Архивная публикация 2011 года: ""Европа больше, чем евро""
Историк Ханс-Йоахим Вот убежден: у валютного союза нет будущего. Он считает возможным выход из еврозоны сильных стран и предупреждает об опасности общественных беспорядков в слабых. "Шпигель": Господин профессор, сколько еще времени вы даете евро?
Вот: Пять лет. В своей нынешней форме у евро нет шансов. Конечно, можно превратить еврозону в полноценный трансфертный союз с евробондами и крупномасштабным фискальным перераспределением. Но это будет уже не та единая валюта, какой она задумывалась и какую сулили немецким избирателям. Если главы государств и правительств не захотят такого исхода, то, вероятно, евро прекратит свое существование.
"Шпигель": Почему у евро нет перспектив?
Вот: Можно довольно долго поддерживать неудачные экономические решения. Но вот в чем вопрос: кому это выгодно, сколько еще можно терпеть и каким будет плод такого терпения? В техническом отношении евро может выстоять даже перед лицом все новых и новых атак на рынках кредитования, усугубляющих положение. Но в таком случае обострится фундаментальная проблема: страны с крайне ригидным рынком труда лишились важнейшего демпфера...
"Шпигель": …то есть возможности адаптировать курс собственной национальной валюты.
Вот: В прошлом, когда Испания сталкивалась с подобными трудностями, когда издержки на оплату труда в расчете на единицу продукции оказывались непомерно высокими, рост замедлялся, а уровень безработицы достигал заоблачных высот, песета дешевела на 20%. Мадриду приходилось регулировать только одну цену - цену собственной валюты, и тогда, как правило, сам рынок помогал испанцам восстановить конкурентоспособность. Автомобили опять можно было производить в Памплоне или Севилье, дома на Коста-Брава становились доступнее. От испанских промышленников не требовалось урезать зарплаты, а от торговцев - цены. Все просто.
"Шпигель": Сегодня Европейский Центробанк и Международный валютный фонд настаивают на необходимости реформ в таких странах, как Испания. Разве этот путь не позволит выйти из кризиса?
Вот: В 2009 году, в разгар кризиса, когда правительство Сапатеро уже скрепя сердце проводило реформы, средняя зарплата в Испании выросла на 4,3%. Нет оснований полагать, что политикам под силу реализовывать реформы тех масштабов, в каких они сегодня необходимы, чтобы переломить положение в экономике.
"Шпигель": Какие реформы вам представляются совершенно необходимыми, чтобы укрепить экономические позиции страны?
Вот: Правительство должно не просто привести в порядок бюджет, но и сократить издержки на оплату труда в расчете на единицу продукции на 10-15%.
"Шпигель": Германии после 2000 года это удалось, причем по умеренному сценарию. Тогда почему бы Испании с такой задачей не справиться?
Вот: В Германии, равно как и в Нидерландах, профсоюзы - это довольно надежные партнеры, и в обеих странах правительство может надеяться на консенсус. В Испании нет пути взаимных уступок, как нет профсоюзного движения вроде Объединения немецких профсоюзов, понимающего, что нельзя поделить больше, чем удалось заработать. Пора бы нам уже воспринимать культурные различия в Евросоюзе всерьез. Испанцы не то же самое, что голландцы, а греки - это не немцы.
"Шпигель": То есть вы призываете разрешить затянувшийся кризис за счет исключения тех или иных стран?
Вот: Все зависит от того, какой выход из кризиса устроит Евросоюз. Если не превращать ЕС в трансфертный союз, тогда часть стран должна покинуть еврозону. В техническом отношении реально и то, и другое.
"Шпигель": Кому целесообразнее отказаться от евро и вернуться к своей национальной валюте?
