Мужчины способны на все, женщины -- на все остальное. Пожалуй, именно в этом и кроется разгадка мужских несчастий.
Мужчины способны на все, женщины -- на все остальное. Пожалуй, именно в этом и кроется разгадка мужских несчастий.
Есть мужчины, которым везет с женщинами. Обычно это те самые женщины, которым не везет с мужчинами. А есть мужчины, которым категорически не везет с женщинами. И это лучшие люди, товарищи. Нет чтобы не везло алкашу, сволочи, бабнику, уроду или изменнику родине. Фига! Не везет серьезным мужикам, которые пашут круглые сутки, зашибают хорошие деньги и уважаемы на работе. Причем смена декораций вовсе не означает качественную перемену в жизни. И если наш невезучий герой, намаявшись со своей благоверной, решается развестись, то по второму разу он получает еще большее исчадие. Кто объяснит мне сию закономерность? Есть конструктивное предложение, внесенное еще графом Толстым: не жениться вообще. Но при этом есть подозрение, что графа послушаются именно те мужчины, с которыми мы категорически не разрешаем иметь дело нашим дочерям. Маэстро, душ! Именно после водных процедур, забрав компьютер, костюм и фен, мой друг Миша оставил семью, состоящую их жены Сони, девочки Маши и тещи Людмилы Петровны. Теща и девочка Маша рыдали, обнявшись, а жена Соня выкликала: "Пусть, пусть катится на все четыре стороны!" Миша укатился стремительно -- к удивлению бывшей жены. Будучи по натуре человеком семейным, привыкшим к домашнему ужину определенной температуры и регулярному сексу, ровно через полгода (а именно столько длился бракоразводный процесс) он женился на кротком веснушчатом создании из хорошего русского города Рязани. Несмотря на скромность, создание уже познало радости материнства -- вместе с Ксюшей в Мишину двухкомнатную квартиру вселилась чудная двухлетняя девочка Тата. Таким образом, у Миши получилось две девочки -- Маша и Тата. Две девочки -- это к удаче. Вскоре Мише, неплохому физику-ядерщику, удалось найти работу в известном научном институте во Франции. С хорошей зарплатой и казенной квартирой в Париже. Веснушчатая Ксюша паковала чемоданы, приговаривая, что там она все равно все это барахло выкинет и вообще -- хотела бы жить и умереть в Париже. "Ну, насчет умереть -- это я тебе не обещаю",-- сказал Миша. И тут возникла проблема в виде девочки Таты. Потому что, удочерив крошку, вывезти ее за границу по каким-то там причинам было проще. Я сказал: к маме, значит, к маме. И Миша, как добродетельный муж и супруг, недолго размышляя, удочерил девочку. Тем более что ничто не предвещало черных туч на голубом небосводе семейной жизни. И вот, значит, вся семья, счастливая расставанием с исторической родиной, сваливает в город Париж, где у всех начинается просто-таки совершенно фантастическая жизнь. Ксюша ходит по магазинам, гуляет с девочкой Татой по Елисейским полям и строит глазки французам. Миша работает как черт, просто балдея от такого факта, как стопроцентное финансирование науки и высокий престиж работника умственного труда. Финансирование же оставленной на суровой родине девочки Маши было переложено на плечи бабушки и дедушки, которым ежемесячно пересылалась некоторая сумма. История умалчивает о размерах денежного довольствия, называемого в России странным словом "алименты", что в переводе с французского означает "питание". То ли Маше и правда выдавалось только на покушать, то ли оставленная у разбитого корыта Соня считала, что девочку обнесли. Факт остается фактом: как в глубине недр начинается брожение, чтобы неожиданно прорваться очередным Везувием, так и в Свете начались некоторые процессы, которые таки закончились мощным выбросом дерьма. Света подала на бывшего супруга ни много ни мало в Интерпол. Вменялось ему уклонение от алиментов. И надо ли говорить, что Интерпол нашел Мишу, не напрягшись не только интеллектуально, но даже физически. Тщетно Миша показывал руководству расписки и квиточки, торопливо пересланные русской бабушкой во Францию по факсу, что, дескать, платил и содержит. Руководство только еще больше накалялось. Все было просто: крупный научный институт не желал держать на работе сотрудника, которым Интерпол заинтересовался хотя бы из праздного любопытства. Мишу вышибли с работы с таким пронзительным треском, который случается только при экспериментальном обнаружении охотничьей ямы на медведя в глухом лесу, тщательно задрапированной дерном. Можно даже назвать имя этого медведя, с которым нос к носу столкнулся Миша. Ксюша была, конечно, в шоке и несколько