Архивная публикация 2005 года: "Елена Лобанова: «Рейтинг бизнес-школы не играет довлеющей роли»"

Декан Высшей школы финансового менеджмента Академии народного хозяйства (ВШФМ АНХ) при Правительстве РФ, доктор экономических наук, профессор Елена Лобанова, ученица известного экономиста Павла Бунича, пытается сегодня сконструировать систему обучения менеджеров, отвечающую мировым стандартам. Будучи и топ-менеджером, и научным руководителем ВШФМ АНХ, она почти не дает интервью. Но для «Профиля» сделала исключение.«Профиль»: Уважаемая Елена Николаевна, правда ли, что Вы возглавляете самую дорогую бизнес-школу в России?

Елена Лобанова: Да, у нас, действительно, чуть ли не самые высокие цены на обучение из всех бизнес-школ страны. И это еще не предел. Думаю, в ближайшие два года мы выйдем на среднеевропейский уровень стоимости программ магистерского уровня. То есть где-то 20 тыс. евро за 2-летнее обучение. Высокие цены дают нам возможность ограничить число слушателей и тем самым придать учебному процессу элитный характер. Все это подразумевает лишь одно – борьбу за высокое качество бизнес образования.

«П.»: Самая высокая цена означает самый высокий рейтинг?

Е.Л.: И да, и нет. Конечно, это связанные между собой вещи. Хотя далеко не всегда зависимость прямая и безусловная. На Западе всех волнует рейтинг, особенно тот, который выставляетЯ имею в виду прежде всего бизнес-школы. Университетам рейтинг не столь важен, а вот для школ бизнеса высокий рейтинг служит основой, а порой и предпосылкой автономии и независимости. Сегодня все задают себе вопрос: насколько рейтинг отражает объективную картину. Например, Гарвардская бизнес-школа стоит больше $64 тыс. в год. Но эта школа, будучи сейчас второй в суммарном рейтингепо такому показателю, как «цена - качество», находится в том же списке лишь на 71-м месте. В Уортоне обучение стоит чуть ниже - $55 тыс., и эта бизнес-школа занимает первое место в рейтинге FT, но и она по показателю «цена – качество» далеко не лидер. На одном из последних европейских совещаний представителей бизнес-школ я услышала любопытное замечание: Уортон интенсивнее всех размещает рекламу в популярных органах мировой и европейской печати (где-то 25 рекламных модулей в год), отсюда, мол, и первое место. Так, во всяком случае, говорят их конкуренты.

«П.»: Может быть, поэтому весной этого года руководство Уортонской бизнес-школы объявило, что больше не нуждается в рейтингах, и вроде бы прекратило снабжатьэлектронными адресами своих выпускников, на основе опроса которых и составляется данный рейтинг?

Е.Л.: Вот поэтому и наша школа не пытается вписаться в какие-то рейтинги. Мне все равно, какая у нас позиция в рейтинге. Рейтинг не играет довлеющей роли. Российский рынок еще не структурирован, не завоеван и не поделен. Что же касается независимости ВШФМ, которую мог бы дать рейтинг, то для меня этот вопрос решен давно. Школа остается структурным подразделением АНХ на правах факультета.

В нашем случае о качестве обучения можно судить по высокой цене за обучение. Хотя оговорюсь и скажу, что цена высокая лишь относительно. Она чуть выше, чем у других в России, хотя ниже, чем в Европе и тем более в Америке. Так, за двухгодичную МВА наши слушатели платят свыше 15 тыс. долларов. Высокая цена у нас - не следствие пиар-усилий, а отражение объективной реальности. За этим стоят: а) высокий уровень профессуры и уникальный состав преподавателей-тренеров, которые у нас работают; б) огромные (по российским меркам) затраты на учебно-методические материалы и на научно-исследовательскую деятельность; в) интенсивные связи с лучшими бизнес-школами мира. Думаю, большинство российских школ бизнеса к такому уровню по указанным показателям еще не приблизились. В этой связи хочу заметить, что вообще Академия народного хозяйства с ее структурными подразделениями еще долго будет оставаться элитной. Здесь работает команда людей, которых в свое время очень хорошо научили, дали образование действительно мирового уровня.

