Архивная публикация 2007 года: "Дистрибьюторы Иисуса"

Пасха Христова, которую в этом году празднуют вместе и католики, и православные, и протестанты, — хороший повод взглянуть на христианство через призму современной культуры. Оказывается, образ Спасителя за 100 лет существования кинематографа прошел череду революционных трансформаций, но божественной сущности не изменил.«Знаешь, сынок, фантазий у вас расплодилось уйма, — неожиданно сказал мне энергичный дедушка у входа в храм. — Вот раньше, помню, были времена — изображения преимущественно в церквях, на досочках, по канону, книг мало, да все по делу, и то апокрифов и чертовщины всякой было уйма, жечь не пережечь. А потом вовсе ретиво понеслось. Это, как его там, кино — адский механизм, тебе скажу… Ну-ка, дай мне быстренько рублей двадцать», — взял и растворился в толпе.

Пастухи и овцы

Кино, если оно хорошее, а не просто прыг-скок картинка на экране, есть «опыт первичной интуиции на уровне материального воплощения». Так говорил один немецкий ученый про искусство, а значит, и про кино как важнейшее из искусств.

Когда речь идет о художественном воплощении сюжетов из консервативного мира христианской веры, почти неизбежны трения между художниками и носителями церковных традиций. Не всякому по силам снимать кино про Иисуса Христа, Спасителя мира. Надо страховку иметь хорошую: индульгенцию от всех вселенских церквей сразу, с иудеями обсудить детали, да и палестинцев предупредить тоже не помешает. И то гарантий на спокойную старость — никаких.

Дело в том, что библейский корпус текстов давным-давно приватизирован, и церковь все века была начеку, отслеживая вольные интерпретации творцов на сакральную тему. Но и не использовать гений художников тоже не могла: талантливое произведение искусства — мощное оружие любой пропаганды, в том числе и религиозной. Оттого в разумных рамках церковь дозволяла служителям искусства определенную игру фантазии — взять хотя бы период Возрождения.

Едва возникнув, и кинематограф стал служить на благо христианской веры. Миссионеры показывали черно-белые ролики о рождении и жизни Иисуса в далеких деревнях Африки и Амазонии. Результаты превзошли все ожидания: кино переживается зрителем более реально, чем даже физическая данность. Наложение изображения на евангельский текст утраивало эффект от Благой вести. Тут и западный человек будет потрясен увиденным.

На самом деле Ватикану не было никакой необходимости специально заказывать у режиссеров «каноническую киноверсию». Библейская тема всегда была актуальной: за всю историю кино снято порядка пяти десятков известных художественных фильмов на тему жизни и миссии Иисуса. В Италии даже выпустили издание «Христос в кино: кинематографический канон».

Фильм братьев Люмьер 1897 года «Жизнь и страсть Иисуса Христа» стал первым в этом ряду картин. Как ни печально, но большинство фильмов отличает малая художественная ценность, зато соответствующая деликатность в трактовке священной традиции. Самые свежие примеры из этой серии: фильм 2006 года «Рождение Христа» (реж. Катрин Хардвик); эпическое полотно «Евангелие от Иоанна» 2003 года (реж. Филипп Сэйвилл); «Иуда» 2001 года (реж. Чарльз Карнер).

В ряду «благообразных» нельзя не вспомнить картины-пеплумы. Фильм «Царь царей», 1927 год, снял Сесиль Б. де Милль, а римейк этой картины сделал Николас Рей в 1961-м. «Камо грядеши» по роману Генрика Сенкевича экранизировал Мервин Ле Рой в 1951 году. «Крест римского центуриона» (номинированный сразу на пять «Оскаров») 1953 года — Генри Костнер. В 1965 году вышел фильм «Величайшая история, когда-либо рассказанная» с Максом фон Сюдовом в главной роли, а марксист-гомосексуалист Пьер Паоло Пазолини в 1964 году снял признанный киношедевр, но совсем не канонический фильм — «Евангелие от Матфея». Другой итальянец, Франко Дзеффирелли, в 1977 году выпустил сериал «Иисус из Назарета».

Волки и пастухи

Церковь помирилась с кино, местами освоила его методы, но не обуздала художников. С развитием выразительных средств и спецэффектов становилось ясно, что с желанием экспериментировать в этой теме не справятся и резолюции папы: история, как и вера, принадлежит всем. К 70-м годам в исследования христианской тематики с головой погрузилась хиппующая молодежь, расширявшая сознание натуральными и химическими продуктами. Сигналы микрокосмоса говорили им о великой, всеобъединяющей Любви. Новая вера укреплялась ЛСД, рок-музыкой и медитацией. Казалось, община, живущая в сквоте или колесящая по дорогам Америки на автобусе, такая же компания филантропов-романтиков, как и общины первых лет христианства, а Иисус просто хороший парень, который прозрел.

