13.09.1999 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 1999 года: "Фанерой над Парижем с залетом в Лондон"

Финансовый скандал в "Аэрофлоте" еще долго будет будоражить лучшие умы Отечества. Хотя, по мне, нет более оригинальной компании. "Аэрофлот" вырвет вас из повседневной текучки и откроет вам новые горизонты -- в буквальном смысле слова. Ведь только в "Аэрофлоте", купив билет на Париж, вы, сами того не ожидая, можете оказаться в Лондоне.акку муля торы
С некоторых пор разглядывание вывесок доставляет мне извращенное эстетическое удовольствие. Что хотели сказать этим люди?
Лю-ди-и-и!!!
Одиночество в каменных джунглях даже комфортно. И только бредовая вывеска состыкует вас с абсурдом, который и есть изнанка бытия. Читайте надписи на стенах, и на вас, как из форточки, потянет холодком преисподней, безумием и серой.
акку муля торы
Понятно, да? Просто стояки, разделяющие стеклянную витрину, разбили слово на три части.
"К ва
шим
услугам" --
вывеска на ателье. Воистину, чего не пообещает пьяная женщина.
Женское белье "Дикая орхидея". Хичкок какой-то.
АВИАКАССЫ АДА.
Ага. Так и написано. Правильным путем идете, товарищи. Или -- летите в тартарары?
Видимо, тот, кто придумал эту вывеску, имел в виду красивое женское имя. Видимо, ему показалась элегантной аббревиатура, расшифровку которой (Агентство "Домодедовские авиалинии") читай ниже маленькими буковками. Но что написано, то написано. АВИАКАССЫ АДА. Василий Гроссман, помнится, первым обратил внимание на жуткий смысл слова "ГОССТРАХ".
То было начало, товарищи.
И я хотел бы посмотреть на того, кто купит в этих кассах билет.
Вообще, наши авиакомпании как-то очень живо ощущают свою связь с потусторонним миром. Только если одни тянутся к темным силам, другие отчетливо тяготеют к светлым.
Корпоративный гимн "Трансаэро" знаете? Как сейчас, помню приземление в Шереметьеве под жизнерадостное хоровое пение, несущееся из динамиков: "Трансаэро", "Трансаэро", взлетают в небо ангелы".
Короче, все там будем.
Вот за такими размышлениями о смысле жизни застал меня телефонный звонок.
Этот голос я узнал бы из тысячи. Первая любовь, Маня. Девушка с голубыми волосами и ногтями, мечта поэта.
Насчет волос и ногтей -- истинная правда. Манечка стриглась почти под ноль, оставляя на голове короткий ежик, который и раскрашивала в самые прихотливые цвета.
В первом классе мы сидели с Маней Маркиной за одной партой, делились бутербродами и танцевали в школьной самодеятельности польку-бабочку. Тогда у Мани еще были беленькие косички с бантами. После второй четверти мы поцеловались за шкафом в кабинете биологии и поклялись пожениться, как только закончим десятый класс. Свидетелем признаний был школьный скелет без челюсти и левой руки. И учительница биологии, которую угораздило в момент скрепления клятвы поцелуем впереться в класс. Нас рассадили, вызвали родителей. В общем, дальше все неинтересно. Как и дальнейшие Манечкины измены и романы.
Заканчивалось все тем, что она, выкрашенная в фиолетовый или пурпурный цвет, приходила ко мне с бутылкой джина и связкой бананов. Усаживалась в кухне на полу по-турецки. И начинала весело нести своих приятелей. За что я всегда ее любил -- любую жизненную коллизию она воспринимала с любопытством и оптимизмом. И если очередной ее поклонник оказывался ну уж последней сволочью, она, казалось, с радостью естествоиспытателя, пришпиливала эту цветастую бабочку в свою коллекцию, чтобы доверчиво рассказывать случайному посетителю музея о странностях в поведении и размножении.
В первый раз она вышла замуж на полукитайца-полуеврея.
