Архивная публикация 2006 года: "Бегство от чумы"
Масштабы бедствия и грядущий саммит «Большой восьмерки» вынудили высшее руководство страны заняться борьбой со СПИДом. Остается надеяться, что время еще не упущено.Опомнились
Государство наконец признало, что в России есть не только секс, но и СПИД. В пятницу состоялось заседание президиума Госсовета, посвященное проблеме распространения ВИЧ-инфекции в России. В его решениях — о создании координационного центра по проблеме СПИДа и выработке национальной стратегии борьбы с ВИЧ-инфекцией — нет ничего неожиданного. Примечательно то, что эта проблема рассматривается на столь высоком уровне.
«Когда по проблеме принимается решение на Госсовете, начинают шевелиться даже самые активные саботажники, — рассказывает «Профилю» чиновник администрации президента, — сразу создается рабочая группа, начинают поступать инициативы и вырабатываться решения».
«О проблеме на уровне государства заговорили именно сейчас потому, что она принимает такие масштабы, что дальше игнорировать уже было нельзя»,— комментирует зампред комитета ГД по безопасности Михаил Гришанков, принимавший активное участие в подготовке заседания Госсовета. Запад понял, что проблему СПИДа в России нельзя игнорировать, еще 6 лет назад. В 2000 году в докладе национального совета по расследованиям США «Вторая волна эпидемии ВИЧ/СПИДа» Россия вместе с Нигерией, Эфиопией, Индией и Китаем определяется как страна с особой угрозой развития эпидемии. Потенциальная дата ее начала, по мнению исследователей, — 2010 год. Правительства названных стран, считают авторы доклада, должны обозначить проблему СПИДа как приоритетную, ибо именно этот фактор стал ключевым в борьбе с эпидемией в других странах.
Россия инициировала включение проблемы борьбы с инфекционными заболеваниями (в том числе с ВИЧ/СПИДом) в повестку саммита «Восьмерки», который пройдет в Санкт-Петербурге под ее председательством. Владимир Путин сделал многое, чтобы смело смотреть в глаза коллегам. Он созвал Госсовет и увеличил бюджетное финансирование программ по борьбе с ВИЧ на 2006 год до 5 млрд. рублей, то есть в 20 раз. Это уже сопоставимо с суммами, ежегодно выделяемыми на борьбу со СПИДом в России международными фондами.
Болезнь для всех
По сравнению с Западом ситуация в России выглядит сравнительно благополучной. Официально зарегистрированных людей с ВИЧ-инфекцией сейчас в России 334 тыс. По данным руководителя Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом Вадима Покровского, в реальности общее число зараженных в России колеблется от 600 тыс. до 1 млн. человек, то есть около 1% взрослого населения страны. «Более половины этих людей не знают, что они заражены», — говорит эксперт, добавляя, что в России от СПИДа уже умерло 7,5 тыс. человек. Однако большинство из этого миллиона — люди, у которых ВИЧ-инфекция еще не перешла в последнюю стадию — СПИД. В США, например, официально только больных СПИДом 800 тыс. чел.
Впрочем, обольщаться не стоит. ВИЧразвивается в СПИД за 8—10 лет. А в Россию ВИЧ-инфекция пришла как раз лет на 10 позже, чем в США и Западную Европу.
Еще одно наше преимущество — в структуре распространения ВИЧ. Во Франции около 60% инфицированных не входили в традиционные группы риска и заразились во время обычных гетеросексуальных половых контактов. В России до сих пор основным способом заражения (60%) остается игла наркомана. Но ситуация меняется.
35-летняя Ирина в 18 лет по большой любви вышла замуж и помимо мужа других сексуальных партнеров не имела. Но когда на втором месяце беременности пришла сдавать анализы, выяснилось, что у нее ВИЧ. Удивление врачей прошло, когда выяснилось, что муж — водитель-дальнобойщик. По утверждению экспертов, дальнобойщики, наряду с мигрантами (особенно нелегальными) и неженатыми молодыми людьми — словом, всеми теми, кто имеет привычку заводить случайные связи, — все активнее пополняют группы риска.
