Страсти по кочерыжке: корейцы проиграли мировую войну за национальное блюдо

Среднестатистический южный кореец съедает 47 килограммов капусты в год. В этом он уступает только румынам. Те наворачивают по 57 килограммов, хотя ВОЗ рекомендует не больше 150 граммов в день (55 килограммов в год) – примерно столько же можно скармливать и кроличьему молодняку. В России едят до 20 килограммов (некоторые эксперты дают меньшие цифры). А по страновому потреблению мы на третьем месте после Китая, который один занимает почти половину мирового рынка, и Индии. У нас капуста входит в так называемый «борщевой набор» – важный показатель, по которому отслеживают динамику потребительских цен на продовольственные товары. Несмотря на то, что год выдался сложным, в некоторых регионах кастрюля борща в 2022-м даже подешевела, хотя в других ее стоимость выросла на 25–30%.

Не сошлись во вкусах: почему российские продукты не покорили Китай

А вот в Южной Корее прошлой осенью цены на капусту резко выросли в два раза, что вызвало настоящий шок. Капусты просто не хватает на 50 миллионов южнокорейцев. Некоторые причины вполне объективные. В стране не очень хорошо с водой. Возобновляемых гидроресурсов мало, а риск засухи – от среднего до высокого. По этим показателям Южная Корея уступает даже КНДР, хотя именно юг всегда считался житницей полуострова. Непростые погодные условия действительно подкосили прошлогодний урожай капусты.

Но гораздо важнее, что вообще происходит в аграрном секторе страны. Корея очень маленькая. Площадь пашни всего 1,7 млн гектаров. Это как в одной Тамбовской области, чье население около миллиона человек. За полвека сельскохозяйственные угодья Южной Кореи сократились на треть. Они во всех развитых странах сокращаются. Интенсивность хозяйства растет быстро, население – сравнительно медленно, а завод по производству микросхем приносит куда больше прибыли, чем огород.

В странах, не так давно вступивших на путь индустриализации и где на учете каждый клочок земли, проблемы стоят особенно остро. Какое-то время можно выкручиваться: давать субсидии своим производителям и терпеть, когда внешнеэкономические партнеры начнут шпынять вас за ценовой протекционизм. Корея долгое время так и поступала с рисом, разрыв внутренних и внешних цен на который порой бывал четырехкратным. Но власти разумно опасались ломать через колено экономической эффективности традиционный уклад жизни и хозяйства миллионов семей. А потом произошла смена поколений и ценностей. Теперь Корея – один из мировых лидеров умного сельского хозяйства, где технологично выращивают клубнику, дыни, паприку, декоративные растения.

Рис и капуста вместо собаки

Неудивительно, что страна давно импортирует не только капусту, но и готовое кимчхи. Просто это особо не афишировали. Лишь в 2021-м экспорт кимчхи немного превысил импорт. Корейская общественность тогда не преминула порадоваться успехам агропрома в деле глобального продвижения кей-фуда. Наряду с кей-попом, кей-бьюти и прочим кей-гламуром еда – важная составляющая так называемой «Корейской волны», которую южнокорейские культуртрегеры разгоняют по всему миру.

Государство придает большое значение этому элементу мягкой силы, всячески поддерживает его и щедро спонсирует. Одно время такая политика даже приносила неплохие дивиденды во внешних сношениях и внутри страны.

В силу целого комплекса исторических, культурных и социальных причин корейское общество очень ревниво относится к собственной значимости. Оно равно легко впадает как в радостную эйфорию, так и в мрачную дисфорию – был бы повод. А тут оказалось, что в прошлом году импорт кимчхи аж на 20% превысил экспорт. И хотя цена вопроса всего три десятка миллионов долларов, страна решила: «Это какой-то позор!»

Не слишком примечательное событие получило удивительно широкий резонанс. И даже привлекло внимание западных СМИ, некстати обративших внимание на то, что из 38 стран, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), у Кореи один из худших показателей самообеспечения продовольствием. Проблема застарелая, и власти очень не любят ворошить эту тему. Только в 2018-м правительство наконец создало НИИ зерноводства, перед которым поставили поистине титаническую задачу: к 2030 году довести производство зерновых с 1 до хотя бы 10% от потребления. По разным оценкам сейчас страна обеспечивает себя зерном примерно на 5%. По другим культурам ситуация не сильно лучше.

Правда ли, что северокорейцы опять массово голодают?

Лишь в 2021-м на волне борьбы с пандемией минсельхоз начал включать в свои планы задачи национальной продовольственной безопасности. До того чиновники больше интересовались ростом экспорта высокотехнологичной, глубоко переработанной пищевой продукции: сушеные кальмары, морские водоросли, женьшень (корейский по праву считается одним из лучших), приправы. Рост внушал оптимизм, и объемы уверенно перевалили за $10 млрд в год. Это действительно немало, но в общей структуре южнокорейского экспорта – лишь 1,5%.

Те же 1,5% от всего продовольственного экспорта составляют и плюс-минус $140 млн, которые приходятся на кимчхи. Но тут дело принципа: ни пяди рынка конкурентам. Особенно японцам, которые весьма преуспели в продвижении на Западе своей кулинарии и продуктов питания. И даже успешно торгуют «кимучи» – это то же корейское кимчхи, только адаптированное к японскому произношению и европейскому вкусу. Сами корейцы лишь недавно задумались о том, чтобы как-то убрать специфический запах в экспортном варианте своего национального продукта.

Корейско-японские отношения вообще с душком и нередко становятся заложником гастрономического национализма. Так, в 2019 году Япония отменила для Кореи упрощенный порядок получения некоторых материалов, используемых в производстве электроники. У японцев были основания полагать, что южане в обход международных санкций сбывают их КНДР. Президент Мун Чжэ Ин с негодованием отверг эти инсинуации, а возмущенная общественность ответила масштабным бойкотом японских товаров. Особенно досталось продуктам питания, а японское пиво вообще стало сакральной жертвой разгоревшейся торговой войны. Хотя в цифрах коммерческих потерь противоборствующих сторон это был лишь досадный мелкий инцидент.

Есть меньше, но лучше: как меняются пищевые привычки китайцев

Другой непримиримый антагонист – Китай. Корея регулярно обвиняет соседей в том, что они бессовестно искажают ее историю и нагло воруют ее культурные достижения. В 2020 году разразился настоящий скандал: китайцы зарегистрировали в

Международной организации по стандартизации технологический стандарт на ферментированные овощи. Мочение, квашение, соление – всё это, по сути, один и тот же процесс молочнокислого брожения; разница лишь в том, сколько кладут соли. Корейцы возмутились – дескать, китайцы весь мир учат, как готовить их национальное блюдо.

На бурные корейские протесты представитель китайского МИД спокойно заметил, что это просто рецептура «солений» (по-китайски «паоцай»). Китайский язык не очень любит заимствования, и то же кимчхи они так и называют: «соленья по-корейски». Да и само слово «кимчхи» китай-ское. В корейском языке оно появилось в 1527 году в «Наставлении для изучающих иероглифы» известного конфуцианца Чхве Се Чжина. В Корее, впрочем, верят, что их кимчхи упоминается еще в «Ши цзин» – сборнике древних китайских песен и гимнов, которые, согласно традиции, лично отобрал и отредактировал Конфуций.

Ссылаясь на промышленный стандарт Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН от 2001 года, корейцы сумели хотя бы отстоять отдельный продукт под названием «кимчхи». Но мировую войну за квашеную капусту они проиграли. И те 263 тонны кимчхи, которые ввозят в страну, попадают туда не абы откуда, а именно из Китая.