Архивная публикация 2011 года: ""Два смертных греха""
Известный экономист Петер Бофингер убежден: ЕЦБ пора браться за базуку. Йоахим Штарбатти, привычно критикующий евро, призывает ограничить валютный союз твердым ядром - cтранами с сильной экономикой. Согласны они в одном: "Иначе ситуация станет неконтролируемой". ШПИГЕЛЬ: Г-н Штарбатти, г-н Бофингер, по-вашему, евро еще можно спасти?
Штарбатти: Все запланированные меры носят долгосрочный характер. Но спасать евро нужно сейчас. И потому многие политики хотят, как говорится, взяться за базуку - и призывают к вливанию средств на рынок через Европейский центробанк или к выпуску евробондов. И первое, и второе - смертные грехи. Лучше было бы сузить валютный союз до твердого ядра, которое не испытывает проблем с евро.
Бофингер: Это будет катастрофой. Но, соглашусь, нужно поторапливаться, дабы избежать дефолтов. Необходимо, чтобы государства, обремененные большими долгами, могли получать финансирование под умеренный процент. И обеспечить это можно за счет евробондов. Если начать их эмиссию в сжатые сроки не получится, тогда систему должен будет стабилизировать ЕЦБ. Это не спровоцирует инфляцию, а предотвратит дефляцию.
ШПИГЕЛЬ: Не боитесь, что стоит ЕЦБ только "взяться за базуку", как проблемные страны ослабят свои усилия по экономии и консолидации бюджета?
Бофингер: Немецкие политики игнори-руют то обстоятельство, что эти государства уже существенно сократили дефицит. По сравнению с 2009 годом дефицит бюджета в странах, охваченных кризисом, уменьшился.
Штарбатти: Политики хотят купить для государств-должников время и потому дают им взаймы в надежде на то, что деньги вернутся, когда экономика этих стран восстановится. Но такая стратегия не работает. На рынках это понимают - и гонят доходность по займам вверх.
ШПИГЕЛЬ: Доходность растет потому, что инвесторы избавляются от долговых бумаг. Как остановить бегство из гособлигаций?
Штарбатти: Поскольку "очаги возгорания" в еврозоне не локализованы, искры разлетаются в разные стороны, что приводит к проблемам в странах со здоровой экономикой. Ни для кого не секрет: если слабых товарищей по Европе придется спасать, то в конечном итоге тянуть лямку придется двум странам - Германии и Франции. И потому главный вопрос сводится к следующему: как долго немцы будут готовы платить? И как долго французы смогут платить? Инвесторы полагают, что недолго. И рейтинговые агентства в этом с ними согласны.
Бофингер: Вы верно описываете то, как сейчас обстоят дела в еврозоне, включающей 17 различных государств, каждое из которых пытается решать проблемы в индивидуальном порядке. И тогда вопрос действительно стоит так: может ли Германия расплачиваться за всех? Нужно переломить ситуацию, заявив: отныне мы выступаем как единое целое. Если Италия сможет размещать евробонды, то она всегда получит свежие деньги, даже если в следующем году ей придется рефинансировать 300 млрд евро долгов. И спекулянты утратят возможность играть против отдельных стран.
Штарбатти: Повторюсь: в моем понимании это смертный грех. Солидарная ответственность неизбежно приводит к беззаботному обращению с чужими деньгами.
Бофингер: Разумеется, появление евробондов должно быть сопряжено с более жесткими обязательствами по части бюджетной дисциплины.
Штарбатти: У нас было одно незыблемое правило…
ШПИГЕЛЬ: …ни одно государство еврозоны не платит по долгам других.
Штарбатти: Но сегодня его просто отложили в сторонку. Мадам Лагард, в прошлом министр финансов Франции, говорит: мы нарушили договор, чтобы спасти евро. И так будет происходить снова и снова.
Бофингер: Я так не считаю - при условии, что правила изначально будут продуманы оптимально.
Штарбатти: Мне эта ваша вера кажется немного наивной. Ради появления евробондов политики придумают новые бюджетные правила. А потом при первых же трудностях об этих правилах снова забудут.
Бофингер: Будь у нас евробонды, дестабилизировать систему оказалось бы намного труднее. А когда все спокойно, то всегда есть возможность "попросить на выход" тех, кто не придерживается правил. Например, можно обязать страны представлять проект бюджета на утверждение в Европарламент. И если депутаты сочтут бюджетную политику тех или иных государств неудовлетворительной, то они смогут потребовать повышения национальных налогов.