Вот: Проще было бы уйти тем, кто сильнее. Для Германии совершить такой шаг намного легче, чем для Греции, поскольку в подобных случаях с проблемами всегда сталкиваются банки. В тот самый момент, когда страна объявит об отказе от евро и своем возвращении к мягкой валюте, все ее граждане бросятся штурмовать банки. Банковский сектор постигнет банкротство. Если же запретить гражданам подчистую снимать наличные со счетов, как поступили в Аргентине в 2001 году, то резко упадет потребительская и инвестиционная активность.
"Шпигель": С этим проблем у Германии не возникнет. Тогда с какими последствиями может столкнуться страна с твердой валютой?
Вот: Весь мир выстроится в очередь за немецкими марками. Банки понесут потери по зарубежным инвестициям, но зато еще заметнее возрастут суммы по вкладам с практически нулевой процентной ставкой. Произойдет ревальвация; о том, хорошо это или плохо для Германии, можно спорить. И в любом случае у немцев снова появится национальная валюта - буфер, позволяющий смягчать кризис.
"Шпигель": Экспортно-ориентированная экономика Германии столкнется с серьезными трудностями, если курс марки будет расти.
Вот: Верно, но в то же время весь импорт из остальных стран мира будет обходиться дешевле, об этом тоже не следует забывать. Да и активы за рубежом - как компании или недвижимость - станут для немецких инвесторов намного доступнее.
"Шпигель": Если единую валюту не спасти, то не будет ли это означать гибель всего европейского проекта в целом?
Вот: Думаю, последствия отказа от евро представляются слишком уж драматичными. Не каждая глупая идея в области народного хозяйства заслуживает того, чтобы ее отстаивали до конца. Безусловно, Европа - это больше, чем Евросоюз, и Евросоюз - это куда больше, чем евро.
"Шпигель": Почему вы считаете, что переход на евро был глупостью?
Вот: Потому что, по сути, это неудачное решение несуществующей проблемы - престижный политический про-ект с колоссальными экономическими недостатками. Все думали, что с появлением единой валюты структурные различия между странами еврозоны исчезнут автоматически. Но после 2000 года низкие процентные ставки в еврозоне искусственно подогревали рост в слабых странах и привели к заоблачному взлету цен на недвижимость. Такой пузырь может радовать спекулянтов, пока он не лопнет. Но любая вечеринка подходит к концу. А потом наступает неприятное пробуждение: рост замедляется, безработица растет. Банки, выдавшие слишком много кредитов, оказываются тормозным башмаком на рельсах роста. В результате усиливаются те структурные несоответствия, которые, по идее, должны были уменьшиться. Без гораздо более заметного перераспределения доходов богатых стран в пользу бедных или без усиления гибкости экономики евро в долгосрочной перспективе нежизнеспособен. Но ни одного из этих двух вариантов политики реализовать не смогут.
"Шпигель": Попытки преодолеть кризис за счет урезания расходов приведут к социальным конфликтам и политическим кризисам. Это неизбежная плата за предписанные реформы?
Вот: В ближайшие пять лет мы станем свидетелями массового принятия программ экономии во многих странах Европы - если, конечно, рынки кредитования не получат "золотой чек", выписанный немецкими налогоплательщиками. В то же время могут усилиться волнения. Курс жесткой экономии и анархия тесно взаимосвязаны. К такому однозначному выводу позволяет прийти наше небольшое исследование периода с 1919-го по 2009-й год.
"Шпигель": В частности, вы имеете в виду рейхсканцлера Генриха Брюнинга, чья политика жесткой экономии в начале 1930-х годов столкнула Германию в рецессию?
Вот: Конечно, это не программы экономии Брюнинга стали причиной мирового экономического кризиса. Однако они серьезно усилили негативные последствия для Германии. Нас интересуют последствия для спокойствия в социуме. Мы с Якопо Понтичелли обратились не только к немецкой истории, но и ко всему тому, что происходило за последние 90 лет в 28 странах Европы. На самом деле урезание расходов на 1% от объема ВВП сопряжено с общественными волнениями. Если речь идет о 2-3% ВВП, то недовольство заметно возрастает.
