филдс (Стингрей – ее псевдоним, появившийся позже), вместе с младшей сестрой Джуди отправилась в туристическую поездку в СССР. Джоанне казалось, что ее жизнь скучна и лишена смысла, а в этом вояже она рассчитывала набраться необычных впечатлений. А еще это был бунт против отца, который был антисоветчиком настолько ярым, что даже снял в 1962 году фильм «Правда о коммунизме», при том, что основная его профессия – джазовый антрепренер. Этот фильм показывали в американских школах, а озвучивал его актер Рональд Рейган, будущий президент США. Папа, Сидни Филдс, так долго учил дочерей, что за железным занавесом нет ничего хорошего, что в конце концов запретный плод стал слишком соблазнительным.

Накануне поездки Филдс познакомилась с русским эмигрантом Андреем Фалалеевым, который, узнав, что она играет музыку, посоветовал обязательно посетить в Ленинграде своего хорошего приятеля Бориса Гребенщикова, звезду местного андеграунда, и дал его координаты.

Филдс действительно занималась музыкой: в 1983-м она выпустила дебютный диск с характерным названием Beverly Hills Brat («Оторва из Беверли-Хиллз»), то есть лос-анджелесского района, где живут богачи), но успехом эта пластинка не пользовалась.

Сияние из подполья

С первого взгляда Советский Союз Джоанне не понравился, она даже решила, что папа оказался прав. «Москва была настоящим медвежьим логовом, погруженным в непрекращающийся враждебный милитаристский угар»,– пишет она в мемуарах.

30 лет назад сложились музыкальные каноны, не утратившие актуальность и сегодня

Но в Ленинграде Джоанна нашла способ отделаться от сопровождавших тургруппу товарищей в штатском и сбежала на встречу с русскими музыкантами: Гребенщиковым и Севой Гаккелем, виолончелистом «Аквариума». Оба прекрасно говорили по-английски. Эта встреча перевернула ее сознание. Джоанна ожидала увидеть каких-нибудь трогательных чудаков и блеснуть перед ними своими песнями, а попала в мир, потрясший ее до глубины души. Особенно впечатлила ее харизма Гребенщикова: Филдс была готова повторить знаменитую фразу из фильма «АССА»: «от него сияние исходит». Таких людей в Лос-Анджелесе она не встречала.

Гребенщикову не впервой было принимать иностранцев, хотя подобного рода визиты могли обернуться проблемами с властями. Он познакомил сестер Филдс с ленинградской тусовкой, сводил на концерт «Поп-механики» Сергея Курехина. Но Джоанна оказалась не просто еще одним иностранцем: с неожиданной страстью эта девушка «въехала» в советский рок и стала главным его фанатом в Америке. Это было увлечение, давшее ее жизни новый смысл.

Младшая сестра Джуди держала себя осторожнее и, может быть, ограничилась бы единственной поездкой в СССР. Но Джоанна сумела заразить ее своей страстью, и в итоге Джуди стала сопровождать сестру в вояжах за железный занавес, играя роль верной помощницы, видеооператора и соратницы в поразительных по своей рискованности авантюрах. В конце концов Джуди тоже породнилась с Россией, выйдя замуж за лидера московской группы «Центр» Василия Шумова.

Консервы от Уорхола

Любовь Джоанны к ленинградскому андеграунду выглядела немного странной. Человек, родившийся на родине рок-н-ролла, где можно попасть на концерт любой суперзвезды, вдруг до умопомрачения проникается русским роком, который снобы считают сугубо вторичным явлением. Да, русский рок силен текстами, но юная Стингрей не понимала по-русски ни слова. Если у тебя есть возможность послушать живьем The Madness или The Specials, зачем идти на концерт подражающей им группы «Странные игры», к тому же играющей на ужасной аппаратуре?

Джоанна пишет, что еще до поездки в Россию родители устроили ей знакомство с художником Энди Уорхолом, патриархом поп-арта. Значит, и до рок-звезд ей было рукой подать. Но она выбирает холодный Ленинград и влюбляется в русских музыкантов, которые ездят на трамвае и по утрам сдают пустые бутылки.

Стингрей объясняет это так: «Я не понимала слов, но там была такая внутренняя энергия! Она зажигала душу... Ленинград 1980-х показался мне похожим на то, что я слышала о 1960-х в Америке, времени, которое спустя несколько лет все вспоминали с блеском в глазах и непреходящим чувством эйфории».