ШПИГЕЛЬ: Но это путь в бюджетный союз. Бофингер: Пока так далеко заходить нет даже необходимости. Временных повышающих коэффициентов по налогу на доходы или на добавленную стоимость будет достаточно. Нужно лишь закрепить в национальных конституциях такую возможность.
ШПИГЕЛЬ: Но для этого придется менять конституции стран.
Бофингер: Думаю, при условии введения евробондов большинство стран в качестве ответного шага были бы на это готовы.
Штарбатти: Вы все время говорите в сослагательном наклонении. Для экономистов подобные предложения звучат неубедительно. Экономисты исходят из фактов. До сих пор неизменно оказывалось, что не поведение определяется правилами, а наоборот - правила изменяются под определенное поведение.
Бофингер: Конечно, без веры в политический процесс следовало бы поставить на всем этом проекте крест. Рынок как дисциплинирующий инструмент не работает. Природа рынка - это хаос. До 2008 года он вовсе не замечал происходившего в Греции, а потом вдруг проснулся. Сегодня он точно так же не замечает, что страны сократили дефицит, его реакция остается совершенно недифференцированной.
Штарбатти: Попытки нейтрализовать экономические закономерности ведут к проблемам. Я вам расскажу, что произойдет, если появятся евробонды. Через 2-3 ме-сяца вы будете иметь дело с теми же трудностями, что и сейчас. В долгосрочной перспективе следствием финансирования государственных потребностей эмиссионным банком всегда оказывается инфляция. Если ЕЦБ на том же количестве бумаги станет печатать более высокие цифры, то это сродни фальшивомонетничеству.
Бофингер: А кто сейчас печатает деньги? Вы о чем?
Штарбатти: "Взяться за базуку" означает не что иное, как запустить печатный станок.
Бофингер: Если ЕЦБ покупает облигации у коммерческого банка, то он кредитует счет банка на соответствующую сумму. Ни одного евро при этом никто не печатает. Инфляция возможна лишь при условии, что коммерческий банк в силу низкой прибыльности по остаткам средств на счетах в Центробанке станет щедро раздавать кредиты. С учетом того, как обстоят дела с конъюнктурой, банки черта с два начнут разбрасываться кредитами. Но даже если это произойдет, ЕЦБ может в любой момент повы-сить учетную ставку, ограничив кредитный поток.
Штарбатти: По закону эмиссионный банк не вправе напрямую финансировать государства. Разумеется, все зависит от конъюнктурных условий, но в долгосрочной перспективе такой обман приведет к инфляции. Если правители прошлого из определенного количества золота или другого металла чеканили в два раза больше денег, то покупательная способность таких монет падала. А ЕЦБ предлагают поступить именно так.
Бофингер: Вы говорите об увеличении денежной массы. Но действия ЕЦБ к этому не приводят. Денежная масса увеличится лишь при условии, что банки станут выдавать больше кредитов. И то, что делает ЕЦБ, не запрещено. Это классические сделки на открытом рынке, а не прямая покупка государственных облигаций нового выпуска.
ШПИГЕЛЬ: Если бегство из гособлигаций продолжится, то ЕЦБ, вероятно, ничего не останется, кроме как самому приступить к их эмиссии?
Бофингер: ЕЦБ нужно всего лишь сигнализировать, что он не допустит роста доходности по этим бумагам выше 5%. Влиять на нее можно и через вторичный рынок.
Штарбатти: Мне представляется, что эмиссия евробондов, равно как и стрельба из базуки, сопряжена с рисками. Но вы так не считаете.
Бофингер: Отчего же - я просто говорю, что мы сегодня в той же ситуации, в какой были осенью 2008 года. Нужно заняться непосредственной стабилизацией финансовой системы, после чего как можно скорее менять правила. А к чему призываете вы?
Штарбатти: К консолидации евро!
Бофингер: Но кто ее будет проводить? И как?
Штарбатти: Нужно остановить акции по спасению от банкротства, противоречащие договору. Те государства, которые видят свое место в еврозоне, в состоя-нии предпринять соответствующие уси-лия. А те, кто предпочтет выйти из еврогруппы, чтобы путем девальвации национальной валюты восстановить конкурентоспособность своей экономики, пусть так и поступают. Иначе ситуация станет неконтролируемой - и здесь я с вами согласен.