{PAGE}
"Шпигель": А социальный взрыв, в свою очередь, обостряет экономические проблемы.
Вот: Всякий раз, когда в какой-то стране вследствие роста экономической неуверенности случается политическая дестабилизация, это тормозит рост. Процесс идет по нарастающей: под давлением рынков урезается социальная составляющая. Люди выходят на демонстрации. Неуверенность в завтрашнем дне усиливается, экономика сокращается. Наконец, напряженность экономического положения вынуждает государство еще больше сокращать расходы.
"Шпигель": В ходе этого процесса, среди прочего, большие потери несет средний класс, который должен служить опорой для демократии. В какой стране кризис ощущается острее всего?
Вот: В Греции. Если все предусмотренные меры экономии действительно будут реализованы, то сокращение расходов достигнет брюнинговских масштабов. Конечно, социальная сфера в Греции сегодня совсем на другом уровне, чем в Германии 1930 года. Афины все еще неплохо заботятся о гражданах. Но намеченные перемены, по идее, должны достигнуть того же размаха, что и в Веймарской республике на завершающем этапе ее существования.
"Шпигель": Вы думаете, такое серьезное сокращение социальных гарантий в Греции может спасти страну?
Вот: Чтобы действительно расплатиться по долгам, Греции пришлось бы понести куда более тяжелое бремя, чем то, которое Брюнинг взвалил на немцев. Даже по очень оптимистичным прогнозам, стране на протяжении десятилетий понадобится профицит бюджета в размере 6-10% от ВВП, чтобы обслуживать долги перед иностранными, в первую очередь европейскими, банками.
"Шпигель": Что неизбежно приведет к усилению антиевропейских настроений.
Вот: По сути, для южан евро всегда значил одно: наконец-то женитьба на богатой невесте состоялась. Они не отдадут то-го, чего так недавно добились.
"Шпигель": Тогда какую альтернативу экономии на социальных расходах вы можете предложить?
Вот: Будет меньше волнений, если государство попробует найти дополнительные источники поступлений в казну. Повышать налоги куда проще, и это чревато меньшими рисками, чем масштабное сокращение расходов. Особенно когда социальное равновесие в стране и без того непрочно.
"Шпигель": Какие налоги вы предлагаете повышать?
Вот: Налог с продаж, НДС, акцизы на табак и нефтепродукты. Люди живут в пригородах или на окраинах больших городов, им все равно не останется ничего, кроме как ездить на автомобилях.
"Шпигель": Но за счет косвенных налогов вы не доберетесь до более солидного источника поступлений - карманов действительно богатых сограждан. Тем временем американский миллиардер Уоррен Баффет жаждет платить больше налогов.
Вот: Проблема не в Баффете, а в тех, кто не беднее его, но не горит желанием платить государству. Если обложить таких людей более высокими налогами, то они просто переберутся в Цуг или другое местечко в Швейцарии. Возможно, новые законы дают приятное чувство, но они, как правило, не приводят к росту налоговых поступлений.
"Шпигель": Вы имеете в виду в том числе и налог на имущество?
Вот: Я с большой симпатией отношусь к имущественному налогу, но он может стать решением проблемы, только если будет одинаково высоким повсеместно. Кстати, я совершенно не понимаю, почему "нетрудовые" доходы, например, наследство, облагаются намного меньшим налогом. Дети богатых родителей и без того имеют немало преимуществ, им не обязательно наследовать миллионы.
"Шпигель": Сегодня страны еврозоны предпочли повышению налогов расходов казны. Европейский Центробанк скупает облигации проблемных государств, возможно, уже в ближайшее время появятся евробонды, несмотря на все заверения политиков. Чем это закончится - разгоном инфляции?
