Архивная публикация 1998 года: "Инна Кунина. Как построить знаменитого врача"
Ее муж, Александр Семенович Бронштейн, президент ЦЭЛТ, считает, что строительный талант у нее в крови.Времени не было, назавтра они улетали. Она в Мадрид, он -- в Париж (уже в восемнадцатый раз!), где они договорились встретиться. Поэтому беседа неожиданно получилась в этаком "новом русском" духе -- субботним утром, на ходу, в кабине их "Гранд чероки" по пути из московской квартиры в загородный дом. Перед этим были сборы. "Инна, ну где же мой свитер, наконец?!" -- театрально восклицал он. "Там же, где всегда, Саша",-- отвечала она с ленивой усмешечкой. Такой маленький домашний театр для двоих, обычное дело.
Саша -- это Александр Семенович Бронштейн, владелец Центра эндохирургии, литотрипсии и терапии, самой крупной частной клиники Москвы. Инна -- Инна Владимировна Кунина, архитектор, дизайнер, которому многие наши состоятельные современники обязаны интерьерами своих престижных московских квартир и загородных особняков. Московская квартира и дача супругов обставлены с европейским вкусом и сдержанностью. Без позолоченных унитазов и кухонь за сорок тысяч долларов, которые так любят клиенты Куниной.
Александр Зотиков: Инна Владимировна, как давно вы стали заниматься частными заказами?
Ирина Кунина: В начале перестройки. Правительство Москвы заказало нам тогда первый элитарный коттеджный поселок на левом берегу Москвы-реки. Он не был построен: оказалось, что там охранная зона, к тому же было большое сопротивление народа. А потом один юноша из правительства Москвы стал за проценты приводить мне заказчиков. Это были молодые люди, и я им строила первые очень дорогие коттеджи.
А.З.: То есть клиенты вас передают "по цепочке"?
И.К.: Да, причем сейчас те, кому я делала квартиры пять лет назад, приходят по второму разу.
А.З.: Сколько частных заказов вы уже выполнили?
И.К.: Если считать только коттеджи, немного, может быть, десятка два. Хотелось бы больше, потому что коттеджи -- это самая интересная работа. Правда, тут в полный рост встает проблема дурного вкуса заказчика, которую очень трудно разрешить.
Существуют определенные законы стилистики и формы, соответствующие данному времени.
Я вот сегодня Саше говорила, что какая-нибудь эпоха Возрождения очень высоко держала планку воспитанности общества. И сама материальная среда была подготовлена для восприятия красоты. Очень высокая планка. Даже в провинции. А у нас планка опущена так, что ее можно просто перешагнуть.
Вот и частная застройка могла бы стать украшением Подмосковья, а вместо этого люди строят какие-то чудовищные сундуки! Все хотят быть баронами, иметь замки с башнями и крепостными стенами, и мало кто стремится соответствовать сегодняшнему дню.
А.З.: Может быть, в этом и есть соответствие сегодняшнему дню -- желание почувствовать себя в крепости, в безопасности... Скажите, вы дорогой архитектор?
И.К.: Недешевый. Особенно если мне нужны услуги смежников. Кроме того, есть еще один момент: у меня бригада. Если бы я работала одна, то получала бы гораздо больше.
А.З.: А где вы работаете, что называется, официально?
И.К.: Я по натуре мамонт, всю жизнь проработала в одном месте, куда меня распределили после института. Теперь это звучит как Институт реконструкции исторических городов. Я главный архитектор проекта.
А.З.: А как вы познакомились с Александром Семеновичем, помните?
И.К.: О, это очень забавная история. Мы оба уже были взрослыми людьми, каждый со своей биографией за плечами. У Александра Семеновича за шесть лет до нашей встречи умерла первая жена, он один воспитывал дочь, Юлю. А я была свободная девушка, и, поскольку после смерти папы мы с мамой остались вдвоем, нужно было зарабатывать (мой папа был инженер, герой Антарктики, вместе с Юханом Смуулом участвовал в первых полярных экспедициях). Я не брезговала никакой работой: кому-то перспективу сделать, чертежи, даже кофточки вязала на заказ -- надо было как-то жить. Причем я привыкла жить нормально, три раза в год отдыхать. Зимой ехала в горы, весной -- в Крым, а летом еще куда-нибудь. Вообще я очень любила мотаться по стране -- Север, Кавказ, Средняя Азия, очень много работала в Бухаре...
Да, так вот, это был 1973 год, 7 ноября. Все люди праздновали, а я сидела дома над какой-то халтурой. Позвонила подруга: "Приезжай к нам!" Я сначала отказалась, а потом разозлилась: другие гуляют, а я что же? Поехала. А там наш юноша, Александр Семенович, кстати, с дамой. Правда, когда они все той же компанией на следующий день явились ко мне с песнями и плясками, он был уже один.
А.З.: Куда девушку дели, Александр Семенович?
Александр Бронштейн: Когда я увидел Инну, то сразу понял: эта -- моя. Зачем же мне другая?
И.К.: Повезли меня в "Пекин", потом еще куда-то. А я потихоньку сбежала. На следующий день начались ухаживания: то, се, ликер "Вана Таллин".
А.Б.: Подумаешь, "Вана Таллин"! Хотя, конечно, у меня у самого тогда мало что было.
А.З.: А вы тогда кто были, Александр Семенович?
А.Б.: Солидный человек: 250 рублей зарплаты, старший научный сотрудник в Институте проктологии, дипломированный кандидат наук... И представляете, она, вшивота, которая по ночам вяжет кофточки, мне отказывает! Мне! Королю! Я, говорит, свободная женщина. У меня, говорит, племянник, племянница, они мне как дети...
И.К.: Я действительно дорожила своей свободой. А кроме того, мне казалось, что герой "не мой".
А.З.: Почему?
И.К.: Я была жутким снобом, привыкла вращаться в очень узком кругу, как правило, архитекторов. Но жизнь, конечно, ломает рамки снобизма.
А.З.: То есть в итоге герой оказался "тот"?
И.К.: Нет, просто он раздвинул рамки моего снобизма, я именно на это и намекаю. Александр Семенович, конечно, танк, против него устоять невозможно.
А.Б.: Расскажи лучше, как я тебя охмурил.
И.К.: Наступал Новый год, а под Новый год у меня день рождения. Александра Семеновича я специально не пригласила. И тогда утром он мне прислал своего друга с мешком (!) гвоздик... Точнее, с рюкзаком. Надо сказать, меня это сразу переориентировало.
А.З.: Подкупила широта жеста?
И.К.: Да, широта и трогательность. Я была тронута необыкновенно.
А.Б.: Архитектор ей мог подарить всего одну гвоздику и потом взять за это деньги.
И.К.: Ну зачем так, Саша, это неправильно.
А на следующий день был Новый год. И вот тут я, дрогнув, приехала к Александру Семеновичу в гости.
А.Б.: И я понял, что победил. На следующий день мы с Юлей должны были уезжать в Бакуриани. А мне уже так хотелось остаться...
А.З.: Что потом?
И.К.: Потом началась непростая семейная жизнь. Юля, Сашина дочка, была сложной девочкой. С одной стороны, очень хрупкий был организм, сложная психика. С другой стороны -- работяга, очень способная и очень тщеславная девочка. Потом родилась наша Машка -- недоношенной и слабенькой, в семь месяцев. Я в свои 34 года оставалась очень легкомысленной и позволяла себе не понимать, что, нося ребенка, нужно относиться к себе, как к вазе. Бегала, прыгала, в бадминтон играла -- в общем, идиотка. Накануне родов поехала с подругой на девичник, перед этим с Юлькой пять часов в Институте косметологии в очереди просидела. А наутро меня увезли и в родах только определили, что у меня двойня. В общем, мальчик не выжил.
А.З.: Где поселились молодожены?
И.К.: Сначала в квартире Александра Семеновича на Речном. Когда родилась Машка, все переехали ко мне, на Войковскую. Юля с моей мамой в одной комнате, мы втроем -- в другой. У мамы были сложные отношения с Юлькой, но, надо отдать должное Саше, при всей своей эмоциональности, часто несдержанности он всегда был необыкновенно терпим к моей маме. Уважение друг к другу у нас было всегда, поэтому семейная жизнь сложилась счастливо.
А.З.: А представления о материальном достатке у вас совпадали?
И.К.: Мы были тогда настолько скромны и настолько привыкли собственным горбом зарабатывать, в общем, небольшие деньги... Мы же все родом из коммунизма.
А.З.: А сейчас, когда Александр Семенович известный доктор и предприниматель? Как вообще изменилась ваша жизнь с тех пор? Круг знакомств?
И.К.: Круг старых друзей незыблем. Появились новые друзья -- Лившиц, Сатаров, Краснов, Батурин, Пихоя. С одной стороны, это известные фамилии, но для нас это очаровательные люди, интеллигентные и очень близкие по духу. Между нами нет дистанции, при том, что мне не нужно им подыгрывать, и уж тем более им не нужно подыгрывать мне.
Мне кажется, глобальных изменений произойти не может, потому что мы люди сформировавшиеся и менять что-то нам уже трудно. Я как любила набивать дом всякими горшками, черепками и вазами, так и сейчас люблю. Только раньше тащила их из Бухары, а теперь из Италии. Я не могу стать "новым русским". Больше того, мы все родом из нищеты, и нищенскую психологию даже при наличии возможностей очень трудно преодолеть. Я не умею быть богатой.
А.З.: Что, по-прежнему привычно по вечерам вяжете кофточки на заказ?
И.К.: Нет, конечно. Но, кстати, одеваться легче не стало -- из-за рецидивов все той же нищенской психологии. Дешевое носить уже не хочется, а купить дорогое рука не поднимается.
А.З.: Вы говорите об этом с гордостью или с сожалением?
И.К.: Просто констатирую факт. Но стараюсь бороться с собой.
Ее муж, Александр Семенович Бронштейн, президент ЦЭЛТ, считает, что строительный талант у нее в крови.Времени не было, назавтра они улетали. Она в Мадрид, он -- в Париж (уже в восемнадцатый раз!), где они договорились встретиться. Поэтому беседа неожиданно получилась в этаком "новом русском" духе -- субботним утром, на ходу, в кабине их "Гранд чероки" по пути из московской квартиры в загородный дом. Перед этим были сборы. "Инна, ну где же мой свитер, наконец?!" -- театрально восклицал он. "Там же, где всегда, Саша",-- отвечала она с ленивой усмешечкой. Такой маленький домашний театр для двоих, обычное дело.
Саша -- это Александр Семенович Бронштейн, владелец Центра эндохирургии, литотрипсии и терапии, самой крупной частной клиники Москвы. Инна -- Инна Владимировна Кунина, архитектор, дизайнер, которому многие наши состоятельные современники обязаны интерьерами своих престижных московских квартир и загородных особняков. Московская квартира и дача супругов обставлены с европейским вкусом и сдержанностью. Без позолоченных унитазов и кухонь за сорок тысяч долларов, которые так любят клиенты Куниной.
Александр Зотиков: Инна Владимировна, как давно вы стали заниматься частными заказами?
Ирина Кунина: В начале перестройки. Правительство Москвы заказало нам тогда первый элитарный коттеджный поселок на левом берегу Москвы-реки. Он не был построен: оказалось, что там охранная зона, к тому же было большое сопротивление народа. А потом один юноша из правительства Москвы стал за проценты приводить мне заказчиков. Это были молодые люди, и я им строила первые очень дорогие коттеджи.
А.З.: То есть клиенты вас передают "по цепочке"?
И.К.: Да, причем сейчас те, кому я делала квартиры пять лет назад, приходят по второму разу.
А.З.: Сколько частных заказов вы уже выполнили?
