29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2003 года: "Чертог бедности"

Архивная публикация 2003 года: "Чертог бедности"

Если вдуматься, то этот ряд приоритетных, по мнению Путина, российских проблем вполне годится для психологического теста типа "третий лишний".Бесконечная и благородная

Это примерно как если бы я или любой из нас планировал свою жизнь на ближайшие десять лет следующим образом: а) сделать в доме ремонт; б) выучить язык суахили; в) стать мудрым.
Сделать ремонт и выучить любой язык теоретически можно, а вот с мудростью неизбежно появятся проблемы и вопросы. Начиная с простейших: что такое мудрость и каковы ее критерии? И можно ли достичь абсолютной мудрости?
Бедность в этом смысле похожа на мудрость: существует с тех же пор, что и человеческое общество, меняет свой образ и параметры по ходу его развития и, хотя с ней непрерывно борются, остается на протяжении тысячелетий непобедимым врагом человечества.
Сейчас, в начале ХХI века, практически у каждого государства есть собственная стратегическая программа борьбы с бедностью, есть такие программы у ООН и еще у десятка глобальных организаций; борьба с бедностью в мировом масштабе декларируется как цель деятельности Всемирного банка и многих других финансовых структур, ей посвящаются специальные саммиты "большой восьмерки" (например, недавний в Генуе) и сотни международных конференций, "круглых столов" и прочих внушительных мероприятий.
Борьбу с бедностью обслуживают сотни тысяч государственных и международных чиновников, им помогают миллионы добровольцев-энтузиастов, а деньги в этой сфере обращаются колоссальные -- сотни миллиардов, если не триллионы (можно себе представить, сколько их при этом уходит "налево" и какие состояния на этом уже нажиты и еще будут нажиты).
Словом, война идет нешуточная, а между тем что-то не слышно победных реляций: никто не возьмет на себя смелость утверждать, что хотя бы в одной стране мира бедность преодолена.
В самой могущественной мировой державе -- Соединенных Штатах -- процент населения, живущего за чертой бедности, никогда не опускался ниже 10 (обычно -- 12--15%). Чуть лучше обстоит дело в Западной Европе, но и там 4--7% бедных -- многолетняя норма.
Конечно, это не та бедность, что на Гаити или в Таджикистане, но по меркам развитого общества -- все равно бедность, то есть наличие у миллионов людей "списка лишений", как выражаются социологи. Если на Гаити речь идет о количествах, об элементарной пище и крыше над головой, то, к примеру, в Германии -- о качестве: качестве жилья, медицинского обслуживания, образования.
Нет, сдвиги, конечно, происходят. Так, еще совсем недавно чертой бедности считался заработок, измеряемый $1 в день. В 2000 году Всемирный банк поднял планку до $2,15, а сейчас уже говорят о $4 (многие россияне, к слову сказать, не отказались бы от такой "бедности").
С другой стороны, это всего лишь цифры, которыми манипулируют далеко не бедные чиновники в нью-йоркских и лондонских офисах, а в реальности борьба с бедностью представляется делом бесконечным.
Но при этом -- почетным и благородным.
Именно это удачное сочетание бесконечности и благородства превращает борьбу с бедностью в неисчерпаемую "золотую жилу" для политиков всех цветов спектра. Кто только не седлал этого безотказного конька! С бедностью боролись Адольф Гитлер и Франклин Рузвельт, Линдон Джонсон и Дэн Сяопин, Индира Ганди и Ли Кван Ю -- каждый, разумеется, по-своему. Гитлер реквизировал собственность уничтожаемых евреев и строил дороги, а Рузвельт, тоже строя дороги, налаживал систему социального страхования, ну и т.д. Одно было неизменно: борцу с бедностью была обеспечена всенародная популярность. Хотя бы до тех пор, пока он не терпел поражения.
Так что если у какой-нибудь политической партии появляются проблемы с программой, так на крайний случай всегда остается борьба с бедностью -- сама себе программа, универсальная и вечная, как сама бедность.
"Великое общество"