Во второй -- за чеченского боевика. Она приняла мусульманство, обрядилась в длинное платье и повязала голову платком. Более нелепого зрелища я не видел.
Сбежала она от второго мужа через три недели. А потом еще несколько месяцев рассказывала о своей чеченской жизни. О сексуальных подвигах своего мужа. Что у нее было восемь пар бриллиантовых серег. И что у Мовлади Удугова две жены. И ему повезло: они не ссорятся и не ревнуют друг к другу. А вообще, чечены своих жен боятся.
Потом Маня решила уйти в монастырь. Почти год от нее не было ни слуху ни духу. И вот звонок.
-- Маня, ты откуда? -- уже давно я привык все свои беседы с ней начинать с этого вопроса.
С равной вероятностью она могла звонить из Беловежской пущи, с Луны, из вытрезвителя, из ложи Большого театра или из Белого дома.
-- Из Парижа, конечно же. Направо -- Эйфелева башня. Налево -- Лувр.
-- Маня, вы пьяны. Куда за вами приехать? -- печально спросил я. Опять надо тащиться куда-нибудь на окраину и выцарапывать эту дуру из очередного переплета, в который она попала.
-- Правда, из Парижа,-- живо отреагировала Маня.-- Ванька, у меня через пару недель свадьба. Честно сказать, единственный человек, которого я хотела бы здесь видеть, это ты. Все-таки, я выхожу замуж в первый раз...
-- Как в первый раз? Если я не сбился со счета, то в третий.
-- Ой, тот паспорт я давно потеряла. А по новому паспорту в первый. Не морочь мне голову глупостями.
Маня продиктовала мне дату свадьбы и название места, куда я должен прибыть. И сообщила, что будущий ее муж -- миллионер, совладелец довольно крупной фирмы, торгующей недвижимостью, и вообще святой человек.
-- В каком смысле? -- переспросил я.
-- Ну не в том, в каком ты думаешь. С этим делом у него все в порядке.
Отпросившись с работы на три дня, я купил "горящий" тур в Париж в фирме "Олимпия". Обнаружив, что лечу "Аэрофлотом", я порадовался: значит, ни врата ада, ни дружеские объятия ангелов мне не грозят.
В назначенный день, я, как и положено, за два часа до вылета приехал в Шереметьево-2. Первый, кого я там увидел, был первый Манечкин муж Сева, тот самый полукитаец-полуеврей и саксофонист.
-- И ты к Маньке на свадьбу летишь? -- заорал он, как только увидел меня в толпе отъезжающих.-- Пойдем!
Через пару минут я увидел симпатичную и хорошо мне знакомую по Маниным дням рождения компашку -- усевшись на чемоданы, народ пил виски и радостно приветствовал новеньких.
Мы решили не толкаться в очереди и переждать основной наплыв пассажиров. И только когда толпа поредела, мы пристроились в хвост очереди -- сдавать багаж и оформлять посадочные места.
И тут нарисовался он. Представитель "Аэрофлота". Он пришел в скромненькой синей форме с золотыми крылышками, и в его появлении не было ничего эсхатологичного.
Беда мало того что не приходит одна. Она заявляется так попросту, что сразу и не подумаешь, что через пару минут мир обрушится. У Эдгара По смерть, как помнится, носит маскарадный костюм домино. Гадости нашей отечественной селекции обычно выбирают костюмчик госслужащего или официального лица. Хотя, конечно, возможны варианты.
И вот этот представитель "Аэрофлота" с золотыми крыльями объявляет:
-- Господа! Вышло недоразумение. Билетов продано больше, чем мест в самолете. Так что вы никуда не летите.
Как это никуда?
А Париж. Падам, падам, падам-м-м... А свадьба? А вальс Мендельсона? А Маня?
-- И что дальше? -- спросил Сева.
-- Езжайте в гостиницу, ждите,-- сказал человек с крыльями.-- Попробуем отправить вас в Париж транзитом через Лондон.