Если в 2001 году во время незащищенных сексуальных контактов в России заразились лишь 6% от общего количества ВИЧ-инфицированных, то в 2005-м — уже 40%. В 43 регионах таких уже большинство. При этом 80% всех зараженных — молодежь от 15 до 30 лет. То есть эпидемия вышла за границы традиционных групп риска и перекинулась на обывателей.
Прогнозы самые неутешительные. По оценкам экспертов «Трансатлантического партнерства против СПИДа» при «благоприятном» сценарии развития эпидемии к 2025 году общее число ВИЧ-положительных россиян достигнет 5 млн., а 3,4 млн. умрут от СПИДа. При неблагоприятном — мы получим 7 млн. инфицированных и 12 млн. умерших.
Страшная статистика определила и приоритеты госрасходов, выделяемых на борьбу с ВИЧ/СПИДом. 90% — профилактика, диагностика и лечение. Причем если раньше большая часть средств тратилась на массовое тестирование населения, то теперь приоритет будет отдан профилактике и лечению. Оставшиеся 10% пойдут на подготовку кадров, научные исследования и улучшение материально-технической базы профильных медицинских центров.
Недоступное лечение
20-кратное увеличение финансирования программ борьбы с ВИЧ позволит России прилично выглядеть на саммите G8, однако для реального решения проблемы денег нужно в несколько раз больше.
Например, лишь ничтожно малая часть инфицированных имеет доступ к бесплатным лекарствам, хотя это гарантировано федеральным законом. Пока вакцина от ВИЧ/СПИДа не изобретена, основным видом лечения является так называемая тройная терапия. В ней используются антиретровирусные (АРВ) препараты, блокирующие разные системы вируса и подавляющие его размножение. Тройная терапия превращает ВИЧиз неизлечимой и смертельной болезни в обычную хроническую. Более того, она предупреждает заражение еще не рожденного ребенка, находящегося в утробе инфицированной женщины. За последние несколько лет процент передачи ВИЧ от матери к ребенку снизился с 30% до 10%. Но это, естественно, касается беременных, у которых вирус иммунодефицита выявлен вовремя.
1,5 млрд. руб. из почти 5 млрд., выделенных государством в этом году на профилактику и борьбу со СПИДом, будут потрачены именно на лекарства. «Это на порядок больше, чем в прошлом году, хотя на науку из них не будет потрачено ни копейки, — констатирует Вадим Покровский. — Число ВИЧ-инфицированных, которые смогут рассчитывать на лечение, тоже вырастет в разы и составит 10 тыс. человек». Для сравнения — если бы все средства, выделяемые на борьбу со СПИДом по федеральной целевой программе на 2002—2006 годы, тратились только на лекарства, их хватило бы на лечение всего лишь 1,2—2,4 тыс. пациентов в год.
Всему виной цена препаратов — в России они стоят примерно столько же, сколько и на Западе. У нас курс лечения одного больного обходится от $5 тыс. до $10 тыс. в год. Отечественные АРВ-препараты существуют, однако большая их часть поступает в Россию от нескольких зарубежных компаний. Сейчас в России лечатся в основном оригинальными препаратами, а отсутствие централизованной системы закупок не позволяет получать существенные скидки. Покровский считает, что цену на лекарства от СПИДа можно снизить, используя дженерики из Индии. Эта мера в комплексе с другими может сократить стоимость лечения одного больного в год до $3,5 тыс. Если цена на АРВ-препараты останется прежней, в 2008 году России придется тратить на лечение инфицированных около $1,6 млрд. в год. Но это все равно дешевле, чем лечить потом сотни тысяч тяжелых больных в стационарах.
Не до мракобесия
Примечательно, что в области борьбы со СПИДом государство не претендует на исключительную роль и готово на равных сотрудничать с неправительственными организациями. Отчасти это объясняется тем, что по каналам НПОв Россию поступает примерно половина средств, предназначенных на борьбу с эпидемией. Отчасти тем, что государство на сей раз трезво оценивает свои возможности. Например, так называемые «программы уменьшения вреда» (раздача наркоманам чистых шприцов, просветительские беседы о сексе в школах и т.д.) НПО могут реализовать на порядок эффективнее.