Однако в истории известен только один случай, когда широковещательно заявленная программа борьбы с бедностью была в кратчайшие сроки претворена в жизнь.
В январе 1964 года 36-й президент США Линдон Б. Джонсон заявил нации, еще не оправившейся после убийства Джона Кеннеди, что существование бедности посреди изобилия -- это позор, и призвал сограждан к построению "великого общества". Необходимым условием возникновения такового должна была стать "безоговорочная борьба с бедностью". Можно, конечно, подозревать, что Джонсон запустил этот шар в предвидении президентских выборов, которые должны были пройти в Америке в ноябре того же года (Джонсон их выиграл с 15-миллионным отрывом от своего соперника Барри Голдуотера), однако широкомасштабная программа социального страхования начала осуществляться еще до выборов и не была свернута после них.
В итоге количество американских бедняков в короткий срок сократилось вдвое -- с 40 до 20 миллионов, и это, пожалуй, самая впечатляющая победа над бедностью, какую знает мировая история.
Джонсон, которому такое удалось, почитался бы Америкой как величайший из президентов до сих пор, если бы одновременно он не втравил Штаты во вьетнамскую авантюру. Вьетнамский позор вытеснил из памяти американцев благодарность, и сейчас Джонсон, увы, самый непопулярный из американских президентов ХХ века. Между тем он, добиваясь от конгресса увеличения ассигнований на войну, не позволял, несмотря на дефицит средств, урезать социальные программы.
Пример Соединенных Штатов мог бы воодушевить другие страны, если бы не была слишком хорошо известна цена победы: ассигнования на социальные нужды были увеличены в четыре раза! Такой рывок могла себе позволить только могучая Америка, причем специалисты до сих пор спорят: не надорвалась ли она в 60-е, строя свое "великое общество", не победа ли над бедностью стала причиной затяжных кризисов 70-х? И не развратила ли она нацию, четверть которой прочно "села на иглу" вэлфера в той или иной его модификации и не ощущает никаких стимулов к труду?
Другая бедность