«П.»: Но все-таки в России у вас появляется все больше конкурентов?

Е.Л.: Я не хочу ни с кем, скажем так, «конкурировать». Между ведущими столичными бизнес-школами, на мой взгляд, не существует конкуренции. Каждый выбирает свою диспозицию, свой контингент. Мы в ВШФМ очень четко нацелены на обучение финансовых руководителей. Они всегда и везде составляют деловую элиту, а потому и их обучение должно быть элитным, то есть глубоким и качественным.

В России необъятное число потенциальных участников программ бизнес-образования и, в первую очередь, потенциальных слушателей программ MBA. Существующие бизнес-школы пока охватывают лишь мизерную часть этого непрерывно растущего рынка. По нашим оценкам, ежегодный прирост платежеспособного спроса на бизнес-образование превышает 10%. Если мы хотим через некоторое время иметь на российских предприятиях эффективный менеджмент, то бизнес-школ, нацеленных на подготовку управленцев нового поколения, должно быть очень много. Они могут быть похожими и разными, но у них всегда будет своя аудитория. Конкуренция в российском бизнес-образовании – надуманная проблема. Заниматься нужно не освоением методов «междоусобной» конкурентной борьбы, а четким самопозиционированием, выработкой собственной стратегии, определением своей стратегической ниши, освоением методов ее завоевания. Кого мы хотим и будем учить? Вот исходный вопрос, на который приходится отвечать руководителям бизнес-школ, формируя - чуть ли не каждый год - стратегию набора.

«П.»: Но есть мнение, что некоторые бизнес-школы занимаются профанацией, проще говоря, халтурой. Их руководство считает, что там есть программа MBA, однако уровень преподавательских кадров оставляет желать лучшего. И, как следствие, стоимость обучения не превышает тысячи долларов в год…

Е.Л.: Знаете ли, в каждом регионе, городе, городке или поселке есть свои заводы, фабрики, магазины и магазинчики, кафе и рестораны, банки и т. д.. Им нужны разного уровня менеджеры, соответственно, последним необходимо получить бизнес-образование, причем большинству - степень MBA. К примеру, в АНХ приезжают учиться преуспевающие бизнесмены из разных российских городов, эффективные антикризисные управляющие, финансовые директора, топ-менеджеры и главные бухгалтера крупных промышленных компаний, холдингов. Они много зарабатывают и живут весьма благополучно. Подобные люди готовы и могут платить большие суммы за качественное обучение и потому выбирают АНХ. Ну а все остальные менеджеры, которые не входят в разряд «топ»? Они не могут себе позволить поехать в АНХ, для них это очень дорого. Везде есть огромное число людей, у которых зарплата невысокая, они занимают управленческие должности самого разного ранга, среди них бухгалтера, экономисты, кадровики, начальники цехов и многие другие. Они, естественно, не могут даже мечтать об учебе в АНХ. Им нужны свои бизнес-школы, свои программы МВА. Отсюда вывод: бизнес-образование должно носить многопрофильный, разноуровневый и многоплановый характер. И рейтинг в данном случае не является отражением конкуренции.

В Германии более 150 программ MBA, у нас же в стране пока этих программ два-три десятка. А сравните по территории Германию с Россией! Не надо сопротивляться появлению программ MBA в регионах даже, если эти программы не самого высокого качества. Кстати до сих пор никто не знает мерило этого качества. В ходе обсуждения проблем контроля качества тех же программ МВА большинство деканов европейских школ бизнеса дружно сошлись на том, что спрос на обучение был и остается главным критерием состоятельности бизнес-образования. Я же не уеду работать в Красноярск или Владивосток. Я за 10 лет не подписала ни одного контракта на франчайзинг. Мы боимся распылить достигнутый уровень качества. Кроме того, профессура ВШФМ занята настолько сильно, что не может ездить практически никуда. «Клонировать» себя мы тоже пока не можем. Гарвардская школа бизнеса тоже не склонна к клонированию. Хочу напомнить, что реальный франчайзинг создала только INSEAD в Сингапуре. Ни одна другая школа из числа мировых лидеров не позволила себе такую роскошь.