Однако желающие изгнать НПОдаже из этой сферы все же находятся. Самым активным деятелем на данном поприще считается депутат Мосгордумы Людмила Стебенкова. На днях Мосгордума приняла даже обращение к президенту России с требованием закрыть ряд НПО, которые как раз проводят просветительские беседы о сексуальной культуре в школах. По мнению депутатов, эти беседы пропагандируют безнравственность и способствуют распространению СПИДа. Кажется, целомудрие российских школьников авторов обращения волнует все-таки сильнее.
На федеральном уровне такая точка зрения, к счастью, не прижилась. По словам Гришанкова, подобные программы используются и хорошо зарекомендовали себя во всем мире, в том числе и в консервативном Китае. По его мнению, программы по профилактике и информированию общественности, которые должны заработать уже в 2007 году, помогут преодолеть предвзятое отношение и к беседам о сексе со школьниками.
Эти же программы должны помочь и социальной адаптации ВИЧ-инфицированных, то есть изменить отношение общества, которое до сих пор смотрит на них как на прокаженных. «И речи быть не может об их изоляции,— уверена эксперт НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Пастера Татьяна Смольская. — Гепатит С — не менее страшная болезнь, которая даже легче передается, но больные гепатитом живут как все люди. И ВИЧ-инфицированные дети также должны ходить в детский сад. Причем о болезни должны, конечно, знать руководитель и медицинский работник, но никак не персонал или родители других детей».
Неприкасаемые
«Вы представляете? В роддоме эти врачи-юмористы назвали его Аароном Францевичем! Он же вьетнамец, фамилия — Тон. Такой нежный мальчик…»
Вьетнамец Аарон Францевич хрустел печеньем и смотрел на нас во все свои карие глаза. За соседним столом заволновалась пухленькая блондинка, и нянечка сразу же попросила нас выйти из комнаты: «Это Ира Абрамкина. Она так хочет маму, что сразу же ко всем бежит на руки. А потом так обижается, уходит в дальний угол и плачет».
Этим детям повезло. После того как от них после рождения отказались ВИЧ-позитивные матери, они не остались жить при инфекционных отделениях больниц, как половина их собратьев по несчастью в России. Их привезли в дом ребенка №7, один из трех существующих в стране. У них полно игрушек, подсобка битком набита памперсами, молоко им наливают в чашки из 200-граммовых пакетиков и лакомятся они мандаринами и прочими вкусными вещами. Они чистые и ухоженные, дом ребенка и территория вокруг — в идеальном состоянии. Эти дети болеют значительно реже, чем их сверстники в других детских домах. Но зато и семью они находят значительно реже: потенциальные родители как огня боятся диагноза биологических матерей, автоматически перенося его и на ребенка.
Дети, рожденные ВИЧ-инфицированными мамами, проводят здесь три—четыре года. Еще несколько лет назад, до открытия этого дома, малыши оставались в детском отделении Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом. В прошлом году посчастливилось шестерым — их усыновили, двое попали в патронатную семью.
По сравнению с другими столичными домами ребенка это мало: люди боятся вывески. Многие по-прежнему не знают, что у большинства крох из московского специализированного дома ребенка №7 этого пугающего диагноза — «ВИЧ» — нет. У мам есть, а у детей — нет!
«Этого не понимают даже многие медицинские работники, — говорит Юлия Влацкая, заведующая отделением детской ВИЧ-инфекции Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом. — Риск передачи вируса от матери к ребенку в среднем составляет 3%, то есть из ста детей только трое оказываются инфицированы. А если женщина во время беременности принимает препараты по схеме, которую назначают инфекционисты нашего центра, риск заражения снижается до 1%. На втором полугодии жизни ребенка мы можем точно сказать, является ли ребенок ВИЧ-инфицированным или здоровым. Ошибок не было ни разу».
В доме ребенка сегодня живет 54 малыша. Больше половины — здоровы, но по существующим нормативам имеют диагноз «неокончательный тест на ВИЧ». Когда исполнится полтора года, диагноз снимут и малышей переведут в обычный детский дом. Эта категория, если вдуматься, просто «мечта усыновителя» — дети маленькие, здоровые и ухоженные.
Оскар — розовощекий глазастый бутуз. Когда дорастет до четырех лет, у него начнется другая жизнь. Он окажется в обычном детском доме. Правда, при условии, что сотрудники центра найдут, как уговорить и чем пригрозить (обычно судом) руководителям детских домов, отчаянно старающимся избавиться от ему подобных. Оскара будут бояться, потому что у него — ВИЧ. Таких в России 14 тыс.