Наш президент, подобно Линдону Джонсону, озабочен сейчас построением своего варианта "великого общества" -- возвращением России статуса великой державы, и потому появление в его программных речах темы бедности закономерно. Не может считаться великой держава, четверть населения которой (оценка Путина) пребывает за чертой бедности.
Дальше, вестимо, возникает вопрос "как?", на который, судя по всему, ни у Путина, ни у российской политической элиты в целом ответа нет. Разве что Геннадий Селезнев угрожает в рекламных роликах своей "Партии возрождения": "Заставим государство быть справедливым!", то есть, в сущности, предлагает пойти по американскому пути.
Однако Путин вожделения этого рода отверг еще в том же послании Федеральному собранию, сказав: "Суммарный годовой объем социальных обязательств государства составляет сегодня 6,5 триллиона рублей. Это практически вдвое превышает размеры консолидированного бюджета России. И исполнительная, и законодательная власть за многие годы наобещали людям столько, сколько российская экономика дать просто не в состоянии".
Россия, словом, не Америка, чтобы позволить своему государству "быть справедливым" в том смысле, в каком это имеет в виду Селезнев и другие политики с уклоном в популизм.
И Россия действительно не Америка -- не только в том смысле, что она в десятки раз слабее, но и в том, что современная российская бедность совсем не то же самое, что бедность американская, европейская или южно-азиатская. Она, если так можно выразиться, не совсем "классическая".
Как известно, у бедности -- будь то в Америке или Египте -- основных причин две: либо нетрудоспособность (пенсионеры, инвалиды, матери-одиночки и пр.), либо отсутствие работы. Соответственно, в мировой практике сложились две основные стратегии борьбы с бедностью: пенсионеры, инвалиды и матери-одиночки должны быть охвачены прямой социальной помощью государства или общества, а для преодоления безработицы нужно инвестировать в создание новых рабочих мест или создавать условия для развития мелкого и среднего бизнеса. Или -- на худой конец -- организовывать общественные работы, как это практиковалось в Америке в эпоху Великой депрессии и как это делают в современном Китае.
В России, разумеется, есть и "классические" бедные -- те же пенсионеры, инвалиды и матери-одиночки составляют значительную часть населения, недотягивающего до прожиточного минимума. Есть в России и безработные -- по официальной статистике, не очень много (сколько их на самом деле и в какой степени они реально безработны, никакая статистика не знает).
Однако специфическая черта современной России -- бедность работающего населения. Причем речь идет не о малоквалифицированных кадрах, как можно было бы подумать (и как это наблюдается во всем остальном мире), а зачастую о людях с высшим образованием. Большая их часть -- так называемые бюджетники, то есть чрезвычайно низкая оценка их труда всецело на совести государства.
Тем самым оно у нас оказывается в совершенно дурацком, двусмысленном положении: с одной стороны, оно выступает как главный борец с бедностью, а с другой, что ни говори, -- как причина и источник той самой бедности, с которой борется. Нельзя же, в самом деле, считать широко рекламируемые повышения зарплат бюджетникам серьезными шагами к улучшению их благосостояния -- это, скорее, лишь индексация, способ покрыть потери от инфляции.
Реальный рост доходов в этой сфере получается мизерный, никак не стимулирующий человека к производительному труду. Бедность здесь постепенно переходит в самую общественно опасную -- застойную, хроническую форму и передается "по наследству", потому что у детей неимущих получение качественного образования превращается в нерешаемую проблему, а образование в наше время постепенно возвращает себе роль ключа к достатку.
При этом доходы в негосударственном секторе экономики действительно растут по мере общего экономического роста, и это особенно обидно для людей, которые ведь не всегда -- не будем этого забывать -- были бедными.
Советская система в этом смысле была устроена по-своему логично: строго соблюдался баланс низких зарплат и низких цен, низким, благодаря наличию "железного занавеса", был и сам стандарт потребления. Теперь цены отпущены, стандарт потребления задается телевидением и прилавками супермаркетов на уровне возможностей западного среднего класса, а зарплата бюджетников остается вполне "советской" -- есть от чего впасть в депрессию.
Революции не будет