Вот: Вполне возможно, что инфляция несколько усилится. Нам известно немало примеров, когда инфляционные ожидания, и правда, приводили к всплеску инфляции. Если люди боятся, что завтра на их деньги можно будет позволить себе меньше, чем сегодня, то начинают усиленно тратить. Могут наблюдаться и панические реакции. Во всяком случае уже отмечаются пограничные феномены, указывающие на это, например, охота за элитной недвижимостью в таких крупных немецких городах, как Гамбург. Цены уже сумасшедшие. Но об инфляции можно говорить только при общем повышении уровня цен. До этого далеко, и я по этому поводу не тревожусь.
"Шпигель": Сколько обычно продолжаются подобные кризисы?
Вот: Кризисы такого рода случаются редко. Мировой экономический кризис и ряд глубоких спадов - например, те, что постигли в 1980-х годах Латинскую Америку или после 1997 года Азию, - сравнимы с сегодняшней ситуацией, но не более. Как свидетельствует статистика, экономический кризис, спровоцированный пузырем на рынке недвижимости, длится около семи лет. Правда, есть феномен Японии, где кризис не прекращается вот уже 20 лет. Или Америки: экономика США только-только вернулась на уровень 2007 года, хотя с учетом потенциала страны была способна на более динамичное развитие.
"Шпигель": Итак, вы даете евро еще пять лет. А что вы скажете о Европе в целом?
Вот: Я вполне могу представить себе мир с "остаточной" еврозоной, включающей Францию, Италию, средиземноморские страны, возможно, Бельгию. В остальном восстановится старая зона немецкой марки, в которую войдут Германия, Австрия и Нидерланды, а также, быть может, Дания, возможно, Финляндия, - странны, не испытывающие проблем с реализацией той же монетарной политики, что и Германия. Аналогичная ситуация существовала во времена Европейской валютной системы. По сути, это было оптимальное решение, которое мы променяли на евро.
"Шпигель": Господин профессор, благодарим вас за этот разговор.
Историк Ханс-Йоахим Вот убежден: у валютного союза нет будущего. Он считает возможным выход из еврозоны сильных стран и предупреждает об опасности общественных беспорядков в слабых. "Шпигель": Господин профессор, сколько еще времени вы даете евро?
Вот: Пять лет. В своей нынешней форме у евро нет шансов. Конечно, можно превратить еврозону в полноценный трансфертный союз с евробондами и крупномасштабным фискальным перераспределением. Но это будет уже не та единая валюта, какой она задумывалась и какую сулили немецким избирателям. Если главы государств и правительств не захотят такого исхода, то, вероятно, евро прекратит свое существование.
"Шпигель": Почему у евро нет перспектив?
Вот: Можно довольно долго поддерживать неудачные экономические решения. Но вот в чем вопрос: кому это выгодно, сколько еще можно терпеть и каким будет плод такого терпения? В техническом отношении евро может выстоять даже перед лицом все новых и новых атак на рынках кредитования, усугубляющих положение. Но в таком случае обострится фундаментальная проблема: страны с крайне ригидным рынком труда лишились важнейшего демпфера...
"Шпигель": …то есть возможности адаптировать курс собственной национальной валюты.
Вот: В прошлом, когда Испания сталкивалась с подобными трудностями, когда издержки на оплату труда в расчете на единицу продукции оказывались непомерно высокими, рост замедлялся, а уровень безработицы достигал заоблачных высот, песета дешевела на 20%. Мадриду приходилось регулировать только одну цену - цену собственной валюты, и тогда, как правило, сам рынок помогал испанцам восстановить конкурентоспособность. Автомобили опять можно было производить в Памплоне или Севилье, дома на Коста-Брава становились доступнее. От испанских промышленников не требовалось урезать зарплаты, а от торговцев - цены. Все просто.
"Шпигель": Сегодня Европейский Центробанк и Международный валютный фонд настаивают на необходимости реформ в таких странах, как Испания. Разве этот путь не позволит выйти из кризиса?