Бофингер: Но то, что вы описываете, еще опаснее. Если часть стран выйдет из валютного союза, то начнется цепная реакция.
Штарбатти: Взгляните в глаза действительности: в условиях нынешнего валютного союза страны никогда не решат своих проблем.
Бофингер: Те трудности, с которыми мы сталкиваемся, - это не данность свыше, а следствие того, что Италии или Испании приходится платить по свежим займам уже 7%.
Штарбатти: В силу проблем в самих странах!
Бофингер: Отнюдь - в силу паники, царящей на рынках. Рынки реагируют не на цифры в бюджете, иначе японцам и американцам, которые в этом плане утруждают себя меньше итальянцев, тоже пришлось бы платить по 7% или даже по 8%. Инвесторы просто боятся за свои деньги - и подчиняются стадному чувству.
Штарбатти: Это не так. Инвесторы внимательно отслеживают, насколько та или иная страна в состоянии обслуживать свои долги. И когда у них появляется ощущение, что ей это не под силу, они предпочитают не мешкать.
Бофингер: Но таким образом и появляются пророчества, сбывающиеся сами собой: чем больше инвесторов сбрасывают бумаги, тем сильнее растут проценты по ним. И все меньше вероятности, что страна и дальше сможет обслуживать свои долги.
Штарбатти: До вступления Италии в Евросоюз в 1995 году на ее долю приходилось 6,2% мирового рынка. В 2009 году этот показатель составлял уже всего 2,8%. Как при таких условиях обеспечить необходимый профицит бюджета? И эти проблемы не решит ни появление евробондов, ни включение печатного станка.
Бофингер: Такие страны, как Португалия, испытывают трудности с конкурентоспо-собностью. Но их проблемы отчасти связаны с тем, что конкуренция со стороны Китая или России для них куда более ощутима, чем для Германии. А она усилилась бы и без перехода на евро.
Штарбатти: Но оставайся они при национальных валютах, у них была бы возможность произвести девальвацию.
ШПИГЕЛЬ: Иными словами, страны еврозоны слишком разные, чтобы их можно было "сковать" единой валютой? Критики евро с самого начала утверждали именно это.
Бофингер: Большие различия по части экономического потенциала остаются и в США. Проблема в том, что мы в Германии пытались сдерживать рост заработной платы, чтобы дополнительно повысить собственную конкурентоспособность. Сегодня очевидно, что такая политика была ошибочной. Тем самым мы способствовали усилению неравенства в плане конкурентоспособности внутри еврозоны - при том, что свой вклад в это дело внесли и испанцы, и португальцы.
Штарбатти: Ошибка заключалась в том, что слабые страны, вступив в валютный союз, не пересмотрели свою валютную политику. Они воспользовались низкими процентными ставками, чтобы устроить кредитный пир, вместо того чтобы модернизировать экономику. Германия действовала иначе, и в результате валютный союз дал большую трещину. Одни стали не в меру конкурентоспособными, в то время как другие просто оказались в хвосте. Греческий евро основательно переоценен, немецкий - сильно недооценен. Как следствие - нас, немцев, сегодня винят в том же, в чем и китайцев.
ШПИГЕЛЬ: По-вашему, такие различия между членами валютного союза могут быть нивелированы? Или же сильным странам придется постоянно содержать своих более слабых партнеров?
Штарбатти: Когда в одном валютном союзе объединяются государства со слишком разными экономическими потенциалами, это автоматически приводит к необходимости трансфертов. Более слабые партнеры "импортируют" стабильность и "экспортируют" рабочую силу. Это видно и на примере севера и юга Италии, и на примере запада и востока Германии. Если ситуация не изменится, то вопрос будет решаться за счет трансфертов. Причем не так, как в Евросоюзе было до сих пор, когда их общий объем составлял около 15 млрд евро, - я говорю о куда более внушительных средствах. Без изменения Основного закона ФРГ это немыслимо, поскольку в таком случае у еврозоны появятся выраженные черты федеративного государства. А если власти решат обойтись без изменения Основного закона, то мы с коллегами вновь обратимся в Федеральный конституционный суд. Для таких решений необходим референдум.
Бофингер: Я не вижу причин, по которым нужно говорить о постоянной необходимости внушительных трансфертов. Ведь проблемные страны уже сами начали сокращать дефициты торговых балансов. Чтобы им это удалось, необходимо предотвратить конъюнктурный спад, сохранить разумные проценты по займам и создать предпосылки для роста.