Их боятся даже медики. Когда в петербургском специализированном доме ребенка было объявлено, что учреждение переходит на прием детей, от которых отказалась ВИЧ-позитивная мать, большинство прежних работников, в том числе главврач, уволились.
Хорошо, если ребенок попадет в детский дом №48. Там уже находятся трое питомцев из этого дома ребенка. Сначала они жили отдельно, но теперь их никто не боится — ни дети, ни педагоги. В другом детском доме его могут просто изолировать, и Оскар долго не поймет, за что и почему. Правда, было бы хуже, если бы он родился не в Москве: долгие годы мог прожить в инфекционном отделении больницы. Единственной связью с внешним миром была бы медсестра в маске и перчатках, приходящая, чтобы покормить и перепеленать. Ему бы давали лекарства и втихаря ждали, пока умрет.
Главврач республиканской инфекционной больницы в Усть-Ижоре, под Санкт-Петербургом, Евгений Воронин принял несколько детей, рожденных от ВИЧ-позитивных матерей в 1997 году. Ему удалось выбить финансирование ставок учителей, воспитателей и даже преподавателя музыки по линии ЮНИСЕФ. То есть на базе больницы он создал некое подобие дома ребенка. Парадоксально, но именно Воронин, а также главврач дома ребенка №7 Виктор Крейдич и многие их коллеги выступают против создания альтернативной сети заведений для ВИЧ-позитивных детей, чтобы не общество уберечь от ВИЧ, а ВИЧ-инфицированных детей — от жестокости общества.
«Конечно, мы не рассчитываем на большое количество усыновителей, — говорит Юлия Влацкая. — Даже при том, что детям будут даваться все положенные лекарства для поддержания иммунитета, мы не можем сказать, сколько они смогут прожить — нет пока такой статистики. И если люди решаются усыновить с таким диагнозом, они знают, на что идут».
Количество усыновленных детей с диагнозом ВИЧ, пожалуй, лучше всего показывает, насколько российское общество готово бороться за свое выживание. Ведь деньги решают не все. Солидарность и милосердие могут сделать больше..n
Масштабы бедствия и грядущий саммит «Большой восьмерки» вынудили высшее руководство страны заняться борьбой со СПИДом. Остается надеяться, что время еще не упущено.Опомнились
Государство наконец признало, что в России есть не только секс, но и СПИД. В пятницу состоялось заседание президиума Госсовета, посвященное проблеме распространения ВИЧ-инфекции в России. В его решениях — о создании координационного центра по проблеме СПИДа и выработке национальной стратегии борьбы с ВИЧ-инфекцией — нет ничего неожиданного. Примечательно то, что эта проблема рассматривается на столь высоком уровне.
«Когда по проблеме принимается решение на Госсовете, начинают шевелиться даже самые активные саботажники, — рассказывает «Профилю» чиновник администрации президента, — сразу создается рабочая группа, начинают поступать инициативы и вырабатываться решения».
«О проблеме на уровне государства заговорили именно сейчас потому, что она принимает такие масштабы, что дальше игнорировать уже было нельзя»,— комментирует зампред комитета ГД по безопасности Михаил Гришанков, принимавший активное участие в подготовке заседания Госсовета. Запад понял, что проблему СПИДа в России нельзя игнорировать, еще 6 лет назад. В 2000 году в докладе национального совета по расследованиям США «Вторая волна эпидемии ВИЧ/СПИДа» Россия вместе с Нигерией, Эфиопией, Индией и Китаем определяется как страна с особой угрозой развития эпидемии. Потенциальная дата ее начала, по мнению исследователей, — 2010 год. Правительства названных стран, считают авторы доклада, должны обозначить проблему СПИДа как приоритетную, ибо именно этот фактор стал ключевым в борьбе с эпидемией в других странах.
Россия инициировала включение проблемы борьбы с инфекционными заболеваниями (в том числе с ВИЧ/СПИДом) в повестку саммита «Восьмерки», который пройдет в Санкт-Петербурге под ее председательством. Владимир Путин сделал многое, чтобы смело смотреть в глаза коллегам. Он созвал Госсовет и увеличил бюджетное финансирование программ по борьбе с ВИЧ на 2006 год до 5 млрд. рублей, то есть в 20 раз. Это уже сопоставимо с суммами, ежегодно выделяемыми на борьбу со СПИДом в России международными фондами.