Вот: В 2009 году, в разгар кризиса, когда правительство Сапатеро уже скрепя сердце проводило реформы, средняя зарплата в Испании выросла на 4,3%. Нет оснований полагать, что политикам под силу реализовывать реформы тех масштабов, в каких они сегодня необходимы, чтобы переломить положение в экономике.
"Шпигель": Какие реформы вам представляются совершенно необходимыми, чтобы укрепить экономические позиции страны?
Вот: Правительство должно не просто привести в порядок бюджет, но и сократить издержки на оплату труда в расчете на единицу продукции на 10-15%.
"Шпигель": Германии после 2000 года это удалось, причем по умеренному сценарию. Тогда почему бы Испании с такой задачей не справиться?
Вот: В Германии, равно как и в Нидерландах, профсоюзы - это довольно надежные партнеры, и в обеих странах правительство может надеяться на консенсус. В Испании нет пути взаимных уступок, как нет профсоюзного движения вроде Объединения немецких профсоюзов, понимающего, что нельзя поделить больше, чем удалось заработать. Пора бы нам уже воспринимать культурные различия в Евросоюзе всерьез. Испанцы не то же самое, что голландцы, а греки - это не немцы.
"Шпигель": То есть вы призываете разрешить затянувшийся кризис за счет исключения тех или иных стран?
Вот: Все зависит от того, какой выход из кризиса устроит Евросоюз. Если не превращать ЕС в трансфертный союз, тогда часть стран должна покинуть еврозону. В техническом отношении реально и то, и другое.
"Шпигель": Кому целесообразнее отказаться от евро и вернуться к своей национальной валюте?
Вот: Проще было бы уйти тем, кто сильнее. Для Германии совершить такой шаг намного легче, чем для Греции, поскольку в подобных случаях с проблемами всегда сталкиваются банки. В тот самый момент, когда страна объявит об отказе от евро и своем возвращении к мягкой валюте, все ее граждане бросятся штурмовать банки. Банковский сектор постигнет банкротство. Если же запретить гражданам подчистую снимать наличные со счетов, как поступили в Аргентине в 2001 году, то резко упадет потребительская и инвестиционная активность.
"Шпигель": С этим проблем у Германии не возникнет. Тогда с какими последствиями может столкнуться страна с твердой валютой?
Вот: Весь мир выстроится в очередь за немецкими марками. Банки понесут потери по зарубежным инвестициям, но зато еще заметнее возрастут суммы по вкладам с практически нулевой процентной ставкой. Произойдет ревальвация; о том, хорошо это или плохо для Германии, можно спорить. И в любом случае у немцев снова появится национальная валюта - буфер, позволяющий смягчать кризис.
"Шпигель": Экспортно-ориентированная экономика Германии столкнется с серьезными трудностями, если курс марки будет расти.
Вот: Верно, но в то же время весь импорт из остальных стран мира будет обходиться дешевле, об этом тоже не следует забывать. Да и активы за рубежом - как компании или недвижимость - станут для немецких инвесторов намного доступнее.
"Шпигель": Если единую валюту не спасти, то не будет ли это означать гибель всего европейского проекта в целом?
Вот: Думаю, последствия отказа от евро представляются слишком уж драматичными. Не каждая глупая идея в области народного хозяйства заслуживает того, чтобы ее отстаивали до конца. Безусловно, Европа - это больше, чем Евросоюз, и Евросоюз - это куда больше, чем евро.
"Шпигель": Почему вы считаете, что переход на евро был глупостью?
Вот: Потому что, по сути, это неудачное решение несуществующей проблемы - престижный политический про-ект с колоссальными экономическими недостатками. Все думали, что с появлением единой валюты структурные различия между странами еврозоны исчезнут автоматически. Но после 2000 года низкие процентные ставки в еврозоне искусственно подогревали рост в слабых странах и привели к заоблачному взлету цен на недвижимость. Такой пузырь может радовать спекулянтов, пока он не лопнет. Но любая вечеринка подходит к концу. А потом наступает неприятное пробуждение: рост замедляется, безработица растет. Банки, выдавшие слишком много кредитов, оказываются тормозным башмаком на рельсах роста. В результате усиливаются те структурные несоответствия, которые, по идее, должны были уменьшиться. Без гораздо более заметного перераспределения доходов богатых стран в пользу бедных или без усиления гибкости экономики евро в долгосрочной перспективе нежизнеспособен. Но ни одного из этих двух вариантов политики реализовать не смогут.