Стоп. Какой Лондон? Нам не надо в Лондон. Нам надо в Париж. Причем желательно сегодня. Тем более что ни у кого нет британской визы.
Как говорила Маторина, легендарная парикмахерша из "Чародейки" министру внутренних дел (министр захотел постричься и выслал за Маториной свою черную "Волгу"): "Вот вы всегда так. Хочет человек, не хочет, никто не спрашивает. Вы сразу машину высылаете".
-- Ничего страшного. Успокойтесь. Все замечательно,-- сказал посланник "Аэрофлота". (Вот у кого надо брать платные уроки врачам, работающим с буйными больными. Уникальная практика группового тренинга с невменяемыми и разгневанными людьми пропадает, можно сказать, ни за грош. Хотя как сказать. Мы-то деньги за это путешествие заплатили.) -- Посидите в аэропорту Лондона в транзитной зоне. Попробуем отправить вас из Лондона в Париж рейсом Air France. В 18.30 полетите "Аэрофлотом" Москва--Лондон, в 22.30 вылетает Air France. Состыковочка оформлена.
Бешеной собаке десять верст не крюк. Он шел на Одессу, а вышел к Херсону, как поется в народной песне про партизана Железняка. Таки вы посмотрите, где Одесса, а где Херсон. И после этого еще иметь наглость утверждать, что в засаду попался отряд.
Всю нашу тепленькую, клокочущую негодованием компанию отправили отдыхать в гостиницу "Шеротель-Новотель". Номера выделили на четвертом этаже.
Не тут-то было. Прозрачный лифт стойко застрял на втором этаже, как кобель, сбежавший от хозяина, около текущей суки. Пришлось выползти на второй этаж.
О, это была дорога в никуда. Тупик. Комната без окон и дверей. Собственно, ничто так не располагает к мыслям о вечном, как нечто, воплощающее конец.
Пометавшись по слепой комнате с застрявшим лифтом и взбодрив себя виски, мы с Севой (вся компания уехала на другом лифте) почувствовали себя человечками из компьютерной игры, которых прихоть программы вынесла на какой-то другой уровень, где правила игры пока не ясны.
Вдруг, как в той самой компьютерной игре, открылась невидимая дверь -- стоит охранник.
-- Вам что?
Хотел бы я знать ответ на этот вопрос. Мне? Боже мой, мне столько всего... Счастья, свободы, денег. В Париж. В гостиницу. Наконец, выбрав главное, я брякнул:
-- Нам бы на четвертый этаж, в номер.
Не говоря ни слова, охранник повел нас по служебному коридору. Пока очередная стена не разверзлась и мы не оказались в служебном лифте. Вс? -- молча.
Так же молча наш Вергилий нажал на кнопку лифта.
Когда двери закрывались, я видел его бесстрастное лицо.
Ключ--электронная карточка категорически не хотел открывать дверь. Некоторое время мы с Севой колотились около двери. Неожиданно она распахнулась. И стараясь не думать, откуда мы пришли и как нам отсюда уходить, мы ввалились в номер.
В 16.30 нашу уже слегка обезумевшую компанию подобрал микроавтобус и отвез в аэропорт.
На этот раз все шло шустрее. Мы миновали паспортный контроль и гордо проследовали в накопитель.
До 18.30 (время вылета в Лондон) народ развлекался страшными историями про "Аэрофлот". Манина подружка по институту рассказывала, как однажды у самолета отказало шасси и он час болтался в воздухе над Шереметьевом, пока это самое шасси не вылезло. Другая байка была про молодого летчика. В самолете не выключили громкую связь, и все четырнадцать часов до Бали пассажиры могли слышать, какими словами старший пилот называет младшего. Собственно, нельзя было сказать, что публика существенно расширила словарный запас. Просто до этого никто не подозревал, на какой рухляди мы летаем и сколько раз за один полет возникает шанс звездануться.
-- Это что! -- подключился к разговору Сева.-- Я тут в Сочи летел. Старший пилот как объявил свое имя, мне плохо стало. Юрий Чернобыль. Хорошее русское имя.
