24.03.2008 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2008 года: "Глеб ПАВЛОВСКИЙ: «Дикобраз не раздаст своих иголок»"

«Само по себе выдвижение Медведева — явный сигнал нового курса», — считает президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский. Впрочем, уверен он, к «оттепели» это не имеет никакого отношения: «Стране нужна модернизация, а не псевдодемократическая болтовня».

— На ваш взгляд, правы ли те, кто считает, что с приходом к власти Дмитрия Медведева наш ждет некая «оттепель»?
— Давайте уточним термины. «Оттепель» в политическом языке имеет два смысла. Один — исторически однократный, связанный со смертью Сталина в марте 1953 года. Та смерть принесла освобождение живым силам страны и, по мнению многих, спасла страну от еще одной полосы террора. Второе значение «оттепели» — модельное. Его используют для понимания очень разных периодов, от времени после смерти Николая I до ранней перестройки.
Под термином «оттепель» в широком смысле следует понимать определенный тип элитной борьбы. Одна группа в верхах оттесняет другую группу, используя при этом идеологию обнуления всей предыдущей политики. Фактические результаты, достигнутые прошлой администрацией, объявляются нулевыми или просто вредными.
— То есть это «аппаратная оттепель»?
— Обычно действует аппаратная коалиция. Ни одна из групп внутри аппарата не может выиграть в одиночку. Поэтому одна из них организует внеаппаратный «хор» из кадровых резервистов — отставных референтов, выпавших из номенклатуры политиков, но прежде всего — гуманитарных элит, испытывающих эмоциональное голодание. «Старое время» объявляют неактуальным, делают заявку на «новое». Руками «оттепельной коалиции» создается культ личности нового лидера.
— А сам новый лидер не будет против этого возражать...
— Никто из политиков не возразит против того, что его ставки завышаются! Это, если угодно, человеческая природа. «Оттепель» означает иное. Когда программы новой администрации, часто модернизационные программы, подменяются фиктивно «обновленческими», фактически же деструктивными, обструкционистскими. Под лозунгом обновления, под песни дремучих невежд обструкция мимикрирует под «инновацию». Такие дела, кстати, в России бывали неоднократно.
То есть я называю «оттепелью» определенного вида патологию нашей политики, ее самострел. Когда возникает согласие страны на модернизацию, окно захлопывают с воплями «Больше света!». Едва сформированный консенсус по поводу остро необходимых инноваций взламывают, поделив окружение лидера на «либералов» и «консерваторов», «светлых личностей» и «темные силы». По «силам тьмы» развертывают аппаратный огонь под аплодисменты СМИ. Власть раз за разом вынуждают скармливать общественности кого-то из назначенных «консерваторами», сокращая базу поддержки и доламывая программный консенсус. Взамен верхи нашпиговываются «голубями мира» и «либералами», которые почти сразу показывают себя еще более некомпетентным сбродом, чем зубры старого аппарата. Как было у Горбачева под конец. Важное свойство «оттепели» — говорить разрешают только «прогрессивным людям», тем самым — профессиональные дебаты исключены. Нарастает снежный ком хаоса, на самом деле виртуального, и вот наконец с криками «У нас кризис! Силы реакции наступают!» власть вынужденно доламывает свою программную политику.
«Оттепель» в России — это деструктивный сценарий, оргия бросовой номенклатуры. Ее манипуляция по уходу от тягот модернизации страны.
— То есть суммируя то, что вы сказали в «общей» части приговора «оттепели», в «конкретной» части можно сказать, что «оттепель» при Медведеве не состоится?
— Я смотрю на дело так: в политике у вас всегда есть шанс проиграть! Политика рискованна. И главный ее риск — риск замены своей политики на чужую под аплодисменты дураков и предателей. Это риск лидера самому оказаться в дураках. Вопрос на засыпку: есть ли у стратегии Путина—Медведева под условным названием «Россия 2020 года» такие риски? Есть, да еще какие!
Среди них и риск замены модернизационной повестки дня на обструкционистскую по отношению к путинскому результату. Вариант, когда уже состоявшееся будет заново поставлено под вопрос. Включая небывалую степень согласия верхов и низов по поводу политики обновления и программы «2020».
Риск есть еще и потому, что слишком много сил сегодня оставлено вне публичной политики. Путинская команда, не тратя времени на элитные переговоры, шла вперед, мимоходом вытесняя одних, обходя других и попросту забывая о третьих. Из-за этого по аппаратным коридорам в поисках нового барина бродит масса забытых фирсов. Конечно, есть силы в аппарате (причем на всех этажах, включая верхние), которые осознанно заинтересованы в хаосе. В первую очередь это люди, которым нужно «утопить» свои слишком тяжкие «хвосты», коррупционные или иные. В «оттепели» очень просто прятать прошлое. Едва переходишь на сторону «прогресса», у тебя не спросят, чем ты занимался в прежнюю эпоху.
Так что риск есть — риск всплеска псевдодемократической болтовни, в которой может быть заболтано все или почти все.
— Наличие рисков, о которых вы говорите, не противоречит тезису о достигнутой нами стабильности?
— Любая стабильность имеет свой трюм и машинное отделение. Это нам только кажется, что все стабильно само собой. На самом деле стабильность — это труд по ее поддержанию. Если в трюме пробоина или, например, дали порулить леди из каюты первого класса, все вдруг станет нестабильно. Но, разумеется, бедствие объяснят происками «темных сил», с которыми нужно развернуть борьбу за либерализацию.
— Медведев во время избирательной кампании и до нее, позиционировал себя в качестве политика молодого и либерального. То есть он сам провоцировал подобные ожидания?
— Вообще-то в России сложился прочный консенсус по вопросам свободы. Путин не смог бы действовать, если бы не опирался на него. И не надо быть каким-то особым либералом, чтобы выступать за то же, за что и все, — свободу торговой, культурной, социальной и политической деятельности, за свободу слова. Медведев сформулировал это в тезисе здравого смысла — «Свобода лучше, чем несвобода». Это столь же путинское здравомыслие. Свободные люди сегодня требуют быстрой и глубокой модернизации России. Модернизации, которую в принципе можно проводить только сильной рукой! Не «силовой» в ведомственном смысле — подчеркиваю, — а просто сильной. А по-другому ее провести нельзя. «Другое» — это русская болтовня про прогресс. И, я думаю, Медведев хорошо чувствует разницу.
— Но стилистические различия Путина и Медведева налицо: второй выглядит большим либералом, чем первый...
— Имиджевый диссонанс у них, безусловно, есть. Их стили даже поколенчески разные. Медведев такой логичный, рационалистический. Он, я думаю, хорошо считывается влиятельными и уже массовыми офисными слоями, «менеджериатом», а также теми, кто сам себя у нас называет средним классом (а это почти 40%). Медведевский стиль скучноват, он менее триумфалистский, немилитарный, зато предполагает контроль исполнения. И аппарат скоро ощутит на себе его руку, не слишком «либеральную». Что значит ускоренное институциональное строительство, если не «диктатура для аппарата»? Вот почему та часть аппарата, которая «знает, чье мясо съела», не против небольшой бузы. А может быть, и большой. Кто как.
— Зачем тогда Медведев сознательно позиционирует себя в качестве большего либерала, чем Путин? Причем, вероятно, с подачи самого Путина...
— Само по себе выдвижение Дмитрия Медведева — это стратегический сигнал Владимира Путина. Он хотел ужесточить вектор новой политики, одновременно ее одушевляя, но, главное, расширяя ее общественное основание. Медведев принимает путинский пас, но теперь ему необходимо выстроить свое, новое лидерство.
Путин заключил прочное «соглашение со страной», но это был именно контракт с массами, а не с «элитами» — даже слово это Путин всегда пишет в кавычках! Он действовал как лидер-авангардист, и массовая поддержка позволяла ему сколь угодно далеко уходить вперед, отрываясь от частных интересов. Теперь настало время включения в этот диалог групп, которые в него не были включены. А «оттепельный» гвалт направлен как раз на то, чтобы некая сплоченная коалиция заняла первые места у окошечка власти.
— Можно ли считать, что недавняя встреча Путина с Явлинским — как раз такого рода сигнал ранее «выключенным» из процесса элитным группам?
— Я думаю, да. В качестве сигнала — да. Ведь Путин прекрасно знает, как любые его публичные действия считываются. Это смешно понимать так, что Путин вдруг решил отказаться от ставки на «Единую Россию» в пользу «Яблока» или какой-либо рыхлой коалиции сил. Дикобраз не раздаст своих иголок. Путин исключает возврат в 1990-е, что является паролем тех, кто нас терзает мечтами «оттепели».
Медведеву непременно предстоит утверждение своего лидерства. Но это утверждение не пойдет в виде идиотской борьбы с Путиным, как ему уже рекомендуют со всех сторон. Лидерство — это новое прочтение нужного для страны. И, если честно, возможный успех Медведева — в более жестком прочтении путинской повестки дня. Свобода — это сила. Мы вступаем, если угодно, в другую силовую эпоху, где многие из нынешних «силовиков», раскормленных и обленившихся, окажутся малопригодны. Им тоже придется модернизироваться. В центре политики — борьба за компетентное управление, за сильные, беспрекословно признаваемые институты правового государства Россия. Борьба за компетентность. Эта борьба и определит политический стиль Дмитрия Медведева.