Тут бы государству и совершить настоящую "социальную революцию" -- увеличить зарплаты бюджетников не на жалкие проценты, а в три-четыре раза, но не тут-то было! Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Тому тьма будто бы "объективных" причин, главная из которых, конечно же, слабость российской экономики и отсутствие средств на такую революцию в бюджете.
Контраргумент напрашивается простой: если государство не в силах достойно содержать своих служащих, значит, ему нужно резко сократить их количество. Большую часть отпущенных на волю бюджетников переварит развивающийся рынок, а уровень жизни оставшихся резко повысится.
Но и на это наше государство вряд ли пойдет. И не потому, что боится роста безработицы или "социального взрыва". А потому, что оно не хочет ниоткуда уходить -- ни из экономики, ни из здравоохранения, ни из образования, ни из культуры. Напротив, тенденция последних трех лет -- расширение присутствия государства во всех социально значимых сферах и даже возврат его туда, откуда оно ушло по причине слабости в 90-е годы.
А значит, нужны люди: чем больше в стране людей, зависимых от государства, тем сильнее его влияние.
Тем более что на голову нашим "верхам", что называется, не каплет: настоящих профсоюзов, способных отстаивать экономические интересы трудящихся, в современной России нет, забастовочное движение за годы правления Путина совершенно угасло, причем Путин не забыл в своем послании этим похвастаться: "Возможность трудиться и зарабатывать серьезно сократила и масштабы забастовочной активности -- с почти 900 тысяч человек в 1997 году до менее чем 5 тысяч -- в 2002 году".
"Возможность трудиться и зарабатывать" для миллионов нищих бюджетников означает работать на двух-трех работах одновременно, света белого не видя, -- тут действительно не до забастовок. Кроме того, застойная бедность рано или поздно вводит человека в состояние апатии, подавляет его волю, снижает его самооценку, обрывает его связи с социумом. Такой человек, уже неспособный к самостоятельному выбору, становится абсолютно зависимым от государства и склонным мириться со своим нищенским заработком.
Между тем демонстрировать рвение в борьбе с бедностью нашим властям все-таки приходится. И порой им приходят в голову нетривиальные решения.
Ну, например, не секрет, что в России социальный мир -- чистая кажимость. Бедные ненавидят богатых, а богатые боятся бедных, что неудивительно, когда разница доходов между самыми богатыми и самыми бедными достигает сорока раз (на Западе считается, между прочим, что уже при разнице в 25 раз в обществе возникает революционная ситуация).
Между богатыми и бедными (то есть защищая богатых от бедных) стоит только сила государства, и оно это прекрасно сознает. А потому иногда позволяет себе "качнуть лодку", чем достигаются сразу две полезные для него цели: богатым в очередной раз показывается, "кто в доме хозяин", а бедным дается род психологической компенсации по типу "богатые тоже плачут".
Таким сдвигом баланса, популистским "раскачиванием лодки" является в какой-то мере и недавнее "дело ЮКОСа". А поскольку выборы на носу, то как знать, не ждут ли нас и другие демонстрации в этом духе.
И ведь на самом деле: бороться с богатством в нынешней России куда легче, чем с бедностью. Создавать новые рабочие места, поддерживать малый бизнес, вырабатывать сложные алгоритмы адресной социальной поддержки неимущих, искать на это деньги в бюджете -- дело хлопотное и накладное, а вот устроить на всю страну, да под рукоплескания электората очередное "маски-шоу" -- это по-нашему!
Так что с бедностью, скорее всего, у нас будет все в порядке.

Если вдуматься, то этот ряд приоритетных, по мнению Путина, российских проблем вполне годится для психологического теста типа "третий лишний".Бесконечная и благородная


Это примерно как если бы я или любой из нас планировал свою жизнь на ближайшие десять лет следующим образом: а) сделать в доме ремонт; б) выучить язык суахили; в) стать мудрым.

Сделать ремонт и выучить любой язык теоретически можно, а вот с мудростью неизбежно появятся проблемы и вопросы. Начиная с простейших: что такое мудрость и каковы ее критерии? И можно ли достичь абсолютной мудрости?

Бедность в этом смысле похожа на мудрость: существует с тех же пор, что и человеческое общество, меняет свой образ и параметры по ходу его развития и, хотя с ней непрерывно борются, остается на протяжении тысячелетий непобедимым врагом человечества.

Сейчас, в начале ХХI века, практически у каждого государства есть собственная стратегическая программа борьбы с бедностью, есть такие программы у ООН и еще у десятка глобальных организаций; борьба с бедностью в мировом масштабе декларируется как цель деятельности Всемирного банка и многих других финансовых структур, ей посвящаются специальные саммиты "большой восьмерки" (например, недавний в Генуе) и сотни международных конференций, "круглых столов" и прочих внушительных мероприятий.

Борьбу с бедностью обслуживают сотни тысяч государственных и международных чиновников, им помогают миллионы добровольцев-энтузиастов, а деньги в этой сфере обращаются колоссальные -- сотни миллиардов, если не триллионы (можно себе представить, сколько их при этом уходит "налево" и какие состояния на этом уже нажиты и еще будут нажиты).

Словом, война идет нешуточная, а между тем что-то не слышно победных реляций: никто не возьмет на себя смелость утверждать, что хотя бы в одной стране мира бедность преодолена.

