Когда вы это читаете, Ильдар Дадин, вероятно, уже освобожден. И даже, скорее всего, уже собирается выехать за границу, как пообещала его жена Анастасия Зотова, потому что его как выпустили, так могут и взять, если понадобится.

Дадин именно даден, в порядке благодеяния. Такова схема всех благодеяний: сначала его незаконно сажают, потом бьют, потом грозят изнасилованием и помещают в карцер, а потом, после перевода из Сегежи в Рубцовск, внезапно милуют. И все предсказуемо говорят про оттепель.

Больше того – нам дадено сразу несколько сигналов о том, что убьют, может быть, не всех и не до конца; придушат носками, но не до полного задыхания. Вот и Евгения Чудновец, которая привлекла внимание к издевательствам над ребенком, окажется невиновна, потому что замгенпрокурора внес протест на ее приговор. И есть даже соблазн подумать, что это сделало гражданское общество!

Но ведь те, кто давно тут живет, прекрасно знают: никакой судейский не внесет протеста, если не будет на то сигнала. Мы же понимаем, что к протестам прислушиваются тогда, когда в этом есть некий резон, массам до поры непонятный. И если вдруг заявителям разрешают без особенного даже спора провести марш памяти Немцова в центре – значит, им надо приготовиться к неким репрессиям постфактум, поскольку система не может позволить себе слабости. У нее две руки – левая и правая, два лица – улыбка Кириенко и оскал Володина; Навального нельзя сажать, но нельзя и допускать на выборы; можно провести марш памяти Немцова, но нельзя назвать заказчиков его убийства; можно выпустить Дадина и Чудновец, но нельзя наказать тех, кто их сажал и отправлял в карцер.

О чем свидетельствует эта волна внезапных послаблений? Вероятно, о том же, о чем говорит нам и синхронная публикация верховного слива: это последние выборы Путина, референдум о народном доверии к нему. Я, кстати, не склонен осуждать российскую прессу: отмерили ей новость из Кремля – и все кинулись ее распространять, и спасибо, потому что если информационная ценность новостей исчезает – возрастает их нравственная наглядность. Я склонен думать, что Владимир Путин действительно не пойдет на выборы 2024 года, подготовит преемника, для этого и ротирует губернаторский корпус; я склонен думать также, что это не имеет никакого значения, потому что сценарий российского будущего и так совершенно очевиден с 2014 года, и никакого хорошего выхода из ситуации нет. На всякое либеральное послабление придутся несколько показательных посадок среди чиновничества (вовсе не обязательно с кровожадным финалом: возможно, некоторым даже разрешат сидеть дома, как Улюкаеву, или после месяца жалоб лечь в тюремную больницу, как Белых). Владимир Путин победит на выборах 2018 года при отсутствии реальных соперников (если, конечно, до 2018 года не разразится техногенная либо военная катастрофа; социальной не будет, ибо большинство недовольных уберутся, а остальные радуются тому, что им дадено). До 2024 года либо в самом 2024 году к власти тем или иным путем придет сила, по сравнению с которой Владимир Путин будет вспоминаться как серый луч света в черном царстве.

Эта сила оформилась, ее видно, и в этом есть своеобразный плюс. Она довольно быстро доведет страну до катастрофы – на этот раз, возможно, уже и социальной, поскольку действие равно противодействию, но скорее успеет ввергнуть ее в военную. Кто победит после этого – уже не важно, поскольку о России в прежнем смысле можно будет не вспоминать, да от нее, собственно, и так уже почти ничего не осталось – во всяком случае гораздо меньше, чем в 1917 и 1991 годах. Поистине, в огне кое-что уцелеет, но в болоте сгниет всё. Некоторые сегодня готовятся именно к этому моменту – когда черные загубят дело окончательно, потому что, кроме как убивать, ничего не умеют и не хотят; наверное, имеет смысл растить кадры для этого будущего, но полезно понимать, что эти кадры, по всей вероятности, будут руководить семинарами по изучению русской истории где-нибудь за границей. Интересующиеся, думаю, найдутся.

На этом фоне либеральные поступки вроде освобождения Дадина заставляют, конечно, горячо радоваться – потому что всегда хорошо, когда кого-то выпускают. А потом горько заплакать по поводу этой радости. Потому что вот какие у нас теперь послабления и вот какие праздники, а впереди еще и не такие. Как говорил мой старший товарищ, вспоминая отмечания 23 февраля в армии: «Прекрасный день! Праздник, компот дают. В другие-то дни не дают».