Штарбатти: Вы любите условные предложения. Но, как экономист, вы не можете не понимать: следствием трансфертного союза становится не усиление слабых, а ослабление сильных.
ШПИГЕЛЬ: О распаде валютного союза тоже можно рассуждать только с использованием условных предложений. Господин Штарбатти, как именно вы себе его представляете?
Штарбатти: Конечно, распад союза, интеграция которого продолжалась двенадцать лет, будет болезненным. Но, как говорят, лучше кошмарный конец, чем кошмар без конца.
ШПИГЕЛЬ: Выход Греции, Италии или других стран из еврозоны чреват серьезными последствиями - в том числе и для финансовой системы.
Штарбатти: Если Греция вернет в обращение драхму, то поначалу рынки набросятся на нее. Но Греции это проблем не создаст. Через это прошли в свое время и Аргентина, и Таиланд, и Индонезия.
Бофингер: Девальвация принесла этим странам мало приятного.
Штарбатти: Это так, но зато сегодня они вновь стали уважаемыми членами мировой экономики. Разумеется, в случае греческого дефолта банки столкнутся с проблемами. К голому в карман не залезешь. Но после этого Греция сможет начать новую жизнь.
Бофингер: Вы говорите о Греции, но умалчиваете о риске цепной реакции. Наивно считать, что стоит сбросить немного балласта - и корабль двинется дальше. Вы постоянно перекладываете проблему на потом, и в конце концов в этом океане глобализации мы останемся одни. Нет, наш девиз может быть только таким: все или ничего. Если выпустить джинна из бутылки, то он не угомонится, пока мы не вернемся к той ситуации, которая существовала в 1998 году.
ШПИГЕЛЬ: Господин Бофингер, господин Штарбатти, благодарим вас за эту беседу.
Известный экономист Петер Бофингер убежден: ЕЦБ пора браться за базуку. Йоахим Штарбатти, привычно критикующий евро, призывает ограничить валютный союз твердым ядром - cтранами с сильной экономикой. Согласны они в одном: "Иначе ситуация станет неконтролируемой". ШПИГЕЛЬ: Г-н Штарбатти, г-н Бофингер, по-вашему, евро еще можно спасти?
Штарбатти: Все запланированные меры носят долгосрочный характер. Но спасать евро нужно сейчас. И потому многие политики хотят, как говорится, взяться за базуку - и призывают к вливанию средств на рынок через Европейский центробанк или к выпуску евробондов. И первое, и второе - смертные грехи. Лучше было бы сузить валютный союз до твердого ядра, которое не испытывает проблем с евро.
Бофингер: Это будет катастрофой. Но, соглашусь, нужно поторапливаться, дабы избежать дефолтов. Необходимо, чтобы государства, обремененные большими долгами, могли получать финансирование под умеренный процент. И обеспечить это можно за счет евробондов. Если начать их эмиссию в сжатые сроки не получится, тогда систему должен будет стабилизировать ЕЦБ. Это не спровоцирует инфляцию, а предотвратит дефляцию.
ШПИГЕЛЬ: Не боитесь, что стоит ЕЦБ только "взяться за базуку", как проблемные страны ослабят свои усилия по экономии и консолидации бюджета?
Бофингер: Немецкие политики игнори-руют то обстоятельство, что эти государства уже существенно сократили дефицит. По сравнению с 2009 годом дефицит бюджета в странах, охваченных кризисом, уменьшился.
Штарбатти: Политики хотят купить для государств-должников время и потому дают им взаймы в надежде на то, что деньги вернутся, когда экономика этих стран восстановится. Но такая стратегия не работает. На рынках это понимают - и гонят доходность по займам вверх.
ШПИГЕЛЬ: Доходность растет потому, что инвесторы избавляются от долговых бумаг. Как остановить бегство из гособлигаций?
Штарбатти: Поскольку "очаги возгорания" в еврозоне не локализованы, искры разлетаются в разные стороны, что приводит к проблемам в странах со здоровой экономикой. Ни для кого не секрет: если слабых товарищей по Европе придется спасать, то в конечном итоге тянуть лямку придется двум странам - Германии и Франции. И потому главный вопрос сводится к следующему: как долго немцы будут готовы платить? И как долго французы смогут платить? Инвесторы полагают, что недолго. И рейтинговые агентства в этом с ними согласны.