«П.»: И все-таки бизнес-школы и программы разрастаются как грибы…

Е.Л.: Декан Роттердамской школы менеджмента по этому поводу сказал: какие бы мы стандарты качества не формулировали в Европе, какие бы рейтинги мы не выставляли, какую бы монополию не пытались установить по части контроля за качеством бизнес-образования, рынок все равно диктует ту или иную модель. Раз находят те или иные программы спрос на рынке, значит, имеют право на существование. Пока есть спрос, программы будут создаваться по той цене, по которой они создаются. И как только руководители какой-то ведущей школы увидят, что люди идут не к ним, они будут думать, что им поменять в структуре бизнес-образования. Однако вряд ли они пойдут на снижение цены за обучение. Скорее наоборот.

Когда меня недавно спросили, о моем отношении к российским MBA, я сказала и повторю сейчас это вам: я очень позитивно отношусь ко всем попыткам делать программы MBA в России. Потому что в нашей стране для подготовки и переподготовки менеджеров бездонный рынок. Это огромная аудитория менеджеров, которой необходимо комплексное управленческое образование типа и уровня МВА. Лучше предпринимать любые усилия и создавать MBA, чем не делать ничего, сохраняя нашу традиционную систему повышения квалификации или пытаясь «подзаработать» короткими семинарами.

Конечно, здесь встречается элемент профанации, и надо очень осторожно подходить к дальнейшему продвижению такого образовательного продукта, как MBA. Но есть, повторяю, разные уровни и форматы MBA. Есть уровень Гарвардской бизнес-школы или Уортона (они, кстати, между собой тоже отличаются), а есть программы, которые занимают в рейтинге 100-150-е места. Но туда, в школы из второй сотни, тоже приходят люди. Только в Лондоне десятки университетов, и у всех них есть программы MBA. Некоторые программы примитивны не только внешне по структуре, но и по содержанию: и темы, и курсы, и учебные материалы, - вызывают удивление. Но на эти программы есть спрос, и они функционируют.

Я недавно приехала из Гентской школы менеджмента, она, кстати, находится на 48-м месте в европейском рейтингеДля наших слушателей программа МВА этой школы показалась бы слишком простой. Но ее анализ свидетельствует о том, что содержание каждого курса, его глубина оправдывают завоеванный рейтинг. И в первом, и во втором случаях школы выдают адекватный продукт для своей собственной аудитории. В США немереное количество программ MBA, а аккредитованы только две сотни. Но спрос есть на все. Какие-то школы пока не аккредитовали свои программы в AASCB и EQUAL, но это не значит, что их нужно прикрыть. Еще раз повторюсь, если есть спрос, программы имеют право на существование.

«П.»: То есть и в России мы должны в этой области развиваться по принципу «пусть расцветают сто цветов и соперничают сто школ»?

Е.Л.: Одна из самых серьезных проблем в развитии российских программ MBA – это монополия. Программы МВА только-только начинают развиваться, а монополия уже формируется. Проявляется она по-разному, например, в организационной форме. Создается экспертный совет или совет качества, или методический совет, или тот, и другой, и третий, они формулируют свои критерии и обвиняют всех остальных в профанации. Второй вид монополии еще хуже. Это монополия на знание о том, что такое MBA: «Я все знаю, а вы ничего не знаете»… В любом случае по итогам такой монополии складывается однобокая версия об МВА в России. Сегодня есть Интернет, и все программы MBA имеют свою страничку. Колоссальные там собраны данные. Какая здесь может быть информационная монополия?

Мы в России сейчас проходим лишь начальный уровень существования бизнес-образования вообще и программ MBA в частности. Реально процесс начался только с 1988 года. А это мизерный отрезок времени в историческом ракурсе: в Уортоне MBA появился в конце 19-го века! Гарвард начал освоение MBA в начале 20 века. Америка, кстати, долгое время не поддерживала это начинание, там долгое время была кризисная ситуация. Инициаторов МВА как академические, так и деловые круги обвиняли в профанации. К примеру, деловые СМИ писали, что академисты ничему толком не могут научить бизнесменов и т. д. С другой стороны, академическая среда - с точностью до наоборот – провозглашала реальность только научного знания, а само бизнес-образование не признавала. То есть бизнес-образование тогда не принимали ни бизнес, ни университетские ученые.