С таким настроением снят фильм-мюзикл 1973 года «Иисус Христос — суперзвезда» с музыкой Эндрю Ллойда Уэббера, стихами Тима Райса, вокальную партию Иисуса записал для пластинки Йен Гиллан из Deep Purple. Фильм как бы открывал глаза на то, что имеется множество интерпретаций евангельского сюжета, пока не освоенных кинематографом. Ныне ставшая классической, в тот период рок-опера была скандальной. Однако, заметим, тогда она не оказалась под запретом, в отличие от другой, более спокойной и ироничной ленты — «Житие Брайана». Эту комедию церковь категорически запретила.

«Бог для человека не только господин, но и слуга» Андрей КУРАЕВ, дьякон: — Отец Андрей, существует ли сегодня канон, которым руководствуются служители культа, чтобы определить, «хороший» фильм или нет? — Канон такой есть, и он всем хорошо известен — это десять заповедей. Не важно, идет речь об играемой жизни или о настоящей, но там, где речь о грехе, наша реакция будет… печальной. — Нравятся ли вам кинокартины на евангельские сюжеты? Что вы принимаете и не принимаете из того, что видели? — Мне не нравятся любые экранизации евангельских сюжетов, потому что считаю это нарушением моей приватной территории. Наверное, у каждого человека есть свои любимые книги, и, когда любимая книга экранизируется, возникают разногласия. Кроме того, будь то Евангелие или романы Толстого — это щадящий текст в том смысле, что оставляет за читателем право на додумывание. Ты можешь додумать, с какой интонацией была сказана та или иная фраза, во что был одет персонаж. Поэтому каждый читатель оказывается соавтором. Кино же — искусство диктаторское, там больше навязанных и решенных за тебя деталей. Когда речь идет не просто о человеческой культурной святыне, а о святыне религиозной, возникает больше ранящих неожиданностей. Но если это не вдохновляет меня, я не делаю вывод, что это не нужно человечеству. Для многих киноверсия Евангелия предшествует знакомству с самим произведением. Пусть хотя бы так, но это произойдет. — Художественный фильм — это неизбежно игра воображения автора. Что может позволить себе автор и с каким вымыслом надо бороться? — Бороться — значит вводить цензуру и вывешивать при входе на киностудию список запрещенных приемов. Бывают такие додумки, которые украшают картину. Например, в фильме Мела Гибсона «Страсти Христовы» есть два эпизода, которых нет в Евангелии. Мне они кажутся просто гениальными. Например, Иисус несет крест по улицам Иерусалима и падает под его тяжестью и лежит на брусчатке мостовой, к нему подбегает через стражников его мать, и Иисус произносит слова: «Я творю все новое». В Новом завете эти слова Христос произносит в Апокалипсисе. Это слова Бога, обновляющего Вселенную, — слова высшего торжества произносятся в минуты величайшего унижения. По сути, это очень верно: открываются новые отношения Бога и человека, когда Бог не только господин, но и слуга для человека. — Отец Андрей, как вы относитесь к документальным картинам об Иисусе, зачастую в них содержатся серьезные, подрывные для веры элементы? — Без сомнения, есть много таких псевдодокументальных картин, снятых в стилистике документального кино с очевидными нарушениями правил логики и научного анализа. Под видом документалистики преподносится очередная версия оккультно-атеистической языческой пропаганды. Например, продукт Первого канала — многосерийный фильм на тему путешествия Христа в Индию. Еще по каналу «Культура» идет сериал то ли от Би-би-си, то ли Си-эн-эн, где много антинаучной и антихристианской шелухи. — Недавно на Синоде иерархи отметили «важную роль кинематографа для формирования нравственности». Означает ли это, что православная церковь будет заказывать съемки картин на темы житий святых или других религиозных сюжетов. Насколько церковь в принципе нуждается в кинопропаганде? — Я не люблю слово «пропаганда», тем более когда это вонючее слово оказывается в связи с любимым мною православием. Если речь идет о поддержке традиционных европейских семейных христианских ценностей, то церковь может искать поводы и способы поддержки этой системы. Хотите я расскажу анекдот? О том, что имеется в виду под позитивной и негативной системой ценностей. Это сказка. Давным-давно в тридесятом царстве жил-был царь, и было у него три сына. Они подросли, царь решил их женить. Он думал, как бы их женить, чтобы потом не было раздора и разделения царства. И решил: женил первого сына на втором, второго — на третьем, а третьего — на первом. На этом конец сказки и царства. Екатерина Головина