погорячилась, запустив в мужа электродрелью. В принципе это уже было достаточным поводом задуматься: правда ли бывшая жена Соня, обозванная нехорошим словом, так плоха. Но как раз выяснилось, что Ксюша беременна, а тут, елки, такой облом. Глупость большинства мужчин в том и состоит, что они очень долго принимают скверный нрав своих женщин за африканский темперамент. Судьба, однако, решила недолго метелить Мишку. Как оказалось потом, на уме у нее был в запасе другой кунштюк, к которому она, садистски ухмыляясь, и приуготовляла нашего отца семейства. Довольно быстро выяснилось, что еще один научный институт -- на сей раз в Калифорнии -- готов взять Мишу на работу. В принципе с ним переговоры велись еще в Москве, но все тянулось, а тут вот так неожиданно разрешилось полным согласием, распростертыми объятиями и даже зарплатой побольше, чем в городе-герое Париже. Оставив зареванную жену во Франции, Мишка устремился в Америку. Был принят на работу, снял жилье и, как только все утряслось, вызвал беременную Ксюшу и девочку Тату к себе. Тут бы им и жить-поживать да добра наживать. Но отнюдь, как нам и было сказано уже десять лет назад. То ли на нервной, то ли на беременной почве, почте, почке, кочке, у Ксюши начал резко портиться характер. Семейные скандалы сотрясали крышу уютного гнездышка, самой цивилизацией созданного для любви и незаметного старения. Причем рождение девочки Светочки (уже третьей в нашей истории) вовсе не примирили ее маму с жизнью и Мишкой, а кажется, наоборот, ожесточили. Свекровь, которая была вызвана в Америку "пожить", а на самом деле вести хозяйство и ухаживать за новорожденной внучкой (на няню Ксюше было жалко денег), сбежала в Москву через месяц, сымитировав сердечные приступы, участившиеся из-за жаркого климата. С дрожью в голосе она рассказывала мне, что, стоило Мишеньке во время бесконечных выяснений отношений повысить на супругу голос, как та сразу предлагала вызвать полицию. Упоминание о полиции вводило Мишу в ступор, он моментально сникал и уходил в свой угол. Не совсем понял, что именно Мишкина мама называла словом "угол": по ее же рассказам, дом в Калифорнии был большой и просторный. Хотя, конечно, философски смотря на вещи, все на свете состоит из углов -- даже родина, в каждом уголке которой и т.д., в которые она нас постоянно ставит и на которые мы все время натыкаемся. Но Мишкин взгляд на фотографиях, которые привезла мама, мне и правда не понравился -- мрачный, безнадежный. Мне Мишка по телефону намекнул на чисто мужские проблемы. И я его понимаю. Если бы мне каждый раз говорили в нужный момент о полиции... Вторая попытка счастья закончилась вторым разводом. Но именно в этот момент и началось самое интересное. Потому что Ксюша подала на алименты -- прошу прощения еще раз за французскую терминологию -- на двоих детей. Посколько Тату, как мы, помним Мишка впопыхах накануне выезда удочерил. И все бы хорошо. Но неожиданно в поисках необходимых документов друг Миша обнаружил некие квиточки, из которых следовало, что его жена Ксюша каждый месяц получала из Франции по две тысячи долларов. Неизвестно от кого. Миша напрягся. Интеллектуально. В результате несильно сложной исследовательской работы он выяснил: у Ксюши во Франции был роман с неким бизнесменом средней руки. И когда она забеременела, то понять, от кого ждет ребенка, не могла. Рассудив здраво, что лучше, когда у ребенка два отца, чем один, она и объявила своему бизнесмену, что беременна от него. В результате мирных договоренностей было решено: француз будет платить на будущую крошку по две штуки ежемесячно. А Мишка станет для нее родной матерью, то есть отцом. Столкнувшись с таким коварством, Мишка тихо прибалдел. Больше всего его потряс даже не факт измены жены, а то, что она вкатила ему иск на двух чужих детей. А может, и не чужих. Мишка пробрался в детскую и посмотрел на спящую Светочку. Носик вроде бы в мать, а вот форма ушей ну точно их, корнеевская. Мишка всхлипнул. Он любил девочку и не хотел соглашаться с тем, что она не имеет к нему никакого отношения. Вместе с тем он не хотел соглашаться и с Ксюшиной наглостью. В воздухе запахло анализами на определение отцовства. Которые и закрепили победу жестокой реальности над любовью к детям. К чему я это? К тому, что Ксюша уехала с детьми обратно в Париж. Мишка долго лечился от нервного стресса и платит алименты на старшую -- Тату. И вот недавно я получил от него новые известия. Он женится. На некрасивой тихой учительнице из этой самой Калифорнии.
ИВАН ШТРАУХ