В самой могущественной мировой державе -- Соединенных Штатах -- процент населения, живущего за чертой бедности, никогда не опускался ниже 10 (обычно -- 12--15%). Чуть лучше обстоит дело в Западной Европе, но и там 4--7% бедных -- многолетняя норма.

Конечно, это не та бедность, что на Гаити или в Таджикистане, но по меркам развитого общества -- все равно бедность, то есть наличие у миллионов людей "списка лишений", как выражаются социологи. Если на Гаити речь идет о количествах, об элементарной пище и крыше над головой, то, к примеру, в Германии -- о качестве: качестве жилья, медицинского обслуживания, образования.

Нет, сдвиги, конечно, происходят. Так, еще совсем недавно чертой бедности считался заработок, измеряемый $1 в день. В 2000 году Всемирный банк поднял планку до $2,15, а сейчас уже говорят о $4 (многие россияне, к слову сказать, не отказались бы от такой "бедности").

С другой стороны, это всего лишь цифры, которыми манипулируют далеко не бедные чиновники в нью-йоркских и лондонских офисах, а в реальности борьба с бедностью представляется делом бесконечным.

Но при этом -- почетным и благородным.

Именно это удачное сочетание бесконечности и благородства превращает борьбу с бедностью в неисчерпаемую "золотую жилу" для политиков всех цветов спектра. Кто только не седлал этого безотказного конька! С бедностью боролись Адольф Гитлер и Франклин Рузвельт, Линдон Джонсон и Дэн Сяопин, Индира Ганди и Ли Кван Ю -- каждый, разумеется, по-своему. Гитлер реквизировал собственность уничтожаемых евреев и строил дороги, а Рузвельт, тоже строя дороги, налаживал систему социального страхования, ну и т.д. Одно было неизменно: борцу с бедностью была обеспечена всенародная популярность. Хотя бы до тех пор, пока он не терпел поражения.

Так что если у какой-нибудь политической партии появляются проблемы с программой, так на крайний случай всегда остается борьба с бедностью -- сама себе программа, универсальная и вечная, как сама бедность.

"Великое общество"


Однако в истории известен только один случай, когда широковещательно заявленная программа борьбы с бедностью была в кратчайшие сроки претворена в жизнь.

В январе 1964 года 36-й президент США Линдон Б. Джонсон заявил нации, еще не оправившейся после убийства Джона Кеннеди, что существование бедности посреди изобилия -- это позор, и призвал сограждан к построению "великого общества". Необходимым условием возникновения такового должна была стать "безоговорочная борьба с бедностью". Можно, конечно, подозревать, что Джонсон запустил этот шар в предвидении президентских выборов, которые должны были пройти в Америке в ноябре того же года (Джонсон их выиграл с 15-миллионным отрывом от своего соперника Барри Голдуотера), однако широкомасштабная программа социального страхования начала осуществляться еще до выборов и не была свернута после них.

В итоге количество американских бедняков в короткий срок сократилось вдвое -- с 40 до 20 миллионов, и это, пожалуй, самая впечатляющая победа над бедностью, какую знает мировая история.

Джонсон, которому такое удалось, почитался бы Америкой как величайший из президентов до сих пор, если бы одновременно он не втравил Штаты во вьетнамскую авантюру. Вьетнамский позор вытеснил из памяти американцев благодарность, и сейчас Джонсон, увы, самый непопулярный из американских президентов ХХ века. Между тем он, добиваясь от конгресса увеличения ассигнований на войну, не позволял, несмотря на дефицит средств, урезать социальные программы.

Пример Соединенных Штатов мог бы воодушевить другие страны, если бы не была слишком хорошо известна цена победы: ассигнования на социальные нужды были увеличены в четыре раза! Такой рывок могла себе позволить только могучая Америка, причем специалисты до сих пор спорят: не надорвалась ли она в 60-е, строя свое "великое общество", не победа ли над бедностью стала причиной затяжных кризисов 70-х? И не развратила ли она нацию, четверть которой прочно "села на иглу" вэлфера в той или иной его модификации и не ощущает никаких стимулов к труду?