"Шпигель": Попытки преодолеть кризис за счет урезания расходов приведут к социальным конфликтам и политическим кризисам. Это неизбежная плата за предписанные реформы?
Вот: В ближайшие пять лет мы станем свидетелями массового принятия программ экономии во многих странах Европы - если, конечно, рынки кредитования не получат "золотой чек", выписанный немецкими налогоплательщиками. В то же время могут усилиться волнения. Курс жесткой экономии и анархия тесно взаимосвязаны. К такому однозначному выводу позволяет прийти наше небольшое исследование периода с 1919-го по 2009-й год.
"Шпигель": В частности, вы имеете в виду рейхсканцлера Генриха Брюнинга, чья политика жесткой экономии в начале 1930-х годов столкнула Германию в рецессию?
Вот: Конечно, это не программы экономии Брюнинга стали причиной мирового экономического кризиса. Однако они серьезно усилили негативные последствия для Германии. Нас интересуют последствия для спокойствия в социуме. Мы с Якопо Понтичелли обратились не только к немецкой истории, но и ко всему тому, что происходило за последние 90 лет в 28 странах Европы. На самом деле урезание расходов на 1% от объема ВВП сопряжено с общественными волнениями. Если речь идет о 2-3% ВВП, то недовольство заметно возрастает.
{PAGE}
"Шпигель": А социальный взрыв, в свою очередь, обостряет экономические проблемы.
Вот: Всякий раз, когда в какой-то стране вследствие роста экономической неуверенности случается политическая дестабилизация, это тормозит рост. Процесс идет по нарастающей: под давлением рынков урезается социальная составляющая. Люди выходят на демонстрации. Неуверенность в завтрашнем дне усиливается, экономика сокращается. Наконец, напряженность экономического положения вынуждает государство еще больше сокращать расходы.
"Шпигель": В ходе этого процесса, среди прочего, большие потери несет средний класс, который должен служить опорой для демократии. В какой стране кризис ощущается острее всего?
Вот: В Греции. Если все предусмотренные меры экономии действительно будут реализованы, то сокращение расходов достигнет брюнинговских масштабов. Конечно, социальная сфера в Греции сегодня совсем на другом уровне, чем в Германии 1930 года. Афины все еще неплохо заботятся о гражданах. Но намеченные перемены, по идее, должны достигнуть того же размаха, что и в Веймарской республике на завершающем этапе ее существования.
"Шпигель": Вы думаете, такое серьезное сокращение социальных гарантий в Греции может спасти страну?
Вот: Чтобы действительно расплатиться по долгам, Греции пришлось бы понести куда более тяжелое бремя, чем то, которое Брюнинг взвалил на немцев. Даже по очень оптимистичным прогнозам, стране на протяжении десятилетий понадобится профицит бюджета в размере 6-10% от ВВП, чтобы обслуживать долги перед иностранными, в первую очередь европейскими, банками.
"Шпигель": Что неизбежно приведет к усилению антиевропейских настроений.
Вот: По сути, для южан евро всегда значил одно: наконец-то женитьба на богатой невесте состоялась. Они не отдадут то-го, чего так недавно добились.
"Шпигель": Тогда какую альтернативу экономии на социальных расходах вы можете предложить?
Вот: Будет меньше волнений, если государство попробует найти дополнительные источники поступлений в казну. Повышать налоги куда проще, и это чревато меньшими рисками, чем масштабное сокращение расходов. Особенно когда социальное равновесие в стране и без того непрочно.