«В окружении Юрия, Бориса, Виктора, Сергея и других ребят из «Кино», «Странных игр», «Алисы» и рок-клуба я чувствовала себя самым счастливым на Земле человеком – просто потому, что день за днем имела возможность общаться с этими выдающимися людьми», – пишет она в воспоминаниях. Более того: «Эти ребята, со своими невероятными по силе духом и талантом, – мое спасение. Впервые за долгое время я увидела перед собой новую ясную цель: питавшее их вдохновение побудит и меня вернуться к тому месту, где я смогу понять, что такое быть человеком и, следовательно, быть самой собой».

Прощаясь, она подарила Гребенщикову свои джинсы и кеды Converse. Джинсы пришлись впору, а кеды оказались на несколько размеров меньше, но БГ все равно их носил – красиво ведь. Это были первые дары советским музыкантам, за которыми последовал поток других – одежда, музыкальные инструменты (включая красную гитару Fender, переданную Гребенщикову лично от Боуи) и даже суповые консервы Campbell’s, которые прислал, надписав, питерским художникам сам Энди Уорхол. Ленинградские артисты не стали молиться на эти объекты, а откупорили их, чтобы попробовать содержимое.

Рок в сапогах

Джоанна ездила в Ленинград несколько раз в год. Сотрудники спецслужб обеих стран не могли не обратить внимание на столь увлеченного туриста. Ей пришлось побеседовать с людьми из КГБ и ФБР – первых она боялась до обморока, а со вторыми держала себя по-американски самоуверенно. Ее подозревали в работе на разведку, но она была не шпионом, а, если уж на то пошло, контрабандистом. И одной из самых эпичных ее операций был провоз в сапогах пленок с записями ленинградских групп, которые в 1986-м были изданы в США в виде двойной пластинки Red Wave («Красная волна»).

Как новая книга о классике питерского рока Майке Науменко бросает вызов всем предыдущим

В сборник вошли песни «Аквариума», «Алисы», «Кино» и «Странных игр». Некоторые группы Ленинградского рок-клуба побоялись участвовать в этой нелегальной акции. Лидер «Зоопарка» Майк Науменко, большой поклонник западного рока, так вообще избегал общения со Стингрей, считая ее шпионкой.

На Западе пластинка хоть и не стала «золотой», но продавалась неплохо и вызвала большой интерес к самой Джоанне, как к американке, которой удалось проникнуть в русский андеграунд. Дошло до того, что Джоанна начала переговоры с Дэвидом Боуи: мэтр захотел снять кино о русском подполье по сценарию Стингрей, в котором он играл бы Гребенщикова.

Реализовать эту удивительную задумку так и не удалось. Причем по крайне нелепой причине: компания Боуи предложила Джоанне скромную сумму за покупку прав, и ее семья стала уговаривать девушку найти предложение повыгоднее. Стингрей уступила родителям, поскольку считала себя сильно обязанной им за то, что они оплачивали ее поездки в СССР. В итоге контракт не был подписан, а других предложений так и не последовало.

Невеста в отказе

В Ленинграде тем временем кипела жизнь: сестры Филдс не только тусовались, но и снимали на видеокамеру интервью с одаренными друзьями и клипы для «Кино» и «Алисы». Совместно с Сергеем Курехиным Стингрей сочинила и записала песню Feeling. С Гребенщиковым они сделали кавер-версию песни Сонни Боно I Got You Babe, в клипе к которой снялись полуголыми в ванне.

Несмотря на то, что в СССР официально началась перестройка, советской стороне очень не понравилась самодеятельность резвой американки. И ей решили показать ее место.

К этому времени Стингрей так глубоко вросла в русскую почву, что пришла пора выходить замуж. Говорят, что сначала за этим стояли практические цели: супруге советского гражданина было бы проще приезжать в страну. Одним из кандидатов на роль фиктивного жениха был упомянутый выше Сева Гаккель. Но потом Джоанна влюбилась в Юрия Каспаряна, гитариста «Кино». Он, правда, совсем не говорил по-английски и, как видно из мемуаров, не особо-то и стремился освоить язык будущей супруги, но молодых это не смущало. Была уже назначена дата визита в загс, как вдруг советское государство вступило в игру: в начале 1987 года Джоанне отказали в визе. Свадьба была сорвана, хуже того – казалось, что Стингрей не пустят в СССР уже никогда. Она заваливала письмами и мучила звонками советских чиновников и американских сенаторов, но в высотке на Смоленской площади оставались непреклонны.