Другая бедность


Наш президент, подобно Линдону Джонсону, озабочен сейчас построением своего варианта "великого общества" -- возвращением России статуса великой державы, и потому появление в его программных речах темы бедности закономерно. Не может считаться великой держава, четверть населения которой (оценка Путина) пребывает за чертой бедности.

Дальше, вестимо, возникает вопрос "как?", на который, судя по всему, ни у Путина, ни у российской политической элиты в целом ответа нет. Разве что Геннадий Селезнев угрожает в рекламных роликах своей "Партии возрождения": "Заставим государство быть справедливым!", то есть, в сущности, предлагает пойти по американскому пути.

Однако Путин вожделения этого рода отверг еще в том же послании Федеральному собранию, сказав: "Суммарный годовой объем социальных обязательств государства составляет сегодня 6,5 триллиона рублей. Это практически вдвое превышает размеры консолидированного бюджета России. И исполнительная, и законодательная власть за многие годы наобещали людям столько, сколько российская экономика дать просто не в состоянии".

Россия, словом, не Америка, чтобы позволить своему государству "быть справедливым" в том смысле, в каком это имеет в виду Селезнев и другие политики с уклоном в популизм.

И Россия действительно не Америка -- не только в том смысле, что она в десятки раз слабее, но и в том, что современная российская бедность совсем не то же самое, что бедность американская, европейская или южно-азиатская. Она, если так можно выразиться, не совсем "классическая".

Как известно, у бедности -- будь то в Америке или Египте -- основных причин две: либо нетрудоспособность (пенсионеры, инвалиды, матери-одиночки и пр.), либо отсутствие работы. Соответственно, в мировой практике сложились две основные стратегии борьбы с бедностью: пенсионеры, инвалиды и матери-одиночки должны быть охвачены прямой социальной помощью государства или общества, а для преодоления безработицы нужно инвестировать в создание новых рабочих мест или создавать условия для развития мелкого и среднего бизнеса. Или -- на худой конец -- организовывать общественные работы, как это практиковалось в Америке в эпоху Великой депрессии и как это делают в современном Китае.

В России, разумеется, есть и "классические" бедные -- те же пенсионеры, инвалиды и матери-одиночки составляют значительную часть населения, недотягивающего до прожиточного минимума. Есть в России и безработные -- по официальной статистике, не очень много (сколько их на самом деле и в какой степени они реально безработны, никакая статистика не знает).

Однако специфическая черта современной России -- бедность работающего населения. Причем речь идет не о малоквалифицированных кадрах, как можно было бы подумать (и как это наблюдается во всем остальном мире), а зачастую о людях с высшим образованием. Большая их часть -- так называемые бюджетники, то есть чрезвычайно низкая оценка их труда всецело на совести государства.

Тем самым оно у нас оказывается в совершенно дурацком, двусмысленном положении: с одной стороны, оно выступает как главный борец с бедностью, а с другой, что ни говори, -- как причина и источник той самой бедности, с которой борется. Нельзя же, в самом деле, считать широко рекламируемые повышения зарплат бюджетникам серьезными шагами к улучшению их благосостояния -- это, скорее, лишь индексация, способ покрыть потери от инфляции.

Реальный рост доходов в этой сфере получается мизерный, никак не стимулирующий человека к производительному труду. Бедность здесь постепенно переходит в самую общественно опасную -- застойную, хроническую форму и передается "по наследству", потому что у детей неимущих получение качественного образования превращается в нерешаемую проблему, а образование в наше время постепенно возвращает себе роль ключа к достатку.

При этом доходы в негосударственном секторе экономики действительно растут по мере общего экономического роста, и это особенно обидно для людей, которые ведь не всегда -- не будем этого забывать -- были бедными.