Бофингер: Вы верно описываете то, как сейчас обстоят дела в еврозоне, включающей 17 различных государств, каждое из которых пытается решать проблемы в индивидуальном порядке. И тогда вопрос действительно стоит так: может ли Германия расплачиваться за всех? Нужно переломить ситуацию, заявив: отныне мы выступаем как единое целое. Если Италия сможет размещать евробонды, то она всегда получит свежие деньги, даже если в следующем году ей придется рефинансировать 300 млрд евро долгов. И спекулянты утратят возможность играть против отдельных стран.
Штарбатти: Повторюсь: в моем понимании это смертный грех. Солидарная ответственность неизбежно приводит к беззаботному обращению с чужими деньгами.
Бофингер: Разумеется, появление евробондов должно быть сопряжено с более жесткими обязательствами по части бюджетной дисциплины.
Штарбатти: У нас было одно незыблемое правило…
ШПИГЕЛЬ: …ни одно государство еврозоны не платит по долгам других.
Штарбатти: Но сегодня его просто отложили в сторонку. Мадам Лагард, в прошлом министр финансов Франции, говорит: мы нарушили договор, чтобы спасти евро. И так будет происходить снова и снова.
Бофингер: Я так не считаю - при условии, что правила изначально будут продуманы оптимально.
Штарбатти: Мне эта ваша вера кажется немного наивной. Ради появления евробондов политики придумают новые бюджетные правила. А потом при первых же трудностях об этих правилах снова забудут.
Бофингер: Будь у нас евробонды, дестабилизировать систему оказалось бы намного труднее. А когда все спокойно, то всегда есть возможность "попросить на выход" тех, кто не придерживается правил. Например, можно обязать страны представлять проект бюджета на утверждение в Европарламент. И если депутаты сочтут бюджетную политику тех или иных государств неудовлетворительной, то они смогут потребовать повышения национальных налогов.
ШПИГЕЛЬ: Но это путь в бюджетный союз. Бофингер: Пока так далеко заходить нет даже необходимости. Временных повышающих коэффициентов по налогу на доходы или на добавленную стоимость будет достаточно. Нужно лишь закрепить в национальных конституциях такую возможность.
ШПИГЕЛЬ: Но для этого придется менять конституции стран.
Бофингер: Думаю, при условии введения евробондов большинство стран в качестве ответного шага были бы на это готовы.
Штарбатти: Вы все время говорите в сослагательном наклонении. Для экономистов подобные предложения звучат неубедительно. Экономисты исходят из фактов. До сих пор неизменно оказывалось, что не поведение определяется правилами, а наоборот - правила изменяются под определенное поведение.
Бофингер: Конечно, без веры в политический процесс следовало бы поставить на всем этом проекте крест. Рынок как дисциплинирующий инструмент не работает. Природа рынка - это хаос. До 2008 года он вовсе не замечал происходившего в Греции, а потом вдруг проснулся. Сегодня он точно так же не замечает, что страны сократили дефицит, его реакция остается совершенно недифференцированной.
Штарбатти: Попытки нейтрализовать экономические закономерности ведут к проблемам. Я вам расскажу, что произойдет, если появятся евробонды. Через 2-3 ме-сяца вы будете иметь дело с теми же трудностями, что и сейчас. В долгосрочной перспективе следствием финансирования государственных потребностей эмиссионным банком всегда оказывается инфляция. Если ЕЦБ на том же количестве бумаги станет печатать более высокие цифры, то это сродни фальшивомонетничеству.
Бофингер: А кто сейчас печатает деньги? Вы о чем?
Штарбатти: "Взяться за базуку" означает не что иное, как запустить печатный станок.
Бофингер: Если ЕЦБ покупает облигации у коммерческого банка, то он кредитует счет банка на соответствующую сумму. Ни одного евро при этом никто не печатает. Инфляция возможна лишь при условии, что коммерческий банк в силу низкой прибыльности по остаткам средств на счетах в Центробанке станет щедро раздавать кредиты. С учетом того, как обстоят дела с конъюнктурой, банки черта с два начнут разбрасываться кредитами. Но даже если это произойдет, ЕЦБ может в любой момент повы-сить учетную ставку, ограничив кредитный поток.