Британский творческий коллектив Monty Python в 1979 году снял несколько серий комедии «Житие Брайана» (Monty Python’s Life of Brian). Главный герой фильма, Брайан, родился в один день с Христом, и его приняли за Мессию. Иисус появляется в фильме не более чем на минуту, но этого хватило, чтобы задеть чувства влиятельных епископов. Компания EMI за три дня до выезда на место съемок отказалась снимать. Только благодаря экстренному вмешательству Джорджа Харрисона фильм все-таки сняли. Кстати, спаситель Джордж появляется в фильме в нескольких фрагментах. В Италии фильм «Житие Брайана» был запрещен вплоть до 1990 года, в Ирландии он находился под запретом восемь лет. Но из-за неумного сопротивления нескольких британских епископов скандал неожиданно для самой церкви продемонстрировал резкое падение ее авторитета в сравнении с «творчеством каких-то недоумков левацких взглядов».

К 80-м годам пришли к условному компромиссу. Представители традиции не задаются вопросом: кто они такие, чтобы показывать нам своего «художественного» Иисуса? А представители творческих кругов для особо рьяных ревнителей закрываются формулой: «в основе нашего произведения лежит не Евангелие, а исследование вечного духовного конфликта».

Эта формула взята в заставку для наиболее сложного и спорного «евангельского» полотна — «Последнее искушение Христа» (фильм Мартина Скорсезе 1988 года). Он снят по роману греческого бунтаря и писателя Никоса Казандзакиса, побывавшего солдатом на трех войнах, чиновником при нескольких правительствах, успевшего подружиться с Кремлем и Лондоном и написать с десяток не слабых романов, за что по совокупности и получил в 1956 году Международную премию Мира. К сути фильма история писателя не относится, тут, скорее, напрашивается другое: думающий человек ХХ века требует иных интерпретаций смысла миссии Спасителя. И тут начинаются вопросы, словно из первых Вселенских соборов: какова свобода Иисуса как обычного человека, что важно для Христа, Сына Божьего? Как совмещается человеческое и Божественное в одном теле, в одной душе? Какова их доля? По фильму Скорсезе, человек по имени Иисус (актер Уиллем Дефо), сын плотника, не может в одиночку справиться с миссией последнего пророка, спасителя Мира, без своих друзей и учеников. Главным в этом ряду оказывается Иуда. Его роль играет Харви Кейтель, успевший в 1987 году сняться еще в одном «евангельском» фильме, «Дело Назаретянина» Дамиано Дамиани. Плотник Иисус не желает примириться с предназначенным, он гонит от себя Бога, специально совершая, по меркам своих товарищей, величайший грех: он делает кресты и принимает участие в распятиях иудейских партизан, бунтующих против Рима. Одна часть его души требует убивать врагов, встать на пути Иуды, добиваясь внешней свободы, другая — внутренней тишины и всепоглощающей любви к миру, значит, и к врагам и к грешникам. Спорная, но не еретическая трактовка. Но сюжет забирает круче: когда он все-таки принимает миссию Сына Божьего, сознательно идущего на гибель ради спасения людей, единственным ему помощником среди людей оказывается Иуда. В трактовке Казандзакиса—Скорсезе Иуда никакая не подлая гнида, в предательстве за деньги нет необходимости, но из приближенных к Иисусу только он самый преданный и сильный друг, знающий тайный смысл миссии. Только он и способен совершить такую неприятную акцию: другие не справятся. Такого поворота хватило, чтобы подвергнуть кино серьезной обструкции. К тому же там очень ярко прописаны линия отношений Иисуса с Магдалиной и семейная жизнь Иисуса после казни на кресте, оказавшаяся ловушкой дьявола, — эти сюжеты, давно известные по апокрифам, получили популярное продолжение в очень слабом фильме «Код да Винчи» по книге Дэна Брауна.

Последним серьезным высказыванием по теме миссии Спасителя стал фильм «Страсти Христовы» Мэла Гибсона 2004 года. Профессионалы спорят по поводу его художественных качеств, но игра актеров, постановка мизансцен, диалоги на арамейском, экстатичность персонажей и принудительная концентрация зрителя на муках Христа поражают. Фильм, признанный католической паствой как «достойный», привлек народ в приходы.

