Горящая селитра и тысячи пострадавших: что случилось в Бейруте

Многоконфессиональная политическая система Ливана обрела свои нынешние очертания в конце Гражданской войны в 1989-м, когда были подписаны Таифские соглашения. В рамках этой системы доступ к власти получили не только представители разных религиозных течений – христиане-марониты, сунниты, шииты и друзы – но также открылся канал для лоббизма со стороны их стран-покровительниц – прежде всего Сирии, Ирана, Саудовской Аравии. Не менее активно стремилась реализовать свои интересы на ливанской земле и Франция, чей мандат распространялся на территорию Ливана вплоть до обретения им независимости в 1943-м. Таифские соглашения должны были обеспечить переход Ливана к гражданскому обществу, обозначив в качестве национального приоритета отмену сектантского представительства в парламенте, но поскольку не были расписаны сроки и механизмы, система глубоко укоренилась в теле государственных институтов. Таким образом, каждая из сторон стремилась к тому, чтобы укрепить не только Ливанское государство, но и свое влияние в нем, что, с одной стороны, создало Ливану репутацию «ближневосточной Швейцарии», а с другой – стало источником постоянного напряжения.

Порочная цикличность

Отличительной чертой ливанской политической системы можно назвать склонность к воспроизведству условий для новых кризисов. Избрав стратегию балансирования между противоборствующими силами и при этом будучи не в состоянии защитить свою территориальную целостность, Ливан сначала приютил у себя палестинские группировки, которые с его территории вели войну с Израилем. А потом на его земле проиранская группировка «Хезболла» создала что-то вроде «государства внутри государства». Это ограничило возможности Ливана привлекать инвестиций с Запада, и, прежде всего, со стороны США, которые внесли «Хезболлу» в список террористических организаций, хотя та и трансформировалась в политическую партию, заняв прочные позиции в парламенте.

В экономической сфере ливанские политики принимали решения, в краткосрочной перспективе считавшиеся спасительными, но в долгосрочной – приводившие к еще более тяжким кризисам. Так, реконструируя экономику, финансовую инфраструктуру и восстанавливая утраченную из-за Гражданской войны роль ближневосточного офшорного и туристического центра, Бейрут задействовал валютные резервы и увеличил объем внешних кредитов. В результате госдолг разросся до $92,4 млрд, что составляет 178% ВВП и является одним из самых высоких показателей в мире. Банковская система Ливана также находится на грани краха – собственные накопленные убытки ЦБ (Banque du Liban) в прошлом году составили 91% от общего объема экономического производства страны.

«Мы как заключенные, которые только и делают, что пытаются составить план побега», – так описал состояние ливанского народа автор злободневных политических карикатур Бернард Хейдж. На фоне катящейся в пропасть экономики истощилась прослойка среднего класса: те, кто мог, уже эмигрировали, те же, кто остался, становятся день ото дня все беднее и беднее. По приблизительным оценкам, за пределами страны проживают более 15,4 млн ливанцев, тогда как внутри страны – только 6,8 млн. Сохраняя связь с родиной и, по признаниям некоторых мигрантов, надеясь однажды вернуться, ливанцы на протяжении десятилетий ежегодно переводили туда до $7 млрд, которые удерживали непродуктивную экономику на плаву. Но и эти потоки со временем обмелели.

Свет или жизнь?

Масштабные протесты против коррумпированного правительства и ухудшающихся условий жизни, вспыхнувшие в октябре прошлого года после введения очередных налогов, показали: терпение народа лопнуло. На улицы вышли молодые и старики, христиане и мусульмане, мужчины и женщины с младенцами на руках. После отставки премьер-министра Саада Харири и последующего избрания «кабинета технократов», обещавших провести в стране реформы, не ориентируясь на интересы отдельных партий, у Ливана ненадолго появилась надежда на перемены. Однако новый премьер Хасан Диаб также оказался неспособен противостоять группам интересов внутри правительства, не смог договориться с международными донорами и МВФ, остановить бешеную инфляцию. Эпидемия коронавируса усугубила ситуацию: уровень безработицы вырос до 35%, уровень бедности – до 45%. Из-за дефицита иностранной валюты дорожабт продукты первой необходимости. Из-за низкого качества инфраструктуры, неэффективного управления и проблем с импортом электроэнергии происходят постоянные перебои – электричества не хватает даже на работу светофоров. Многие районы Ливана ежедневно остаются без света на несколько часов. Из-за этого гражданам приходится использовать индивидуальные электрогенераторы. Но в месяц на обслуживание такого генератора (если он работает постоянно) уходит примерно 600 тыс. ливанских фунтов, тогда как средняя зарплата – около 675 тыс. В итоге ливанцы оказываются перед выбором – свет или жизнь?

Последняя капля

Последние две недели в Ливане росло число инфицированных COVID-19 (больше 100 случаев в сутки). В условиях слабой системы здравоохранения и сокращения медперсонала это стало очередным вызовом правительству. Было принято решение снова ввести ограничения, чтобы сдержать распространение вируса. В апреле, после месяца карантина, люди вышли на улицы с лозунгами: "Лучше мы умрем от вируса, чем от голода". Затем, повысив ставки, стали говорить: «Государство оставило нам лишь такой выбор: либо мы умрем от голода, либо от болезни... Давайте, по крайней мере, умрем, протестуя». Но все же здравый смысл взял верх и ливанцы подчинились требованиям, сократив количество протестов или проводя их с учетом правил социального дистанцирования.

Масштаб разрушений в Бейруте можно оценить на видео с дрона

Но угроза вируса поблекла на фоне катастрофы, случившейся вечером 4 августа. В порту Бейрута произошел мощный взрыв, ударная волна которого разрушила здания в пределах 10 км. Погибли более 100 человек, ранения получили свыше пяти тысяч. А еще более 300 тыс. лишились крышы над головой. Спасательные работы и поиск пропавших без вести продолжаются до сих пор.

Причиной взрыва стали 2750 тонн конфискованного нитрата аммония, на протяжении шести лет хранившиеся на складе без соблюдения надлежащих мер предосторожности. Эту трагедию уже окрестили «Бейрутсимой» по аналогии с атомной бомбардировкой Хиросимы. Впрочем, учитывая, что причиной взрыва в порту послужила преступная халатность, а не чей-то злой умысел, аналогия эта не слишком уместна. Меж тем, граждане уверены, что в конечном счете виноваты в случившемся власти, поскольку позволили сложиться предпосылкам для этой трагедии.

Ущерб инфраструктуре оценивается в $3-5 млрд, но, учитывая, что через этот порт реализовывалось около 60% ливанского импорта, и что самое главное – почти все импортируемое зерно (более 80%) поступало через тот единственный терминал, который оказался в центре взрыва, то долгосрочные последствия инцидента выглядят еще более мрачными. И гуманитарная помощь, предлагаемая Ливану разными странами, вряд ли компенсирует убытки. Если правительство не сможет правильно распорядиться стекающимися в пострадавший Бейрут средствами и успокоить людей, дав им четкие ответы на повисшие в воздухе вопросы, скоро на улицы выйдут еще более отчаявшиеся ливанцы, которым будет совершенно нечего терять.