В мемуарах Стингрей есть описание одного забавного и характерного эпизода того периода. Измученная отказами в визе, она вдруг получает письмо от своего жениха, написанное по-русски. Хотя Джоанна знала несколько русских фраз, но читать совсем не умела, что автора послания, по-видимому, не смущало. В отчаянии девушка мечется по Лос-Анджелесу в поисках того, кто смог бы растолковать ей, что там написано. И тут происходит невероятное: в водителе соседней машины она узнает танцовщика и актера Александра Годунова (в 1979-м попросившего политического убежища в США). Стингрей бешено сигналит ему, прося притормозить, врывается к Годунову в машину и умоляет оторопевшего водителя перевести ей письмо («Годунов! – заверещала я, опустив стекло своей машины. – Годунов! Я враг Советского Союза, и они не дают мне выйти замуж!»). Ошалевший Годунов переводит, и Стингрей, получив нужную информацию, тут же уезжает, так и не забрав письмо из рук танцора.

Эта сцена наглядно объясняет, почему близкие и друзья прозвали Джоанну Трактором. Пожалуй, именно таких людей имел в виду Лев Гумилев, когда писал о пассионарных личностях.

Еще один эпизод, дающий представление о характере Джоанны. Так и не получив визу, Трактор-Стингрей все же находит способ пересечь границу. Сделала она это вместе с группой финских туристов, приплывших в Ленинград на пароме. В этой невероятной операции участвовала мать Джоанны – она разыграла шумную сцену, которая отвлекла пограничников, так что Стингрей удалось вырваться в город на несколько часов и повидать друзей. Родственники, журналисты, сенаторы, вице-губернатор Калифорнии – все были вовлечены в водоворот событий, устроенный энергичной американкой.

Светоносные товарищи

К осени 1987-го советские чиновники все-таки пали под ее напором, и Джоанна победоносно въехала в Ленинградский рок-клуб вместе с комплектом аппаратуры, подаренной русским рокерам фирмой Yamaha. Не заставила себя ждать и интернациональная свадьба.

Отношение Стингрей к русским музыкантам варьировалось от восторженного до благоговейного. Всех их она описывает с придыханием, в каждом находит что-то восхищающее.

Константин Кинчев «ни на секунду не переставал излучать свет» и «всегда был переполнен глубокой, страстной силой, устоять против которой в стране серого неба и темных зимних дней было невозможно».

О Курехине говорится, что «даже с учетом языкового барьера он был чуть ли не самый яркий человек, которого я встречала в жизни. Сергей был гений. Он это знал, и все это знали». Об Александре Башлачеве: «Слушая его полные чувства баллады, мне хотелось заключить его в объятия и держаться за него, как за спасательную лодку». О Цое: «Виктор был лучшим из лучших, он умел ценить самое малое даже тогда, когда ему было доступно самое большое. Он никогда не боялся, музыкой он прокладывал себе дорогу вперед».

На БГ же Стингрей вообще взирает как на божество, со смирением прощая ему не самые красивые поступки. Вскоре после выхода «Красной волны» Гребенщиков и несколько других осторожных музыкантов подписали письмо в ВААП (Всесоюзное агентство авторских прав), в котором Стингрей объявлялась зачинщицей безобразия, самовольно издавшей в США пресловутый альбом. Это был, наверное, шаг, полезный для карьеры в Советском Союзе, но Кинчев и прочие участники «Волны» с возмущением отказались подписывать такое письмо. Курехин из-за этого даже поссорился с Гребенщиковым. Но Стингрей все стерпела.

«Я тысячу раз говорила ему, что в первую очередь он должен думать о семье и о группе, и понимала, что другого выхода у него не было, – объясняет она. – Борис был для меня освежающим дождем в калифорнийской пустыне, и даже если он причинил мне боль, я все равно была ему безмерно благодарна. Ничто и никогда не могло снизить мою любовь к нему».

В Москву, в Москву!

Меж тем рок выходил из андеграунда. Артисты, еще недавно игравшие только квартирники и редкие концерты в рок-клубе, получили возможность ездить по стране с гастролями.

Почему одни музыканты считаются культовыми, а другие – нет

Но у этих перемен была и обратная сторона. Теперь, прилетая в Ленинград, Стингрей не всегда могла повидаться со всеми друзьями – кто-то был слишком занят, кто-то в разъездах. Джоанна не обижалась – в конце концов, за это-то она и боролась. Но все равно чувствовала легкую грусть – праздник непослушания, которым было рок-подполье с его романтическим флером и посиделками на прокуренных кухнях, заканчивался.