Все так увлеклись, что не смотрели на часы. Тот факт, что с момента предполагаемого взлета прошло уже полчаса, обнаружили случайно.
Никаких объявлений, однако, не последовало. Ситуация в накопителе начала накаляться. Шутки сменились риторическими восклицаниями, а потом быстро перешли в угрозы.
В 20.00 публика в накопителе начала материться, не стесняясь детей и женщин. Мало того, последние подсказывали слова.
21.00. Все те же, все там же.
Пассажиры беснуются. Делегация наиболее разъяренных требует директора "Аэрофлота", Лужкова, Путина, Ельцина и т.д.
Не на таких напали. Ленивая и сонная работница паспортного контроля подошла к служебному телефону: "Девчонки, объявите про рейс на Лондон, а то тут бунт..."
Так мы услышали вожделенное объявление. Рейс, оказывается, задерживался по техническим причинам.
Никогда не думал, что наш народ так организован. Делегация к аэрофлотовскому начальству сформировалась в минуту. Угрожая "Аэрофлоту" судом и штрафами, ей удалось только одного: добиться, чтобы по радио объявили о посадке на рейс.
Пассажиры-иностранцы вели себя гораздо индифферентнее. Все-таки в них сразу сразу чувствуется отсутствие серьезных революционных традиций.
Торжествуя, с твердой верой в праведность народного гнева, все загрузились в самолет. После дня, проведенного в аэропорту, спать хотелось чудовищно. И только я плюхнулся в кресло, сон навалился на меня тяжело и душно, как толстая баба в рассказе Леонида Андреева "Ангел".
Сквозь сон я слышал, как запускают двигатели. Прошла стюардесса, считая пассажиров. Сейчас, сейчас вспорхнем...
Вдруг зафонило радио. И я четко услышал: "По вине наземных служб Шереметьева-2 рейс задерживается. Просьба всем срочно покинуть самолет".
Тут начали материться уже иностранцы. Почувствуйте разницу.
Всех пассажиров опять загнали в накопитель. Вожди народных масс помчались к аэрофлотному начальству: "Сколько можно издеваться?!"
Ответ: "Ждем транзитных пассажиров из Токио".
В 22.00 только начинается посадка на рейс Москва--Лондон.
У нас, между прочим, через полчаса состыковочка с рейсом на Париж.
Ничего, отвечают "французской делегации" аэрофлотовские чиновники. Главное -- долететь до Лондона. А там посмотрим. Гарантий, конечно, никаких не даем, но постараемся отправить в Париж. Если нет -- долетите сами. Там все стоит копейки.
Во-первых, я не хочу в Лондон. Во-вторых, я не хочу сам из Лондона лететь в Париж. И наконец, я не хочу платить за это, отвалив кучу денег "Аэрофлоту".
-- А как же трансфер? -- исключительно из вредности задаю вопрос.-- Нас же должны встретить в аэропорту.
-- Ничего, возьмете такси.
Эти милые усталые люди говорили с нами, как с капризными детьми. И лучшее, что мы могли сделать,-- это перестать скандалить и делать так, как велят старшие.
Все понятно. Если "Трансаэро" поможет вашей встрече с ангелами, Домодедово продаст вам билет в авиакассах ада, то "Аэрофлот" -- это путь в никуда за собственные деньги.
Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли -- Москва.
И фиг мы отсюда куда денемся.
Как тот самый компьютерный человечек, который, пометавшись по уровням, после неудачного нажатия клавиши попадает на исходную позицию, я понял: я отсюда никуда не улечу. И не надо.
Где ты, девушка с голубыми волосами?
Я отказался от рейса, позвонив в фирму "Олимпия". Милая девушка предложила мне уехать в Париж через день. Я представил Маню, ее нынешнего мужа, Сеню, который непонятно почему полетел в Лондон. И отказался.
а кому ляторы, а кому таторы.