И.К.: Если считать только коттеджи, немного, может быть, десятка два. Хотелось бы больше, потому что коттеджи -- это самая интересная работа. Правда, тут в полный рост встает проблема дурного вкуса заказчика, которую очень трудно разрешить.
Существуют определенные законы стилистики и формы, соответствующие данному времени.
Я вот сегодня Саше говорила, что какая-нибудь эпоха Возрождения очень высоко держала планку воспитанности общества. И сама материальная среда была подготовлена для восприятия красоты. Очень высокая планка. Даже в провинции. А у нас планка опущена так, что ее можно просто перешагнуть.
Вот и частная застройка могла бы стать украшением Подмосковья, а вместо этого люди строят какие-то чудовищные сундуки! Все хотят быть баронами, иметь замки с башнями и крепостными стенами, и мало кто стремится соответствовать сегодняшнему дню.
А.З.: Может быть, в этом и есть соответствие сегодняшнему дню -- желание почувствовать себя в крепости, в безопасности... Скажите, вы дорогой архитектор?
И.К.: Недешевый. Особенно если мне нужны услуги смежников. Кроме того, есть еще один момент: у меня бригада. Если бы я работала одна, то получала бы гораздо больше.
А.З.: А где вы работаете, что называется, официально?
И.К.: Я по натуре мамонт, всю жизнь проработала в одном месте, куда меня распределили после института. Теперь это звучит как Институт реконструкции исторических городов. Я главный архитектор проекта.
А.З.: А как вы познакомились с Александром Семеновичем, помните?
И.К.: О, это очень забавная история. Мы оба уже были взрослыми людьми, каждый со своей биографией за плечами. У Александра Семеновича за шесть лет до нашей встречи умерла первая жена, он один воспитывал дочь, Юлю. А я была свободная девушка, и, поскольку после смерти папы мы с мамой остались вдвоем, нужно было зарабатывать (мой папа был инженер, герой Антарктики, вместе с Юханом Смуулом участвовал в первых полярных экспедициях). Я не брезговала никакой работой: кому-то перспективу сделать, чертежи, даже кофточки вязала на заказ -- надо было как-то жить. Причем я привыкла жить нормально, три раза в год отдыхать. Зимой ехала в горы, весной -- в Крым, а летом еще куда-нибудь. Вообще я очень любила мотаться по стране -- Север, Кавказ, Средняя Азия, очень много работала в Бухаре...
Да, так вот, это был 1973 год, 7 ноября. Все люди праздновали, а я сидела дома над какой-то халтурой. Позвонила подруга: "Приезжай к нам!" Я сначала отказалась, а потом разозлилась: другие гуляют, а я что же? Поехала. А там наш юноша, Александр Семенович, кстати, с дамой. Правда, когда они все той же компанией на следующий день явились ко мне с песнями и плясками, он был уже один.
А.З.: Куда девушку дели, Александр Семенович?
Александр Бронштейн: Когда я увидел Инну, то сразу понял: эта -- моя. Зачем же мне другая?
И.К.: Повезли меня в "Пекин", потом еще куда-то. А я потихоньку сбежала. На следующий день начались ухаживания: то, се, ликер "Вана Таллин".
А.Б.: Подумаешь, "Вана Таллин"! Хотя, конечно, у меня у самого тогда мало что было.
А.З.: А вы тогда кто были, Александр Семенович?
А.Б.: Солидный человек: 250 рублей зарплаты, старший научный сотрудник в Институте проктологии, дипломированный кандидат наук... И представляете, она, вшивота, которая по ночам вяжет кофточки, мне отказывает! Мне! Королю! Я, говорит, свободная женщина. У меня, говорит, племянник, племянница, они мне как дети...
И.К.: Я действительно дорожила своей свободой. А кроме того, мне казалось, что герой "не мой".
А.З.: Почему?
И.К.: Я была жутким снобом, привыкла вращаться в очень узком кругу, как правило, архитекторов. Но жизнь, конечно, ломает рамки снобизма.
А.З.: То есть в итоге герой оказался "тот"?