Типизация образа

Библейские сюжеты, как и любой миф, очень пластично вписываются в кинопроизведение, составляя для основного действия второй, третий, а то и более глубокий смысловой уровень. «Матрица», первый фильм блокбастера братьев Вачовски, оказался из таких удачно «сконструированных», по сути, неохристианских фильмов, где бытие зависит от индивидуального выбора и готовности идти на жертвы.

Работали над «божественной» тематикой и в российском, и даже в советском кинематографе. Самый нагруженный библейскими архетипами среди современных отечественных фильмов, безусловно, «Возвращение» Андрея Звягинцева, фильм-обладатель Гран-при 60-го Международного Венецианского кинофестиваля 2003 года. Вспомним несколько смысловых переходов: единственная фотография отца, которая сохранилась у мальчиков, заложена в Библии на странице, где Авраам собирается принести в жертву Исаака. Другая деталь: поза спящего отца, в которой братья впервые видят его после приезда, полностью совпадает с положением Христа на картине Андреа Мантеньи «Мертвый Христос» (сцена намекает на финал); наконец, действие фильма происходит в течение семи дней — с воскресенья по субботу. В пятницу отец трагически погибает, обстоятельства складываются так, что тело его тонет вместе с лодкой, в которой мальчики привезли его с острова и которую по неосторожности не привязали. Согласно текстам Евангелия, тело Христа оставили в пещере, но когда приходят к нему, то тела не находят.

В последнем интервью перед смертью Станислав Лем сказал так: «Я не верю в Бога». Кто упрекнет его в отсутствии веры или скажет, что ему не хватило творческой интуиции, а степень таланта ниже, чем у верующего художника? Дело, наверное, не в убеждении, а в способности тонко чувствовать и сопереживать жизнь во всех ее невероятных проявлениях.

«Не надо банализировать Евангелие» — Отец Игорь, чем может руководствоваться священник, определяя, «хороший» фильм или нет? — Главный критерий оценки произведений искусства заключается в том, что они должны способствовать духовному развитию человека как личности. Что касается кино, то, например, сцены, связанные с евангельскими сюжетами, не могут быть разнузданными. Они должны быть сняты в атмосфере уважения к религиозным ценностям, даже если их снимают неверующие люди. — Нравятся ли вам картины на евангельские сюжеты? Что вы принимаете, а что нет из того, что видели? — В целом к таким картинам я отношусь весьма позитивно. Например, к фильму Гибсона «Страсти Христовы». Хотя я не могу его рекомендовать к просмотру всем верующим людям, поскольку там есть очень сильные сцены, не для слабонервных. Но мне этот фильм понравился. — Опасное ли произведение «Код да Винчи»? — Я не хочу сказать, что это опасное произведение. Просто оно не имеет под собой никакой реальной основы — это просто лихо написанный триллер. При этом предисловие к самой книге написано в псевдоисторическом стиле. И у читателей складывается впечатление, что факты, изложенные в книге, истинны. При этом фильм спекулирует на евангельских сюжетах, на тех ценностях, которые святы для верующих. Здесь возникает деликатная проблема: с одной стороны, художник имеет право самовыражаться, с другой стороны, существуют религиозные чувства, которые нельзя оскорблять. — Художественный фильм — это игра воображения автора, что неизбежно. Что допустимо, а что нет? — Нельзя подменять исторические факты художественным вымыслом. Например, сказки: мы ведь прекрасно отдаем себе отчет, что это вымысел, но мы любим их смотреть. Потому что, как говорит русская пословица: «Сказка ложь, да в ней намек...» В этом и есть смысл, чтобы простым, доступным языком проповедовать нравственные ценности. — Как вы относитесь к документальным картинам об Иисусе, зачастую в них содержатся серьезные, подрывные для веры элементы? — Если я правильно понимаю, о чем речь, — то это очень полезное кино. Моя специализация — богословская библеистика. Но только важно, чтобы эти фильмы были на высоком научном уровне, потому что в последнее время появилась тенденция к банализации — упрощению Евангелия и созданию дешевых сенсаций. — А насколько церковь нуждается в кинопропаганде? — В проповеди Евангелия надо использовать элементы современной культуры. А кино — один из самых популярных видов искусства сейчас, если не самый популярный. Поэтому его, конечно, надо использовать. Екатерина Головина