С некоторых пор разглядывание вывесок доставляет мне извращенное эстетическое удовольствие. Что хотели сказать этим люди?

Лю-ди-и-и!!!

Одиночество в каменных джунглях даже комфортно. И только бредовая вывеска состыкует вас с абсурдом, который и есть изнанка бытия. Читайте надписи на стенах, и на вас, как из форточки, потянет холодком преисподней, безумием и серой.

акку муля торы

Понятно, да? Просто стояки, разделяющие стеклянную витрину, разбили слово на три части.

"К ва

шим

услугам" --

вывеска на ателье. Воистину, чего не пообещает пьяная женщина.

Женское белье "Дикая орхидея". Хичкок какой-то.

АВИАКАССЫ АДА.

Ага. Так и написано. Правильным путем идете, товарищи. Или -- летите в тартарары?

Видимо, тот, кто придумал эту вывеску, имел в виду красивое женское имя. Видимо, ему показалась элегантной аббревиатура, расшифровку которой (Агентство "Домодедовские авиалинии") читай ниже маленькими буковками. Но что написано, то написано. АВИАКАССЫ АДА. Василий Гроссман, помнится, первым обратил внимание на жуткий смысл слова "ГОССТРАХ".

То было начало, товарищи.

И я хотел бы посмотреть на того, кто купит в этих кассах билет.

Вообще, наши авиакомпании как-то очень живо ощущают свою связь с потусторонним миром. Только если одни тянутся к темным силам, другие отчетливо тяготеют к светлым.

Корпоративный гимн "Трансаэро" знаете? Как сейчас, помню приземление в Шереметьеве под жизнерадостное хоровое пение, несущееся из динамиков: "Трансаэро", "Трансаэро", взлетают в небо ангелы".

Короче, все там будем.

Вот за такими размышлениями о смысле жизни застал меня телефонный звонок.

Этот голос я узнал бы из тысячи. Первая любовь, Маня. Девушка с голубыми волосами и ногтями, мечта поэта.

Насчет волос и ногтей -- истинная правда. Манечка стриглась почти под ноль, оставляя на голове короткий ежик, который и раскрашивала в самые прихотливые цвета.

В первом классе мы сидели с Маней Маркиной за одной партой, делились бутербродами и танцевали в школьной самодеятельности польку-бабочку. Тогда у Мани еще были беленькие косички с бантами. После второй четверти мы поцеловались за шкафом в кабинете биологии и поклялись пожениться, как только закончим десятый класс. Свидетелем признаний был школьный скелет без челюсти и левой руки. И учительница биологии, которую угораздило в момент скрепления клятвы поцелуем впереться в класс. Нас рассадили, вызвали родителей. В общем, дальше все неинтересно. Как и дальнейшие Манечкины измены и романы.

Заканчивалось все тем, что она, выкрашенная в фиолетовый или пурпурный цвет, приходила ко мне с бутылкой джина и связкой бананов. Усаживалась в кухне на полу по-турецки. И начинала весело нести своих приятелей. За что я всегда ее любил -- любую жизненную коллизию она воспринимала с любопытством и оптимизмом. И если очередной ее поклонник оказывался ну уж последней сволочью, она, казалось, с радостью естествоиспытателя, пришпиливала эту цветастую бабочку в свою коллекцию, чтобы доверчиво рассказывать случайному посетителю музея о странностях в поведении и размножении.

В первый раз она вышла замуж на полукитайца-полуеврея.

Во второй -- за чеченского боевика. Она приняла мусульманство, обрядилась в длинное платье и повязала голову платком. Более нелепого зрелища я не видел.