Болезнь для всех
По сравнению с Западом ситуация в России выглядит сравнительно благополучной. Официально зарегистрированных людей с ВИЧ-инфекцией сейчас в России 334 тыс. По данным руководителя Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом Вадима Покровского, в реальности общее число зараженных в России колеблется от 600 тыс. до 1 млн. человек, то есть около 1% взрослого населения страны. «Более половины этих людей не знают, что они заражены», — говорит эксперт, добавляя, что в России от СПИДа уже умерло 7,5 тыс. человек. Однако большинство из этого миллиона — люди, у которых ВИЧ-инфекция еще не перешла в последнюю стадию — СПИД. В США, например, официально только больных СПИДом 800 тыс. чел.
Впрочем, обольщаться не стоит. ВИЧразвивается в СПИД за 8—10 лет. А в Россию ВИЧ-инфекция пришла как раз лет на 10 позже, чем в США и Западную Европу.
Еще одно наше преимущество — в структуре распространения ВИЧ. Во Франции около 60% инфицированных не входили в традиционные группы риска и заразились во время обычных гетеросексуальных половых контактов. В России до сих пор основным способом заражения (60%) остается игла наркомана. Но ситуация меняется.
35-летняя Ирина в 18 лет по большой любви вышла замуж и помимо мужа других сексуальных партнеров не имела. Но когда на втором месяце беременности пришла сдавать анализы, выяснилось, что у нее ВИЧ. Удивление врачей прошло, когда выяснилось, что муж — водитель-дальнобойщик. По утверждению экспертов, дальнобойщики, наряду с мигрантами (особенно нелегальными) и неженатыми молодыми людьми — словом, всеми теми, кто имеет привычку заводить случайные связи, — все активнее пополняют группы риска.
Если в 2001 году во время незащищенных сексуальных контактов в России заразились лишь 6% от общего количества ВИЧ-инфицированных, то в 2005-м — уже 40%. В 43 регионах таких уже большинство. При этом 80% всех зараженных — молодежь от 15 до 30 лет. То есть эпидемия вышла за границы традиционных групп риска и перекинулась на обывателей.
Прогнозы самые неутешительные. По оценкам экспертов «Трансатлантического партнерства против СПИДа» при «благоприятном» сценарии развития эпидемии к 2025 году общее число ВИЧ-положительных россиян достигнет 5 млн., а 3,4 млн. умрут от СПИДа. При неблагоприятном — мы получим 7 млн. инфицированных и 12 млн. умерших.
Страшная статистика определила и приоритеты госрасходов, выделяемых на борьбу с ВИЧ/СПИДом. 90% — профилактика, диагностика и лечение. Причем если раньше большая часть средств тратилась на массовое тестирование населения, то теперь приоритет будет отдан профилактике и лечению. Оставшиеся 10% пойдут на подготовку кадров, научные исследования и улучшение материально-технической базы профильных медицинских центров.
Недоступное лечение
20-кратное увеличение финансирования программ борьбы с ВИЧ позволит России прилично выглядеть на саммите G8, однако для реального решения проблемы денег нужно в несколько раз больше.
Например, лишь ничтожно малая часть инфицированных имеет доступ к бесплатным лекарствам, хотя это гарантировано федеральным законом. Пока вакцина от ВИЧ/СПИДа не изобретена, основным видом лечения является так называемая тройная терапия. В ней используются антиретровирусные (АРВ) препараты, блокирующие разные системы вируса и подавляющие его размножение. Тройная терапия превращает ВИЧиз неизлечимой и смертельной болезни в обычную хроническую. Более того, она предупреждает заражение еще не рожденного ребенка, находящегося в утробе инфицированной женщины. За последние несколько лет процент передачи ВИЧ от матери к ребенку снизился с 30% до 10%. Но это, естественно, касается беременных, у которых вирус иммунодефицита выявлен вовремя.