Замену рассыпавшемуся питерскому братству Стингрей в начале 1990-х находит в Москве. Рок-н-ролльная сказка продолжается с новыми знакомыми: Гариком Сукачевым и Сергеем Галаниным (оба из «Бригады С»), Александром Ф. Скляром («Ва-Банкъ»), Сергеем Вороновым (Crossroads) и другими. В России ей по-прежнему интереснее, чем в Америке.

От помощи музыкантам Стингрей переходит к строительству собственной карьеры. В 1990-м в СССР выходит ее первый полноценный альбом Thinking Till Monday, в следующем году – Walking Through Windows. Всего в России она выпустила пять пластинок. Стингрей ездила на гастроли с музыкантами «Центра», выступала на последнем концерте «Кино» в «Лужниках». У нее появились поклонники и свой фан-клуб.

Была не только музыкальная деятельность: Стингрей стала активисткой российского отделения «Гринпис», закрепившись в сознании миллионов постсоветских телезрителей роликом «Не надо мусорить!» с участием БГ, Макаревича, Кинчева и Сукачева. А в 1993 году сыграла вместе с Никитой Высоцким в фильме «Урод» Романа Качанова.

Она второй раз вышла замуж, и опять за русского музыканта, на этот раз за барабанщика «Центра» Александра Васильева. В 1996-м у них родилась дочь Мэдисон. Как видим, группа «Центр», помимо многих других ее достоинств, оказалась настоящим питомником женихов для американских невест.

Именно предстоящее рождение дочери укрепило Джоанну в мысли: пора домой. В России она провела много лет, но так и не смогла привыкнуть к некоторым ее особенностям. Романтический ореол постепенно рассеивался, а ощущение бесприютности усиливалось. И Джоанна вернулась в теплую и богатую Калифорнию, где хоть и не так душевно, зато безопасно и комфортно.

В 2004 году Стингрей приехала в Россию впервые после долгого перерыва. Журнал Rolling Stone сделал репортаж о визите. Джоанна предвкушала встречу со старыми друзьями, но они, уже большие звезды, оказались недоступны в силу высокой занятости. Расстроившись, Стингрей бросает: «Цой был настоящий друг, и ты, Сева (Гаккель. – «Профиль»), Африка (художник и музыкант Сергей Бугаев, сыгравший Бананана в фильме «АССA». – «Профиль») вроде тоже был настоящий друг, но все время чего-то хотел. Вот и Борис, наверное, тоже».

На вопрос, поддерживает ли кто-нибудь из старых друзей с ней связь, Стингрей ответила: почти никто, разве что Александр Липницкий, басист «Звуков Му», друг едва ли не всех русских рокеров его поколения.

Back In The USA

Про свою жизнь после России Стингрей говорит так: «Начинать карьеру рок-звезды было уже поздно, так что я начала карьеру мамы». Дочь Мэдисон помогала ей писать мемуары, которыми Стингрей в 2019-м напомнила о себе уже позабывшим ее россиянам.

Сначала вышел том «Стингрей в Стране чудес», описывающий главные приключения Джоанны в Советском Союзе, затем «Стингрей в Зазеркалье», рассказывающий о том, как она жила в Москве в 1990-е.

Первый том читается, как хороший остросюжетный роман: по-голливудски выстроенная драматургия, масса интересных деталей. Немного смущает странный язык перевода, иногда напоминающий ломаный русский, но чаще удивляющий своей несуразностью. Местами он столь плох, что это даже вызывает восхищение: «К черту лифт без тормозов – я хотела обеими ногами стать в славянский снег».

Удивительно, но переводил Алекс Кан, известный джазовый критик и автор нескольких отличных книг («Пока не начался джаз», «Курехин: Шкипер о Капитане»), стиль которых не вызывает нареканий. Возможно, за косноязычием мемуаров стоит какая-то особая концепция, но в чем она заключается, непонятно.

Второй том менее динамичен. В нем зачем-то много места отводится подробному описанию клипов, которые снимал Джоанне молодой Федор Бондарчук, с которым певицу связывали не только деловые отношения. А совсем недавно вышла и третья книга – сборник интервью с русскими рокерами, которые брала в свое время Стингрей.

На презентации ее книг в Москве один поклонник в избытке чувств крикнул: «Джоанна, ты мать русского рока!». Пожалуй, мать – это сказано слишком сильно, а вот сестра – почему бы и нет?