Сбежала она от второго мужа через три недели. А потом еще несколько месяцев рассказывала о своей чеченской жизни. О сексуальных подвигах своего мужа. Что у нее было восемь пар бриллиантовых серег. И что у Мовлади Удугова две жены. И ему повезло: они не ссорятся и не ревнуют друг к другу. А вообще, чечены своих жен боятся.

Потом Маня решила уйти в монастырь. Почти год от нее не было ни слуху ни духу. И вот звонок.

-- Маня, ты откуда? -- уже давно я привык все свои беседы с ней начинать с этого вопроса.

С равной вероятностью она могла звонить из Беловежской пущи, с Луны, из вытрезвителя, из ложи Большого театра или из Белого дома.

-- Из Парижа, конечно же. Направо -- Эйфелева башня. Налево -- Лувр.

-- Маня, вы пьяны. Куда за вами приехать? -- печально спросил я. Опять надо тащиться куда-нибудь на окраину и выцарапывать эту дуру из очередного переплета, в который она попала.

-- Правда, из Парижа,-- живо отреагировала Маня.-- Ванька, у меня через пару недель свадьба. Честно сказать, единственный человек, которого я хотела бы здесь видеть, это ты. Все-таки, я выхожу замуж в первый раз...

-- Как в первый раз? Если я не сбился со счета, то в третий.

-- Ой, тот паспорт я давно потеряла. А по новому паспорту в первый. Не морочь мне голову глупостями.

Маня продиктовала мне дату свадьбы и название места, куда я должен прибыть. И сообщила, что будущий ее муж -- миллионер, совладелец довольно крупной фирмы, торгующей недвижимостью, и вообще святой человек.

-- В каком смысле? -- переспросил я.

-- Ну не в том, в каком ты думаешь. С этим делом у него все в порядке.

Отпросившись с работы на три дня, я купил "горящий" тур в Париж в фирме "Олимпия". Обнаружив, что лечу "Аэрофлотом", я порадовался: значит, ни врата ада, ни дружеские объятия ангелов мне не грозят.

В назначенный день, я, как и положено, за два часа до вылета приехал в Шереметьево-2. Первый, кого я там увидел, был первый Манечкин муж Сева, тот самый полукитаец-полуеврей и саксофонист.

-- И ты к Маньке на свадьбу летишь? -- заорал он, как только увидел меня в толпе отъезжающих.-- Пойдем!

Через пару минут я увидел симпатичную и хорошо мне знакомую по Маниным дням рождения компашку -- усевшись на чемоданы, народ пил виски и радостно приветствовал новеньких.

Мы решили не толкаться в очереди и переждать основной наплыв пассажиров. И только когда толпа поредела, мы пристроились в хвост очереди -- сдавать багаж и оформлять посадочные места.

И тут нарисовался он. Представитель "Аэрофлота". Он пришел в скромненькой синей форме с золотыми крылышками, и в его появлении не было ничего эсхатологичного.

Беда мало того что не приходит одна. Она заявляется так попросту, что сразу и не подумаешь, что через пару минут мир обрушится. У Эдгара По смерть, как помнится, носит маскарадный костюм домино. Гадости нашей отечественной селекции обычно выбирают костюмчик госслужащего или официального лица. Хотя, конечно, возможны варианты.

И вот этот представитель "Аэрофлота" с золотыми крыльями объявляет:

-- Господа! Вышло недоразумение. Билетов продано больше, чем мест в самолете. Так что вы никуда не летите.

Как это никуда?

А Париж. Падам, падам, падам-м-м... А свадьба? А вальс Мендельсона? А Маня?

-- И что дальше? -- спросил Сева.

-- Езжайте в гостиницу, ждите,-- сказал человек с крыльями.-- Попробуем отправить вас в Париж транзитом через Лондон.

Стоп. Какой Лондон? Нам не надо в Лондон. Нам надо в Париж. Причем желательно сегодня. Тем более что ни у кого нет британской визы.