1,5 млрд. руб. из почти 5 млрд., выделенных государством в этом году на профилактику и борьбу со СПИДом, будут потрачены именно на лекарства. «Это на порядок больше, чем в прошлом году, хотя на науку из них не будет потрачено ни копейки, — констатирует Вадим Покровский. — Число ВИЧ-инфицированных, которые смогут рассчитывать на лечение, тоже вырастет в разы и составит 10 тыс. человек». Для сравнения — если бы все средства, выделяемые на борьбу со СПИДом по федеральной целевой программе на 2002—2006 годы, тратились только на лекарства, их хватило бы на лечение всего лишь 1,2—2,4 тыс. пациентов в год.
Всему виной цена препаратов — в России они стоят примерно столько же, сколько и на Западе. У нас курс лечения одного больного обходится от $5 тыс. до $10 тыс. в год. Отечественные АРВ-препараты существуют, однако большая их часть поступает в Россию от нескольких зарубежных компаний. Сейчас в России лечатся в основном оригинальными препаратами, а отсутствие централизованной системы закупок не позволяет получать существенные скидки. Покровский считает, что цену на лекарства от СПИДа можно снизить, используя дженерики из Индии. Эта мера в комплексе с другими может сократить стоимость лечения одного больного в год до $3,5 тыс. Если цена на АРВ-препараты останется прежней, в 2008 году России придется тратить на лечение инфицированных около $1,6 млрд. в год. Но это все равно дешевле, чем лечить потом сотни тысяч тяжелых больных в стационарах.
Не до мракобесия
Примечательно, что в области борьбы со СПИДом государство не претендует на исключительную роль и готово на равных сотрудничать с неправительственными организациями. Отчасти это объясняется тем, что по каналам НПОв Россию поступает примерно половина средств, предназначенных на борьбу с эпидемией. Отчасти тем, что государство на сей раз трезво оценивает свои возможности. Например, так называемые «программы уменьшения вреда» (раздача наркоманам чистых шприцов, просветительские беседы о сексе в школах и т.д.) НПО могут реализовать на порядок эффективнее.
Однако желающие изгнать НПОдаже из этой сферы все же находятся. Самым активным деятелем на данном поприще считается депутат Мосгордумы Людмила Стебенкова. На днях Мосгордума приняла даже обращение к президенту России с требованием закрыть ряд НПО, которые как раз проводят просветительские беседы о сексуальной культуре в школах. По мнению депутатов, эти беседы пропагандируют безнравственность и способствуют распространению СПИДа. Кажется, целомудрие российских школьников авторов обращения волнует все-таки сильнее.
На федеральном уровне такая точка зрения, к счастью, не прижилась. По словам Гришанкова, подобные программы используются и хорошо зарекомендовали себя во всем мире, в том числе и в консервативном Китае. По его мнению, программы по профилактике и информированию общественности, которые должны заработать уже в 2007 году, помогут преодолеть предвзятое отношение и к беседам о сексе со школьниками.
Эти же программы должны помочь и социальной адаптации ВИЧ-инфицированных, то есть изменить отношение общества, которое до сих пор смотрит на них как на прокаженных. «И речи быть не может об их изоляции,— уверена эксперт НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Пастера Татьяна Смольская. — Гепатит С — не менее страшная болезнь, которая даже легче передается, но больные гепатитом живут как все люди. И ВИЧ-инфицированные дети также должны ходить в детский сад. Причем о болезни должны, конечно, знать руководитель и медицинский работник, но никак не персонал или родители других детей».
Неприкасаемые
«Вы представляете? В роддоме эти врачи-юмористы назвали его Аароном Францевичем! Он же вьетнамец, фамилия — Тон. Такой нежный мальчик…»
Вьетнамец Аарон Францевич хрустел печеньем и смотрел на нас во все свои карие глаза. За соседним столом заволновалась пухленькая блондинка, и нянечка сразу же попросила нас выйти из комнаты: «Это Ира Абрамкина. Она так хочет маму, что сразу же ко всем бежит на руки. А потом так обижается, уходит в дальний угол и плачет».
Этим детям повезло. После того как от них после рождения отказались ВИЧ-позитивные матери, они не остались жить при инфекционных отделениях больниц, как половина их собратьев по несчастью в России. Их привезли в дом ребенка №7, один из трех существующих в стране. У них полно игрушек, подсобка битком набита памперсами, молоко им наливают в чашки из 200-граммовых пакетиков и лакомятся они мандаринами и прочими вкусными вещами. Они чистые и ухоженные, дом ребенка и территория вокруг — в идеальном состоянии. Эти дети болеют значительно реже, чем их сверстники в других детских домах. Но зато и семью они находят значительно реже: потенциальные родители как огня боятся диагноза биологических матерей, автоматически перенося его и на ребенка.