"Шпигель": Какие налоги вы предлагаете повышать?
Вот: Налог с продаж, НДС, акцизы на табак и нефтепродукты. Люди живут в пригородах или на окраинах больших городов, им все равно не останется ничего, кроме как ездить на автомобилях.
"Шпигель": Но за счет косвенных налогов вы не доберетесь до более солидного источника поступлений - карманов действительно богатых сограждан. Тем временем американский миллиардер Уоррен Баффет жаждет платить больше налогов.
Вот: Проблема не в Баффете, а в тех, кто не беднее его, но не горит желанием платить государству. Если обложить таких людей более высокими налогами, то они просто переберутся в Цуг или другое местечко в Швейцарии. Возможно, новые законы дают приятное чувство, но они, как правило, не приводят к росту налоговых поступлений.
"Шпигель": Вы имеете в виду в том числе и налог на имущество?
Вот: Я с большой симпатией отношусь к имущественному налогу, но он может стать решением проблемы, только если будет одинаково высоким повсеместно. Кстати, я совершенно не понимаю, почему "нетрудовые" доходы, например, наследство, облагаются намного меньшим налогом. Дети богатых родителей и без того имеют немало преимуществ, им не обязательно наследовать миллионы.
"Шпигель": Сегодня страны еврозоны предпочли повышению налогов расходов казны. Европейский Центробанк скупает облигации проблемных государств, возможно, уже в ближайшее время появятся евробонды, несмотря на все заверения политиков. Чем это закончится - разгоном инфляции?
Вот: Вполне возможно, что инфляция несколько усилится. Нам известно немало примеров, когда инфляционные ожидания, и правда, приводили к всплеску инфляции. Если люди боятся, что завтра на их деньги можно будет позволить себе меньше, чем сегодня, то начинают усиленно тратить. Могут наблюдаться и панические реакции. Во всяком случае уже отмечаются пограничные феномены, указывающие на это, например, охота за элитной недвижимостью в таких крупных немецких городах, как Гамбург. Цены уже сумасшедшие. Но об инфляции можно говорить только при общем повышении уровня цен. До этого далеко, и я по этому поводу не тревожусь.
"Шпигель": Сколько обычно продолжаются подобные кризисы?
Вот: Кризисы такого рода случаются редко. Мировой экономический кризис и ряд глубоких спадов - например, те, что постигли в 1980-х годах Латинскую Америку или после 1997 года Азию, - сравнимы с сегодняшней ситуацией, но не более. Как свидетельствует статистика, экономический кризис, спровоцированный пузырем на рынке недвижимости, длится около семи лет. Правда, есть феномен Японии, где кризис не прекращается вот уже 20 лет. Или Америки: экономика США только-только вернулась на уровень 2007 года, хотя с учетом потенциала страны была способна на более динамичное развитие.
"Шпигель": Итак, вы даете евро еще пять лет. А что вы скажете о Европе в целом?
Вот: Я вполне могу представить себе мир с "остаточной" еврозоной, включающей Францию, Италию, средиземноморские страны, возможно, Бельгию. В остальном восстановится старая зона немецкой марки, в которую войдут Германия, Австрия и Нидерланды, а также, быть может, Дания, возможно, Финляндия, - странны, не испытывающие проблем с реализацией той же монетарной политики, что и Германия. Аналогичная ситуация существовала во времена Европейской валютной системы. По сути, это было оптимальное решение, которое мы променяли на евро.
"Шпигель": Господин профессор, благодарим вас за этот разговор.
| ДОСЬЕ Ханс-Йоахим ВОТ (родился в 1968 году) учился и защитил диссертацию в Оксфорде, после чего работал в международной консалтинговой компании McKinsey & Company; сегодня преподает экономическую историю в престижном барселонском Университете Помпеу Фабра. В этом году Вот совместно с историком экономии Якопо Понтичелли опубликовал исследование о связи между курсом жесткой экономии и анархией. |
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