Как говорила Маторина, легендарная парикмахерша из "Чародейки" министру внутренних дел (министр захотел постричься и выслал за Маториной свою черную "Волгу"): "Вот вы всегда так. Хочет человек, не хочет, никто не спрашивает. Вы сразу машину высылаете".

-- Ничего страшного. Успокойтесь. Все замечательно,-- сказал посланник "Аэрофлота". (Вот у кого надо брать платные уроки врачам, работающим с буйными больными. Уникальная практика группового тренинга с невменяемыми и разгневанными людьми пропадает, можно сказать, ни за грош. Хотя как сказать. Мы-то деньги за это путешествие заплатили.) -- Посидите в аэропорту Лондона в транзитной зоне. Попробуем отправить вас из Лондона в Париж рейсом Air France. В 18.30 полетите "Аэрофлотом" Москва--Лондон, в 22.30 вылетает Air France. Состыковочка оформлена.

Бешеной собаке десять верст не крюк. Он шел на Одессу, а вышел к Херсону, как поется в народной песне про партизана Железняка. Таки вы посмотрите, где Одесса, а где Херсон. И после этого еще иметь наглость утверждать, что в засаду попался отряд.

Всю нашу тепленькую, клокочущую негодованием компанию отправили отдыхать в гостиницу "Шеротель-Новотель". Номера выделили на четвертом этаже.

Не тут-то было. Прозрачный лифт стойко застрял на втором этаже, как кобель, сбежавший от хозяина, около текущей суки. Пришлось выползти на второй этаж.

О, это была дорога в никуда. Тупик. Комната без окон и дверей. Собственно, ничто так не располагает к мыслям о вечном, как нечто, воплощающее конец.

Пометавшись по слепой комнате с застрявшим лифтом и взбодрив себя виски, мы с Севой (вся компания уехала на другом лифте) почувствовали себя человечками из компьютерной игры, которых прихоть программы вынесла на какой-то другой уровень, где правила игры пока не ясны.

Вдруг, как в той самой компьютерной игре, открылась невидимая дверь -- стоит охранник.

-- Вам что?

Хотел бы я знать ответ на этот вопрос. Мне? Боже мой, мне столько всего... Счастья, свободы, денег. В Париж. В гостиницу. Наконец, выбрав главное, я брякнул:

-- Нам бы на четвертый этаж, в номер.

Не говоря ни слова, охранник повел нас по служебному коридору. Пока очередная стена не разверзлась и мы не оказались в служебном лифте. Вс? -- молча.

Так же молча наш Вергилий нажал на кнопку лифта.

Когда двери закрывались, я видел его бесстрастное лицо.

Ключ--электронная карточка категорически не хотел открывать дверь. Некоторое время мы с Севой колотились около двери. Неожиданно она распахнулась. И стараясь не думать, откуда мы пришли и как нам отсюда уходить, мы ввалились в номер.

В 16.30 нашу уже слегка обезумевшую компанию подобрал микроавтобус и отвез в аэропорт.

На этот раз все шло шустрее. Мы миновали паспортный контроль и гордо проследовали в накопитель.

До 18.30 (время вылета в Лондон) народ развлекался страшными историями про "Аэрофлот". Манина подружка по институту рассказывала, как однажды у самолета отказало шасси и он час болтался в воздухе над Шереметьевом, пока это самое шасси не вылезло. Другая байка была про молодого летчика. В самолете не выключили громкую связь, и все четырнадцать часов до Бали пассажиры могли слышать, какими словами старший пилот называет младшего. Собственно, нельзя было сказать, что публика существенно расширила словарный запас. Просто до этого никто не подозревал, на какой рухляди мы летаем и сколько раз за один полет возникает шанс звездануться.

-- Это что! -- подключился к разговору Сева.-- Я тут в Сочи летел. Старший пилот как объявил свое имя, мне плохо стало. Юрий Чернобыль. Хорошее русское имя.