«П.»: Но тогда каким образом, на Ваш взгляд, способствовать тому, чтобы бизнес-образование в России сумело наверстать упущенное время?

Е.Л.: Очень многие преподаватели провинциальных вузов приезжают к нам учиться. Так вот преподаватели эти, чтобы попасть к нам на учебу, выдают себя за менеджеров и предпринимателей, увозят обратно наши последние учебные пособия, методики. Я сначала беспокоилась по этому поводу: мол, экономический шпионаж, присвоение чужой интеллектуальной собственности, усиление конкуренции. Но потом поняла, что конкуренции тут нет, напротив, чем шире распространяются «в массы» полученные у нас знания, тем лучше. Мы от этого поднимаемся еще выше. Ведь наши методики становятся общеупотребительными, стандартными технологиями. Как только это происходит, мы стараемся идти дальше вперед. К примеру, сейчас все стали заниматься бюджетированием, а мы уже перешли к финансовому прогнозированию и сценарному планированию. Большинству менеджеров нужен бухучет, а руководителям, которые пришли ко мне учиться, это уже совсем не нужно и т. д. Кроме того, у нас пока есть возможность поехать на международную конференцию, форум, семинар, заплатив за это немалые деньги. Тем самым мы стараемся отслеживать новейшие тенденции и воплощать их в жизнь, т. е. в учебном процессе. А у большинства такой возможности нет, так что им уже ничего не остается, как равняться на нас…

Подводя итоги, скажу еще раз: оснований для «борьбы локтями», то бишь конкуренции, нет.

Организация грамотного пиара, поиск своей стратегической ниши - большая и непрерывная работа. Она должна подкрепляться написанием качественных авторских учебников, кейсов, разработкой деловых игр. На это нужны большие инвестиции, которые не всем под силу. Поэтому одни занимают лидирующие позиции, а другие выбирают оборонительные стратегии.

Сегодняшние тенденции развития программ MBA характеризуются разнообразием и многообразием. В мире существует порядка 25 видов и разновидностей MBA. У нас в Росси о многих из них пока еще даже не говорят. У нас, к сожалению, речь идет только о General MBA или Executive MBA. Но вдруг выясняется, что важнейшей тенденцией последних лет стали профессиональные MBA – MBA with track in marketing, finance и т. д. или сокращенно PMBA.

Очень часто меня не понимают, спорят по поводу достаточности рынка бизнес-образования для всех. Но мы все знаем, как только возникает концепция дефицита, начинает отрабатываться «монопольная» версия. В доказательство своей правоты стараюсь приводить факты.

«П.»: Например?

Е.Л.: Есть в России крупнейшая корпорация «Евразхолдинг», с которой мы работаем. Но за два года мы сумели провести корпоративную программу MBA только для финансового департамента управляющей компании. Учитывая масштабы этого холдинга, мы могли бы заниматься вообще только его персоналом всю оставшуюся жизнь. Но мы в школе приняли решение, что дальше в «Евразхолдинге» работать не будем. И знаете, почему? Потому что хотим остаться на уровне управляющей компании, на уровне топ-менеджеров российских холдингов. Мы хотим, чтобы эти топ-менеджеры приезжали к нам, а не мы к ним. Когда к нам приезжают учиться, то различия в должностях и статусе нивелируются, а у преподавателей появляется возможность воплощать в жизнь свои версии. Но вы представляете, сколько еще должно появиться программ, чтобы удовлетворить спрос всех подразделений только одного «Евразхолдинга»?

«П.»: Что вы делаете сейчас, чтобы сохранить набранный отрыв? И какой контингент менеджеров вы обучаете?