И.К.: Нет, просто он раздвинул рамки моего снобизма, я именно на это и намекаю. Александр Семенович, конечно, танк, против него устоять невозможно.
А.Б.: Расскажи лучше, как я тебя охмурил.
И.К.: Наступал Новый год, а под Новый год у меня день рождения. Александра Семеновича я специально не пригласила. И тогда утром он мне прислал своего друга с мешком (!) гвоздик... Точнее, с рюкзаком. Надо сказать, меня это сразу переориентировало.
А.З.: Подкупила широта жеста?
И.К.: Да, широта и трогательность. Я была тронута необыкновенно.
А.Б.: Архитектор ей мог подарить всего одну гвоздику и потом взять за это деньги.
И.К.: Ну зачем так, Саша, это неправильно.
А на следующий день был Новый год. И вот тут я, дрогнув, приехала к Александру Семеновичу в гости.
А.Б.: И я понял, что победил. На следующий день мы с Юлей должны были уезжать в Бакуриани. А мне уже так хотелось остаться...
А.З.: Что потом?
И.К.: Потом началась непростая семейная жизнь. Юля, Сашина дочка, была сложной девочкой. С одной стороны, очень хрупкий был организм, сложная психика. С другой стороны -- работяга, очень способная и очень тщеславная девочка. Потом родилась наша Машка -- недоношенной и слабенькой, в семь месяцев. Я в свои 34 года оставалась очень легкомысленной и позволяла себе не понимать, что, нося ребенка, нужно относиться к себе, как к вазе. Бегала, прыгала, в бадминтон играла -- в общем, идиотка. Накануне родов поехала с подругой на девичник, перед этим с Юлькой пять часов в Институте косметологии в очереди просидела. А наутро меня увезли и в родах только определили, что у меня двойня. В общем, мальчик не выжил.
А.З.: Где поселились молодожены?
И.К.: Сначала в квартире Александра Семеновича на Речном. Когда родилась Машка, все переехали ко мне, на Войковскую. Юля с моей мамой в одной комнате, мы втроем -- в другой. У мамы были сложные отношения с Юлькой, но, надо отдать должное Саше, при всей своей эмоциональности, часто несдержанности он всегда был необыкновенно терпим к моей маме. Уважение друг к другу у нас было всегда, поэтому семейная жизнь сложилась счастливо.
А.З.: А представления о материальном достатке у вас совпадали?
И.К.: Мы были тогда настолько скромны и настолько привыкли собственным горбом зарабатывать, в общем, небольшие деньги... Мы же все родом из коммунизма.
А.З.: А сейчас, когда Александр Семенович известный доктор и предприниматель? Как вообще изменилась ваша жизнь с тех пор? Круг знакомств?
И.К.: Круг старых друзей незыблем. Появились новые друзья -- Лившиц, Сатаров, Краснов, Батурин, Пихоя. С одной стороны, это известные фамилии, но для нас это очаровательные люди, интеллигентные и очень близкие по духу. Между нами нет дистанции, при том, что мне не нужно им подыгрывать, и уж тем более им не нужно подыгрывать мне.
Мне кажется, глобальных изменений произойти не может, потому что мы люди сформировавшиеся и менять что-то нам уже трудно. Я как любила набивать дом всякими горшками, черепками и вазами, так и сейчас люблю. Только раньше тащила их из Бухары, а теперь из Италии. Я не могу стать "новым русским". Больше того, мы все родом из нищеты, и нищенскую психологию даже при наличии возможностей очень трудно преодолеть. Я не умею быть богатой.
А.З.: Что, по-прежнему привычно по вечерам вяжете кофточки на заказ?
И.К.: Нет, конечно. Но, кстати, одеваться легче не стало -- из-за рецидивов все той же нищенской психологии. Дешевое носить уже не хочется, а купить дорогое рука не поднимается.
А.З.: Вы говорите об этом с гордостью или с сожалением?
И.К.: Просто констатирую факт. Но стараюсь бороться с собой.
АЛЕКСАНДР ЗОТИКОВ
Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".