Штарбатти: По закону эмиссионный банк не вправе напрямую финансировать государства. Разумеется, все зависит от конъюнктурных условий, но в долгосрочной перспективе такой обман приведет к инфляции. Если правители прошлого из определенного количества золота или другого металла чеканили в два раза больше денег, то покупательная способность таких монет падала. А ЕЦБ предлагают поступить именно так.
Бофингер: Вы говорите об увеличении денежной массы. Но действия ЕЦБ к этому не приводят. Денежная масса увеличится лишь при условии, что банки станут выдавать больше кредитов. И то, что делает ЕЦБ, не запрещено. Это классические сделки на открытом рынке, а не прямая покупка государственных облигаций нового выпуска.
ШПИГЕЛЬ: Если бегство из гособлигаций продолжится, то ЕЦБ, вероятно, ничего не останется, кроме как самому приступить к их эмиссии?
Бофингер: ЕЦБ нужно всего лишь сигнализировать, что он не допустит роста доходности по этим бумагам выше 5%. Влиять на нее можно и через вторичный рынок.
Штарбатти: Мне представляется, что эмиссия евробондов, равно как и стрельба из базуки, сопряжена с рисками. Но вы так не считаете.
Бофингер: Отчего же - я просто говорю, что мы сегодня в той же ситуации, в какой были осенью 2008 года. Нужно заняться непосредственной стабилизацией финансовой системы, после чего как можно скорее менять правила. А к чему призываете вы?
Штарбатти: К консолидации евро!
Бофингер: Но кто ее будет проводить? И как?
Штарбатти: Нужно остановить акции по спасению от банкротства, противоречащие договору. Те государства, которые видят свое место в еврозоне, в состоя-нии предпринять соответствующие уси-лия. А те, кто предпочтет выйти из еврогруппы, чтобы путем девальвации национальной валюты восстановить конкурентоспособность своей экономики, пусть так и поступают. Иначе ситуация станет неконтролируемой - и здесь я с вами согласен.
Бофингер: Но то, что вы описываете, еще опаснее. Если часть стран выйдет из валютного союза, то начнется цепная реакция.
Штарбатти: Взгляните в глаза действительности: в условиях нынешнего валютного союза страны никогда не решат своих проблем.
Бофингер: Те трудности, с которыми мы сталкиваемся, - это не данность свыше, а следствие того, что Италии или Испании приходится платить по свежим займам уже 7%.
Штарбатти: В силу проблем в самих странах!
Бофингер: Отнюдь - в силу паники, царящей на рынках. Рынки реагируют не на цифры в бюджете, иначе японцам и американцам, которые в этом плане утруждают себя меньше итальянцев, тоже пришлось бы платить по 7% или даже по 8%. Инвесторы просто боятся за свои деньги - и подчиняются стадному чувству.
Штарбатти: Это не так. Инвесторы внимательно отслеживают, насколько та или иная страна в состоянии обслуживать свои долги. И когда у них появляется ощущение, что ей это не под силу, они предпочитают не мешкать.
Бофингер: Но таким образом и появляются пророчества, сбывающиеся сами собой: чем больше инвесторов сбрасывают бумаги, тем сильнее растут проценты по ним. И все меньше вероятности, что страна и дальше сможет обслуживать свои долги.
Штарбатти: До вступления Италии в Евросоюз в 1995 году на ее долю приходилось 6,2% мирового рынка. В 2009 году этот показатель составлял уже всего 2,8%. Как при таких условиях обеспечить необходимый профицит бюджета? И эти проблемы не решит ни появление евробондов, ни включение печатного станка.
Бофингер: Такие страны, как Португалия, испытывают трудности с конкурентоспо-собностью. Но их проблемы отчасти связаны с тем, что конкуренция со стороны Китая или России для них куда более ощутима, чем для Германии. А она усилилась бы и без перехода на евро.
Штарбатти: Но оставайся они при национальных валютах, у них была бы возможность произвести девальвацию.
ШПИГЕЛЬ: Иными словами, страны еврозоны слишком разные, чтобы их можно было "сковать" единой валютой? Критики евро с самого начала утверждали именно это.
Бофингер: Большие различия по части экономического потенциала остаются и в США. Проблема в том, что мы в Германии пытались сдерживать рост заработной платы, чтобы дополнительно повысить собственную конкурентоспособность. Сегодня очевидно, что такая политика была ошибочной. Тем самым мы способствовали усилению неравенства в плане конкурентоспособности внутри еврозоны - при том, что свой вклад в это дело внесли и испанцы, и португальцы.