Е.Л.: Мы, повторюсь, учим финансовых руководителей: казначеев, главных бухгалтеров, финансовых директоров. Четкое позиционирование своей деятельности в специализированной нише бизнес-образования – вот наш способ сохранить свой статус на образовательном рынке. Приведу пример такого позиционирования. Уже несколько лет успешно развивается «Школа финансового директора» (ШФД). Она пользуется спросом по всей стране, несмотря на то, что учиться у нас сложно: мы руководствуемся критерием «чем труднее, тем лучше». В этом году в эту школу мы набрали 50 человек на вечернее отделение, а в общей сложности было три человека на место. При поступлении абитуриенты заполняют так называемую аппликационную фору. Это своеобразный вступительный тест. На базе этих аппликационных форм социологи рисуют по нашему заказу социальный портрет ШФД. Социальный портрет москвича, который пришел учиться к нам на вечернее отделение, показывает: 75% нынешних слушателей - представители оптовой торговли, которые работают в малом и среднем бизнесе. Мы попытались проанализировать полученные данные и определить мотивации, с которыми пришли к нам учиться люди. В ходе анализа мы обнаружили любопытные вещи. К 2004 году те, кто работают в оптовой торговле, накопили капитал и создали материальную основу для скачкообразного расширения бизнеса. Руководители малых и средних предприятий оптовой торговли стали остро нуждаться в навыках стратегического мышления и качественного финансового менеджмента. Поэтому они пошли не в те учебные заведения, которые традиционно учили представителей торговли, а пришли к нам. Капитал у них накоплен, но непонятно, что с ним делать дальше.

«П.»: А что касается преподавательского состава? Как вам удается поддерживать элитный уровень обучения?

Е.Л.: «Отрабатывая» высокие ожидания наших слушателей, мы, естественно, собираем под эгидой нашего учебного заведения лучших преподавателей. Кстати, преподаватели нашей школы – это особые люди. Среди них - очень известные профессора, авторы лучших книг и учебников. С другой стороны, наряду с профессорами-консультантами, в школе есть немало преподавателей-тренеров, у которых даже нет ученых степеней. Однако именно такие люди умеют академические знания конвертировать в управленческие навыки, открывать какие-то новые стороны мира финансов и менеджмента людям, за плечами которых огромный практический опыт.

Вообще, при отборе преподавателей мы руководствуемся двумя главными критериями. Первое – способность читать на магистерских программах, то есть высокий уровень знаний. Второе – наличие богатого и успешного практического опыта, отличных консультационных навыков. Найти подобное сочетание в одном человеке необычайно сложно. Но если этого нет, то преподавателю очень трудно «удержать» аудиторию топ-менеджеров.

Тем не менее, ВШФМ остается традиционной академической структурой, а большинство наших преподавателей стали штатными сотрудниками. С моей точки зрения, академическая основа бизнес-образования сохраняет свое значение с точки зрения его качества.

Но мы не варимся в собственном соку. Есть такая европейская организация EUROMONEY TRAINING EMEA, которая проводит очень дорогие 3-х дневные тематические семинары в разных уголках Европы. Они стоят от 2-х до 3-х тысяч фунтов стерлингов, но охватывают пилотную финансовую тематику. Периодическое участие в этих семинарах необходимо, и наши преподаватели по очереди эти семинары посещают. Это помимо «рутинных» стажировок, участия в тематических семинарах и конференциях. Ну, и мы, конечно, за счет школы заказываем – по выбору преподавателей - самую современную литературу.

Кстати, помимо штатной зарплаты, почасовой оплаты и оплаты учебно-методической работы, мы вводим сейчас так называемые исследовательские контракты. Цель - поощрять преподавателей на написание монографий, учебников, кейсов.

Регулярно у нас проводится рейтингование профессорско-преподавательского состава. Делается это самими слушателями. Однако преподаватель должен проработать два-три года, прежде чем мы вправе учитывать этот рейтинг при оценке качества его труда.

Простите, а какова средняя зарплата у ваших преподавателей?

Скажу так: это несколько выше тысячи долларов в месяц.

«П.»: А сколько в год зарабатывает ваша школа?

Е.Л.: Порядка трех миллионов долларов. Но поверьте, это не очень большая сумма для того, чтобы обеспечить на должном уровне то, что требуется сегодня российским менеджерам высшей квалификации.