Все так увлеклись, что не смотрели на часы. Тот факт, что с момента предполагаемого взлета прошло уже полчаса, обнаружили случайно.

Никаких объявлений, однако, не последовало. Ситуация в накопителе начала накаляться. Шутки сменились риторическими восклицаниями, а потом быстро перешли в угрозы.

В 20.00 публика в накопителе начала материться, не стесняясь детей и женщин. Мало того, последние подсказывали слова.

21.00. Все те же, все там же.

Пассажиры беснуются. Делегация наиболее разъяренных требует директора "Аэрофлота", Лужкова, Путина, Ельцина и т.д.

Не на таких напали. Ленивая и сонная работница паспортного контроля подошла к служебному телефону: "Девчонки, объявите про рейс на Лондон, а то тут бунт..."

Так мы услышали вожделенное объявление. Рейс, оказывается, задерживался по техническим причинам.

Никогда не думал, что наш народ так организован. Делегация к аэрофлотовскому начальству сформировалась в минуту. Угрожая "Аэрофлоту" судом и штрафами, ей удалось только одного: добиться, чтобы по радио объявили о посадке на рейс.

Пассажиры-иностранцы вели себя гораздо индифферентнее. Все-таки в них сразу сразу чувствуется отсутствие серьезных революционных традиций.

Торжествуя, с твердой верой в праведность народного гнева, все загрузились в самолет. После дня, проведенного в аэропорту, спать хотелось чудовищно. И только я плюхнулся в кресло, сон навалился на меня тяжело и душно, как толстая баба в рассказе Леонида Андреева "Ангел".

Сквозь сон я слышал, как запускают двигатели. Прошла стюардесса, считая пассажиров. Сейчас, сейчас вспорхнем...

Вдруг зафонило радио. И я четко услышал: "По вине наземных служб Шереметьева-2 рейс задерживается. Просьба всем срочно покинуть самолет".

Тут начали материться уже иностранцы. Почувствуйте разницу.

Всех пассажиров опять загнали в накопитель. Вожди народных масс помчались к аэрофлотному начальству: "Сколько можно издеваться?!"

Ответ: "Ждем транзитных пассажиров из Токио".

В 22.00 только начинается посадка на рейс Москва--Лондон.

У нас, между прочим, через полчаса состыковочка с рейсом на Париж.

Ничего, отвечают "французской делегации" аэрофлотовские чиновники. Главное -- долететь до Лондона. А там посмотрим. Гарантий, конечно, никаких не даем, но постараемся отправить в Париж. Если нет -- долетите сами. Там все стоит копейки.

Во-первых, я не хочу в Лондон. Во-вторых, я не хочу сам из Лондона лететь в Париж. И наконец, я не хочу платить за это, отвалив кучу денег "Аэрофлоту".

-- А как же трансфер? -- исключительно из вредности задаю вопрос.-- Нас же должны встретить в аэропорту.

-- Ничего, возьмете такси.

Эти милые усталые люди говорили с нами, как с капризными детьми. И лучшее, что мы могли сделать,-- это перестать скандалить и делать так, как велят старшие.

Все понятно. Если "Трансаэро" поможет вашей встрече с ангелами, Домодедово продаст вам билет в авиакассах ада, то "Аэрофлот" -- это путь в никуда за собственные деньги.

Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли -- Москва.

И фиг мы отсюда куда денемся.

Как тот самый компьютерный человечек, который, пометавшись по уровням, после неудачного нажатия клавиши попадает на исходную позицию, я понял: я отсюда никуда не улечу. И не надо.

Где ты, девушка с голубыми волосами?

Я отказался от рейса, позвонив в фирму "Олимпия". Милая девушка предложила мне уехать в Париж через день. Я представил Маню, ее нынешнего мужа, Сеню, который непонятно почему полетел в Лондон. И отказался.

а кому ляторы, а кому таторы.

ИВАН ШТРАУХ

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».