Штарбатти: Ошибка заключалась в том, что слабые страны, вступив в валютный союз, не пересмотрели свою валютную политику. Они воспользовались низкими процентными ставками, чтобы устроить кредитный пир, вместо того чтобы модернизировать экономику. Германия действовала иначе, и в результате валютный союз дал большую трещину. Одни стали не в меру конкурентоспособными, в то время как другие просто оказались в хвосте. Греческий евро основательно переоценен, немецкий - сильно недооценен. Как следствие - нас, немцев, сегодня винят в том же, в чем и китайцев.
ШПИГЕЛЬ: По-вашему, такие различия между членами валютного союза могут быть нивелированы? Или же сильным странам придется постоянно содержать своих более слабых партнеров?
Штарбатти: Когда в одном валютном союзе объединяются государства со слишком разными экономическими потенциалами, это автоматически приводит к необходимости трансфертов. Более слабые партнеры "импортируют" стабильность и "экспортируют" рабочую силу. Это видно и на примере севера и юга Италии, и на примере запада и востока Германии. Если ситуация не изменится, то вопрос будет решаться за счет трансфертов. Причем не так, как в Евросоюзе было до сих пор, когда их общий объем составлял около 15 млрд евро, - я говорю о куда более внушительных средствах. Без изменения Основного закона ФРГ это немыслимо, поскольку в таком случае у еврозоны появятся выраженные черты федеративного государства. А если власти решат обойтись без изменения Основного закона, то мы с коллегами вновь обратимся в Федеральный конституционный суд. Для таких решений необходим референдум.
Бофингер: Я не вижу причин, по которым нужно говорить о постоянной необходимости внушительных трансфертов. Ведь проблемные страны уже сами начали сокращать дефициты торговых балансов. Чтобы им это удалось, необходимо предотвратить конъюнктурный спад, сохранить разумные проценты по займам и создать предпосылки для роста.
Штарбатти: Вы любите условные предложения. Но, как экономист, вы не можете не понимать: следствием трансфертного союза становится не усиление слабых, а ослабление сильных.
ШПИГЕЛЬ: О распаде валютного союза тоже можно рассуждать только с использованием условных предложений. Господин Штарбатти, как именно вы себе его представляете?
Штарбатти: Конечно, распад союза, интеграция которого продолжалась двенадцать лет, будет болезненным. Но, как говорят, лучше кошмарный конец, чем кошмар без конца.
ШПИГЕЛЬ: Выход Греции, Италии или других стран из еврозоны чреват серьезными последствиями - в том числе и для финансовой системы.
Штарбатти: Если Греция вернет в обращение драхму, то поначалу рынки набросятся на нее. Но Греции это проблем не создаст. Через это прошли в свое время и Аргентина, и Таиланд, и Индонезия.
Бофингер: Девальвация принесла этим странам мало приятного.
Штарбатти: Это так, но зато сегодня они вновь стали уважаемыми членами мировой экономики. Разумеется, в случае греческого дефолта банки столкнутся с проблемами. К голому в карман не залезешь. Но после этого Греция сможет начать новую жизнь.
Бофингер: Вы говорите о Греции, но умалчиваете о риске цепной реакции. Наивно считать, что стоит сбросить немного балласта - и корабль двинется дальше. Вы постоянно перекладываете проблему на потом, и в конце концов в этом океане глобализации мы останемся одни. Нет, наш девиз может быть только таким: все или ничего. Если выпустить джинна из бутылки, то он не угомонится, пока мы не вернемся к той ситуации, которая существовала в 1998 году.
ШПИГЕЛЬ: Господин Бофингер, господин Штарбатти, благодарим вас за эту беседу.
| ДОСЬЕ Йоахим ШТАРБАТТИ и Петер БОФИНГЕР начали спорить об общей европейской валюте еще в те времена, когда ее не было вовсе. Штарбатти (род. в 1940 г.) - в прошлом профессор экономики Тюбингенского университета, вышедший на пенсию; в 1998 году он вместе с тремя своими коллегами обратился в Федеральный конституционный суд Германии с иском против введения в стране единой европейской валюты. В прошлом году он пытался опротестовать помощь Греции. Вюрцбургский экономист Бофингер (род. в 1954 г.) является членом экспертного совета по оценке общеэкономического развития. В 1997 году стал одним из учредителей инициативной группы сторонников перехода на евро. |
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