Дети, рожденные ВИЧ-инфицированными мамами, проводят здесь три—четыре года. Еще несколько лет назад, до открытия этого дома, малыши оставались в детском отделении Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом. В прошлом году посчастливилось шестерым — их усыновили, двое попали в патронатную семью.
По сравнению с другими столичными домами ребенка это мало: люди боятся вывески. Многие по-прежнему не знают, что у большинства крох из московского специализированного дома ребенка №7 этого пугающего диагноза — «ВИЧ» — нет. У мам есть, а у детей — нет!
«Этого не понимают даже многие медицинские работники, — говорит Юлия Влацкая, заведующая отделением детской ВИЧ-инфекции Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом. — Риск передачи вируса от матери к ребенку в среднем составляет 3%, то есть из ста детей только трое оказываются инфицированы. А если женщина во время беременности принимает препараты по схеме, которую назначают инфекционисты нашего центра, риск заражения снижается до 1%. На втором полугодии жизни ребенка мы можем точно сказать, является ли ребенок ВИЧ-инфицированным или здоровым. Ошибок не было ни разу».
В доме ребенка сегодня живет 54 малыша. Больше половины — здоровы, но по существующим нормативам имеют диагноз «неокончательный тест на ВИЧ». Когда исполнится полтора года, диагноз снимут и малышей переведут в обычный детский дом. Эта категория, если вдуматься, просто «мечта усыновителя» — дети маленькие, здоровые и ухоженные.
Оскар — розовощекий глазастый бутуз. Когда дорастет до четырех лет, у него начнется другая жизнь. Он окажется в обычном детском доме. Правда, при условии, что сотрудники центра найдут, как уговорить и чем пригрозить (обычно судом) руководителям детских домов, отчаянно старающимся избавиться от ему подобных. Оскара будут бояться, потому что у него — ВИЧ. Таких в России 14 тыс.
Их боятся даже медики. Когда в петербургском специализированном доме ребенка было объявлено, что учреждение переходит на прием детей, от которых отказалась ВИЧ-позитивная мать, большинство прежних работников, в том числе главврач, уволились.
Хорошо, если ребенок попадет в детский дом №48. Там уже находятся трое питомцев из этого дома ребенка. Сначала они жили отдельно, но теперь их никто не боится — ни дети, ни педагоги. В другом детском доме его могут просто изолировать, и Оскар долго не поймет, за что и почему. Правда, было бы хуже, если бы он родился не в Москве: долгие годы мог прожить в инфекционном отделении больницы. Единственной связью с внешним миром была бы медсестра в маске и перчатках, приходящая, чтобы покормить и перепеленать. Ему бы давали лекарства и втихаря ждали, пока умрет.
Главврач республиканской инфекционной больницы в Усть-Ижоре, под Санкт-Петербургом, Евгений Воронин принял несколько детей, рожденных от ВИЧ-позитивных матерей в 1997 году. Ему удалось выбить финансирование ставок учителей, воспитателей и даже преподавателя музыки по линии ЮНИСЕФ. То есть на базе больницы он создал некое подобие дома ребенка. Парадоксально, но именно Воронин, а также главврач дома ребенка №7 Виктор Крейдич и многие их коллеги выступают против создания альтернативной сети заведений для ВИЧ-позитивных детей, чтобы не общество уберечь от ВИЧ, а ВИЧ-инфицированных детей — от жестокости общества.
«Конечно, мы не рассчитываем на большое количество усыновителей, — говорит Юлия Влацкая. — Даже при том, что детям будут даваться все положенные лекарства для поддержания иммунитета, мы не можем сказать, сколько они смогут прожить — нет пока такой статистики. И если люди решаются усыновить с таким диагнозом, они знают, на что идут».
Количество усыновленных детей с диагнозом ВИЧ, пожалуй, лучше всего показывает, насколько российское общество готово бороться за свое выживание. Ведь деньги решают не все. Солидарность и милосердие могут сделать больше..n
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