Советская система в этом смысле была устроена по-своему логично: строго соблюдался баланс низких зарплат и низких цен, низким, благодаря наличию "железного занавеса", был и сам стандарт потребления. Теперь цены отпущены, стандарт потребления задается телевидением и прилавками супермаркетов на уровне возможностей западного среднего класса, а зарплата бюджетников остается вполне "советской" -- есть от чего впасть в депрессию.

Революции не будет


Тут бы государству и совершить настоящую "социальную революцию" -- увеличить зарплаты бюджетников не на жалкие проценты, а в три-четыре раза, но не тут-то было! Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Тому тьма будто бы "объективных" причин, главная из которых, конечно же, слабость российской экономики и отсутствие средств на такую революцию в бюджете.

Контраргумент напрашивается простой: если государство не в силах достойно содержать своих служащих, значит, ему нужно резко сократить их количество. Большую часть отпущенных на волю бюджетников переварит развивающийся рынок, а уровень жизни оставшихся резко повысится.

Но и на это наше государство вряд ли пойдет. И не потому, что боится роста безработицы или "социального взрыва". А потому, что оно не хочет ниоткуда уходить -- ни из экономики, ни из здравоохранения, ни из образования, ни из культуры. Напротив, тенденция последних трех лет -- расширение присутствия государства во всех социально значимых сферах и даже возврат его туда, откуда оно ушло по причине слабости в 90-е годы.

А значит, нужны люди: чем больше в стране людей, зависимых от государства, тем сильнее его влияние.

Тем более что на голову нашим "верхам", что называется, не каплет: настоящих профсоюзов, способных отстаивать экономические интересы трудящихся, в современной России нет, забастовочное движение за годы правления Путина совершенно угасло, причем Путин не забыл в своем послании этим похвастаться: "Возможность трудиться и зарабатывать серьезно сократила и масштабы забастовочной активности -- с почти 900 тысяч человек в 1997 году до менее чем 5 тысяч -- в 2002 году".

"Возможность трудиться и зарабатывать" для миллионов нищих бюджетников означает работать на двух-трех работах одновременно, света белого не видя, -- тут действительно не до забастовок. Кроме того, застойная бедность рано или поздно вводит человека в состояние апатии, подавляет его волю, снижает его самооценку, обрывает его связи с социумом. Такой человек, уже неспособный к самостоятельному выбору, становится абсолютно зависимым от государства и склонным мириться со своим нищенским заработком.

Между тем демонстрировать рвение в борьбе с бедностью нашим властям все-таки приходится. И порой им приходят в голову нетривиальные решения.

Ну, например, не секрет, что в России социальный мир -- чистая кажимость. Бедные ненавидят богатых, а богатые боятся бедных, что неудивительно, когда разница доходов между самыми богатыми и самыми бедными достигает сорока раз (на Западе считается, между прочим, что уже при разнице в 25 раз в обществе возникает революционная ситуация).

Между богатыми и бедными (то есть защищая богатых от бедных) стоит только сила государства, и оно это прекрасно сознает. А потому иногда позволяет себе "качнуть лодку", чем достигаются сразу две полезные для него цели: богатым в очередной раз показывается, "кто в доме хозяин", а бедным дается род психологической компенсации по типу "богатые тоже плачут".

Таким сдвигом баланса, популистским "раскачиванием лодки" является в какой-то мере и недавнее "дело ЮКОСа". А поскольку выборы на носу, то как знать, не ждут ли нас и другие демонстрации в этом духе.

И ведь на самом деле: бороться с богатством в нынешней России куда легче, чем с бедностью. Создавать новые рабочие места, поддерживать малый бизнес, вырабатывать сложные алгоритмы адресной социальной поддержки неимущих, искать на это деньги в бюджете -- дело хлопотное и накладное, а вот устроить на всю страну, да под рукоплескания электората очередное "маски-шоу" -- это по-нашему!

Так что с бедностью, скорее всего, у нас будет все в порядке.

АЛЕКСАНДР АГЕЕВ

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама