Архивная публикация 2008 года: "Как остров острову"
Российская экономика сегодня — это остров стабильности на фоне беспокойного глобального мира. Но остров, тесно связанный с «материком». Такова была основная тема прошедшего в Лондоне 20—22 апреля Российского экономического форума.
Ничего личного. Только финансовое
Нынешний форум, 11-й по счету, имел несколько отличительных черт. Первая — формат. Впервые форум проходил под названием Russia Investment RoadShow, что, собственно, и определяло другие его особенности. Новые рамки форума позволяли, с одной стороны, подчеркнуть все актуальные достоинства российской экономики и ее новые возможности, а с другой — избежать щекотливых общеполитических тем, равно как и размышлений об удручающих двусторонних отношениях России и Великобритании. Как говорят в англосаксонском мире, just business, nothing personal. Впрочем, о разрыве между высокой активностью британского капитала и имиджем России в глазах британцев тоже говорили на отдельной секции (см. «Наша главная проблема в том, что мы белые»).
Второй особенностью форума стал лейтмотив практически всех выступающих: говорили не просто о России, а о России как участнике глобального рынка. Рынка капитала, товарных потоков, человеческих ресурсов, но, соответственно, и рисков. Это был благодатный лейтмотив, поскольку именно на этом фоне Россия смотрится краше других. The rise of Russia — подъем России, один из участников так и сказал.
Наиболее емко суть происходящего выразил глава РСПП Александр Шохин: «Россия — это остров стабильности». Но, добавил он, «Россия может предложить не только тихую гавань, где можно переждать мировую нестабильность». Еще Россия может предложить реализацию глобальных и долгосрочных проектов, поскольку теперь она — «глобальный игрок», а «российские компании — полноправные игроки на мировом рынке». Тут он ловко сравнил Россию с Америкой, и сравнение, конечно, было не в пользу последней. По Шохину, налицо преемственность «политического и экономического курса». «Есть определенность по целям», а дискуссия ныне ведется внутри бизнес-сообщества только по механизмам и инструментам достижения этих целей. В отличие от Америки, где до сих пор неизвестно «не только имя», но и экономические инструменты, которые будут применяться при новом президенте. Дальше Шохин позволил себе воспользоваться «российским сленговым языком»: «На одном поле эти кандидаты вряд ли сядут в будущем».
А вот Россия — совершенно иное дело, все кандидаты сидят на одном поле и демонстрируют готовность сидеть на нем и дальше. И это особенно важно с учетом не только турбулентного мира, но и сбоев, которые демонстрируют финансовые, торговые и вообще экономические регуляторы, поскольку создавались они порядка 60 лет назад для другого мира. В качестве примеров Шохин привел Валютный фонд, Всемирный банк, Всемирную торговую организацию, ООН. У одних не получается завершить Дохийский раунд переговоров, у других — сократить разрыв между развивающимися и богатыми странами, мнение третьих вообще игнорируют. Поэтому ныне все большую роль в мире играет индивидуальный вес страны и ее возможность действовать сообразно создавшейся ситуации, оперативно определив союзников и собственные цели. Тут, впрочем, Шохин лишь повторил то, что уже давно звучит в комментариях внешнеполитических аналитиков: повышающаяся роль ad hoc коалиций. То есть не постоянных хуралов типа ООН или Валютного фонда, а оперативных сообществ «для этого», на время.
Наши деньги
В сущности, и сам форум строился по принципу ad hoc. Так, много выступлений было посвящено именно макроэкономической стабильности, достигнутой в России. Петр Авен, президент Альфа-банка, вынул из архивов свою же презентацию на лондонском форуме 2000 года, чтобы сравнить, как изменилось экономическое положение России за это время. Тогда: «Экономическая ситуация была кардинально другой». Сейчас: «Население стало жить фундаментально лучше». Тогда оттоком капитала «пугали детей»; иностранные инвестиции практически отсутствовали; «банки нормально не работали»; было полное недоверие к рублю. Авен помянул Коха, который, приезжая в Америку, говаривал, что ему нравится в Штатах, потому что «там принимают наши деньги». Ну, то есть доллары. Ныне же в России основное средство накопления — рубли. Даже с ликвидностью, сказал Авен, проблем особых не наблюдается; так что если «сами не совершим ошибок, проблем быть не должно».
Правда, чуть позже оказалось, что проблемы все-таки есть. И хотя, конечно, «новые стандарты потребления формируются на наших глазах» (квартиры, машины, дачи и вообще потребительский бум, рост рождаемости и снижение смертности), оказывается, что блестящих макроэкономических показателей для блестящей жизни и мирового лидерства недостаточно.
Измерение качества
Пожалуй, это еще одна особенность форума: да, не говорили о политике и России вообще. Но все же, говоря о том, чем бы сейчас стоило России и российскому правительству заняться, сходились примерно на одном. Наступает время инфраструктуры, период качественных измерений. Дороги, инновационные проекты, импорт технологий. А дальше — кропотливая работа по улучшению (а по-хорошему — коренной реформе) здравоохранения, формированию пенсионной системы, которая после многочисленных попыток придать ей человеческий вид опять обросла несуразностями. В общем, всего того, что отвечает человеческим «ожиданиям другого качества жизни». И всего того, что, собственно, и поможет назвать Россию не просто сильной, стабильной, перспективной и еще какой, но и цивилизованной.
Хотя пока не очень понятно, как эта проблема, которая становится все актуальнее для России, будет разрешена. С одной стороны — колоссальный рост внутреннего потребления, сопряженный с огромными бюджетными расходами (они так и не уменьшились, констатировали участники форума) и числом бюджетников, которых ныне в России уже столько, сколько было в Советском Союзе. С другой — этот рост порождает три основные проблемы. Первая — те самые уже упомянутые новые ожидания, которые — и это второе — пока как-то не сильно удовлетворяются, потому что — и это третье — заявленная инновационная модель развития, с учетом такого количества денег в стране, дивных макропоказателей и общей благости, может и не реализоваться. Недаром все говорят о феноменальных цифрах импорта, а не о собственном производстве. Недаром одной из проблем, немногими упомянутой, но все же упомянутой, становится роль более мелких участников рынка. Сегодня основными инвесторами в России являются государство и крупные корпорации. Нужны еще средние и малые предприятия.
Манифесты и глаголы
Когда разговор переходит от общего к частному, тут и прорывается истинное беспокойство как российских бизнесменов, так и иностранных. Вот, к примеру, председатель правления Barclays Capital Xанс-Йорг Рудлофф проникновенно говорил о том, что ныне главная мировая опасность — инфляция. Да, финансовая турбулентность — вещь очень серьезная, одна из самых больших неприятностей финансовой системы за последние 20, 30, а то и 40 лет. В ближайшее время усилится борьба за капитал, регуляторам придется поработать, чтобы почистить рынки от спекулятивных сделок, ужесточить правила и при этом сохранить гибкость. Россия же смогла пройти самый тяжелый период без потрясений благодаря профессионализму и собственным внутренним средствам. Но главная проблема — «люди не хотят замечать инфляцию». (Об угрозе инфляции как одной из основных проблем для всех развитых и развивающихся экономик мира говорили многие участники форума.) И она «особо опасна для не достигших зрелого состояния экономик», — подчеркнул Рудлофф. Те, кто сейчас не думает об инфляции, заплатят высокую цену, добавил финансист, потому что тогда «инфляционные ожидания встроятся в систему, и только чрезвычайные меры смогут решить проблему».
Представитель глобального финансового института говорил о глобальных вещах. Но под конец, возвращаясь к теме России, не выдержал и пискнул: «А еще при слияниях и поглощениях мы бы иногда хотели видеть некоторую промышленную логику, а не логику контроля и расширения империй» и «было бы замечательно», если бы наступило «верховенство закона, о чем говорил российский президент».
Действительно, пусть и очень аккуратно, исключительно в сослагательном наклонении (типично британское построение фразы — «было бы хорошо, если бы вы…») иностранные инвесторы вновь и вновь возвращались к теме российского правосудия, возможности защитить права собственности, колоссальным административным барьерам и непрозрачности многих правил, особенно лицензионных. Представитель более прямолинейных немцев Рейнер Хартман, глава российского представительства E.ON Ruhrgas упомянул цели, озвученные российским руководством, — создать такую привлекательную модель, которой другие страны захотят следовать. И добавил: улучшение инвестиционного климата нужно подтверждать не только словами и замечательными речами, но и реальными делами. Иначе это будет просто манифест.
| Наша главная проблема в том, что мы белые Одной из тем экономического форума стала дискуссия о том, почему так расходятся объемы иностранных инвестиций в Россию и страновой имидж в глазах европейцев, особенно северных. Кстати, примечательно, что продолжение «имиджевой» дискуссии обещано на Питерском экономическом форуме (он пройдет в Северной столице 6—8 июня). Участники обсуждения пытались ответить на вопрос, почему существует такой разрыв между деньгами и взглядами и должна ли в принципе Россия заниматься своим имиджем. Один из участников заметил, что «никто так не формирует имидж страны, как позитивно настроенное население». Правда, он не уточнил, к кому или чему население должно быть настроено позитивно. Потому что если говорить о нынешней российской ситуации, то в целом к самим себе любимым, а особенно к своим правителям, российское население настроено куда как позитивно. Только в глазах других это вызывает, скорее, еще большую настороженность, нежели симпатию. Дескать, если ИМ нравится ЭТО… Нужно признать, российские участники дискуссии не пытались отрицать ни фактов странноватых судебных решений, ни тотальной непрозрачности госрешений и поступков, ни коррупции, ни «маски-шоу». Глава фонда «Русский мир» Вячеслав Никонов озвучил то, о чем все думали: «Ничто так не портит текущий имидж России, как сама Россия… У нас могут быть замечательные финансовые органы и замечательная финансовая политика. Но вдруг заместитель министра финансов оказывается в тюрьме…» (Кстати, замминистра финансов, к которому перешли пока полномочия Сторчака, выступал на форуме, но у него все время был такой грустный вид, что его хотелось пожалеть. То ли он переживал за инфляцию, то ли еще за что…) Впрочем, Никонов разделил две проблемы: наши собственные деяния, которые в наших руках, и тут нечего на соседей пенять, и восприятие России частью Европы (потому что «в Китае и Индии у нас хороший имидж — а это уже половина человечества»). К примеру, если проанализировать английские газеты, то окажется, что и 10, и 200 лет назад они писали о России как об империалистической диктатуре, а что касается предоставления политического убежища, то начали они тоже не с героев сегодняшних дней. Сто лет назад его давали боевым эсерам, бежавшим из России после совершенных ими терактов. Притом что тогда Россия была союзницей Англии по Антанте, по-доброму британские газеты о ней все равно не отзывались. Тут он прав: последние 200 лет Англия давала приют полякам и французам, русским и китайцам. Все гонимые (в силу тех или иных причин) на родине хоронились, как правило, на берегах Англии... Так вот европейское восприятие России — комплексное, и строится оно на множестве факторов — исторических, ментальных, культурных, экономических и т.д. И здесь Никонов дал очень образное объяснение: «Главная проблема в глазах западных людей в том, что русские — белые». Если бы мы были синими, зелеными, арабами, китайцами — никаких проблем, разъяснял политолог. Тогда к нам сразу бы относились по-другому. Но раз мы белые, значит, «должны быть такими же» (как западные люди). «А от русского человека следуют другие реакции». Потому что у русских, считает Никонов, все равно «другой культурный код». «Мы принадлежим к европейской семье, но мы больше, чем Европа». Именно поэтому мы не можем вступить ни в Евросоюз, ни в НАТО — мы «слишком большие и слишком русские». Поэтому обречены оставаться сами с собой. Дай Бог, чтобы это «одиночество» пошло России во благо, а не во вред. Потому что, в принципе, каждая нация питается своей уникальностью. Вопрос в том, порождает ли она энергию созидания и взаимоуважения, или существует как оправдание собственной косности и пренебрежения к окружающим. |
Российская экономика сегодня — это остров стабильности на фоне беспокойного глобального мира. Но остров, тесно связанный с «материком». Такова была основная тема прошедшего в Лондоне 20—22 апреля Российского экономического форума.
Ничего личного. Только финансовое
Нынешний форум, 11-й по счету, имел несколько отличительных черт. Первая — формат. Впервые форум проходил под названием Russia Investment RoadShow, что, собственно, и определяло другие его особенности. Новые рамки форума позволяли, с одной стороны, подчеркнуть все актуальные достоинства российской экономики и ее новые возможности, а с другой — избежать щекотливых общеполитических тем, равно как и размышлений об удручающих двусторонних отношениях России и Великобритании. Как говорят в англосаксонском мире, just business, nothing personal. Впрочем, о разрыве между высокой активностью британского капитала и имиджем России в глазах британцев тоже говорили на отдельной секции (см. «Наша главная проблема в том, что мы белые»).
Второй особенностью форума стал лейтмотив практически всех выступающих: говорили не просто о России, а о России как участнике глобального рынка. Рынка капитала, товарных потоков, человеческих ресурсов, но, соответственно, и рисков. Это был благодатный лейтмотив, поскольку именно на этом фоне Россия смотрится краше других. The rise of Russia — подъем России, один из участников так и сказал.
Наиболее емко суть происходящего выразил глава РСПП Александр Шохин: «Россия — это остров стабильности». Но, добавил он, «Россия может предложить не только тихую гавань, где можно переждать мировую нестабильность». Еще Россия может предложить реализацию глобальных и долгосрочных проектов, поскольку теперь она — «глобальный игрок», а «российские компании — полноправные игроки на мировом рынке». Тут он ловко сравнил Россию с Америкой, и сравнение, конечно, было не в пользу последней. По Шохину, налицо преемственность «политического и экономического курса». «Есть определенность по целям», а дискуссия ныне ведется внутри бизнес-сообщества только по механизмам и инструментам достижения этих целей. В отличие от Америки, где до сих пор неизвестно «не только имя», но и экономические инструменты, которые будут применяться при новом президенте. Дальше Шохин позволил себе воспользоваться «российским сленговым языком»: «На одном поле эти кандидаты вряд ли сядут в будущем».
А вот Россия — совершенно иное дело, все кандидаты сидят на одном поле и демонстрируют готовность сидеть на нем и дальше. И это особенно важно с учетом не только турбулентного мира, но и сбоев, которые демонстрируют финансовые, торговые и вообще экономические регуляторы, поскольку создавались они порядка 60 лет назад для другого мира. В качестве примеров Шохин привел Валютный фонд, Всемирный банк, Всемирную торговую организацию, ООН. У одних не получается завершить Дохийский раунд переговоров, у других — сократить разрыв между развивающимися и богатыми странами, мнение третьих вообще игнорируют. Поэтому ныне все большую роль в мире играет индивидуальный вес страны и ее возможность действовать сообразно создавшейся ситуации, оперативно определив союзников и собственные цели. Тут, впрочем, Шохин лишь повторил то, что уже давно звучит в комментариях внешнеполитических аналитиков: повышающаяся роль ad hoc коалиций. То есть не постоянных хуралов типа ООН или Валютного фонда, а оперативных сообществ «для этого», на время.
Наши деньги
В сущности, и сам форум строился по принципу ad hoc. Так, много выступлений было посвящено именно макроэкономической стабильности, достигнутой в России. Петр Авен, президент Альфа-банка, вынул из архивов свою же презентацию на лондонском форуме 2000 года, чтобы сравнить, как изменилось экономическое положение России за это время. Тогда: «Экономическая ситуация была кардинально другой». Сейчас: «Население стало жить фундаментально лучше». Тогда оттоком капитала «пугали детей»; иностранные инвестиции практически отсутствовали; «банки нормально не работали»; было полное недоверие к рублю. Авен помянул Коха, который, приезжая в Америку, говаривал, что ему нравится в Штатах, потому что «там принимают наши деньги». Ну, то есть доллары. Ныне же в России основное средство накопления — рубли. Даже с ликвидностью, сказал Авен, проблем особых не наблюдается; так что если «сами не совершим ошибок, проблем быть не должно».
Правда, чуть позже оказалось, что проблемы все-таки есть. И хотя, конечно, «новые стандарты потребления формируются на наших глазах» (квартиры, машины, дачи и вообще потребительский бум, рост рождаемости и снижение смертности), оказывается, что блестящих макроэкономических показателей для блестящей жизни и мирового лидерства недостаточно.
Измерение качества
Пожалуй, это еще одна особенность форума: да, не говорили о политике и России вообще. Но все же, говоря о том, чем бы сейчас стоило России и российскому правительству заняться, сходились примерно на одном. Наступает время инфраструктуры, период качественных измерений. Дороги, инновационные проекты, импорт технологий. А дальше — кропотливая работа по улучшению (а по-хорошему — коренной реформе) здравоохранения, формированию пенсионной системы, которая после многочисленных попыток придать ей человеческий вид опять обросла несуразностями. В общем, всего того, что отвечает человеческим «ожиданиям другого качества жизни». И всего того, что, собственно, и поможет назвать Россию не просто сильной, стабильной, перспективной и еще какой, но и цивилизованной.
Хотя пока не очень понятно, как эта проблема, которая становится все актуальнее для России, будет разрешена. С одной стороны — колоссальный рост внутреннего потребления, сопряженный с огромными бюджетными расходами (они так и не уменьшились, констатировали участники форума) и числом бюджетников, которых ныне в России уже столько, сколько было в Советском Союзе. С другой — этот рост порождает три основные проблемы. Первая — те самые уже упомянутые новые ожидания, которые — и это второе — пока как-то не сильно удовлетворяются, потому что — и это третье — заявленная инновационная модель развития, с учетом такого количества денег в стране, дивных макропоказателей и общей благости, может и не реализоваться. Недаром все говорят о феноменальных цифрах импорта, а не о собственном производстве. Недаром одной из проблем, немногими упомянутой, но все же упомянутой, становится роль более мелких участников рынка. Сегодня основными инвесторами в России являются государство и крупные корпорации. Нужны еще средние и малые предприятия.
Манифесты и глаголы
Когда разговор переходит от общего к частному, тут и прорывается истинное беспокойство как российских бизнесменов, так и иностранных. Вот, к примеру, председатель правления Barclays Capital Xанс-Йорг Рудлофф проникновенно говорил о том, что ныне главная мировая опасность — инфляция. Да, финансовая турбулентность — вещь очень серьезная, одна из самых больших неприятностей финансовой системы за последние 20, 30, а то и 40 лет. В ближайшее время усилится борьба за капитал, регуляторам придется поработать, чтобы почистить рынки от спекулятивных сделок, ужесточить правила и при этом сохранить гибкость. Россия же смогла пройти самый тяжелый период без потрясений благодаря профессионализму и собственным внутренним средствам. Но главная проблема — «люди не хотят замечать инфляцию». (Об угрозе инфляции как одной из основных проблем для всех развитых и развивающихся экономик мира говорили многие участники форума.) И она «особо опасна для не достигших зрелого состояния экономик», — подчеркнул Рудлофф. Те, кто сейчас не думает об инфляции, заплатят высокую цену, добавил финансист, потому что тогда «инфляционные ожидания встроятся в систему, и только чрезвычайные меры смогут решить проблему».
Представитель глобального финансового института говорил о глобальных вещах. Но под конец, возвращаясь к теме России, не выдержал и пискнул: «А еще при слияниях и поглощениях мы бы иногда хотели видеть некоторую промышленную логику, а не логику контроля и расширения империй» и «было бы замечательно», если бы наступило «верховенство закона, о чем говорил российский президент».
Действительно, пусть и очень аккуратно, исключительно в сослагательном наклонении (типично британское построение фразы — «было бы хорошо, если бы вы…») иностранные инвесторы вновь и вновь возвращались к теме российского правосудия, возможности защитить права собственности, колоссальным административным барьерам и непрозрачности многих правил, особенно лицензионных. Представитель более прямолинейных немцев Рейнер Хартман, глава российского представительства E.ON Ruhrgas упомянул цели, озвученные российским руководством, — создать такую привлекательную модель, которой другие страны захотят следовать. И добавил: улучшение инвестиционного климата нужно подтверждать не только словами и замечательными речами, но и реальными делами. Иначе это будет просто манифест.
| Наша главная проблема в том, что мы белые Одной из тем экономического форума стала дискуссия о том, почему так расходятся объемы иностранных инвестиций в Россию и страновой имидж в глазах европейцев, особенно северных. Кстати, примечательно, что продолжение «имиджевой» дискуссии обещано на Питерском экономическом форуме (он пройдет в Северной столице 6—8 июня). Участники обсуждения пытались ответить на вопрос, почему существует такой разрыв между деньгами и взглядами и должна ли в принципе Россия заниматься своим имиджем. Один из участников заметил, что «никто так не формирует имидж страны, как позитивно настроенное население». Правда, он не уточнил, к кому или чему население должно быть настроено позитивно. Потому что если говорить о нынешней российской ситуации, то в целом к самим себе любимым, а особенно к своим правителям, российское население настроено куда как позитивно. Только в глазах других это вызывает, скорее, еще большую настороженность, нежели симпатию. Дескать, если ИМ нравится ЭТО… Нужно признать, российские участники дискуссии не пытались отрицать ни фактов странноватых судебных решений, ни тотальной непрозрачности госрешений и поступков, ни коррупции, ни «маски-шоу». Глава фонда «Русский мир» Вячеслав Никонов озвучил то, о чем все думали: «Ничто так не портит текущий имидж России, как сама Россия… У нас могут быть замечательные финансовые органы и замечательная финансовая политика. Но вдруг заместитель министра финансов оказывается в тюрьме…» (Кстати, замминистра финансов, к которому перешли пока полномочия Сторчака, выступал на форуме, но у него все время был такой грустный вид, что его хотелось пожалеть. То ли он переживал за инфляцию, то ли еще за что…) Впрочем, Никонов разделил две проблемы: наши собственные деяния, которые в наших руках, и тут нечего на соседей пенять, и восприятие России частью Европы (потому что «в Китае и Индии у нас хороший имидж — а это уже половина человечества»). К примеру, если проанализировать английские газеты, то окажется, что и 10, и 200 лет назад они писали о России как об империалистической диктатуре, а что касается предоставления политического убежища, то начали они тоже не с героев сегодняшних дней. Сто лет назад его давали боевым эсерам, бежавшим из России после совершенных ими терактов. Притом что тогда Россия была союзницей Англии по Антанте, по-доброму британские газеты о ней все равно не отзывались. Тут он прав: последние 200 лет Англия давала приют полякам и французам, русским и китайцам. Все гонимые (в силу тех или иных причин) на родине хоронились, как правило, на берегах Англии... Так вот европейское восприятие России — комплексное, и строится оно на множестве факторов — исторических, ментальных, культурных, экономических и т.д. И здесь Никонов дал очень образное объяснение: «Главная проблема в глазах западных людей в том, что русские — белые». Если бы мы были синими, зелеными, арабами, китайцами — никаких проблем, разъяснял политолог. Тогда к нам сразу бы относились по-другому. Но раз мы белые, значит, «должны быть такими же» (как западные люди). «А от русского человека следуют другие реакции». Потому что у русских, считает Никонов, все равно «другой культурный код». «Мы принадлежим к европейской семье, но мы больше, чем Европа». Именно поэтому мы не можем вступить ни в Евросоюз, ни в НАТО — мы «слишком большие и слишком русские». Поэтому обречены оставаться сами с собой. Дай Бог, чтобы это «одиночество» пошло России во благо, а не во вред. Потому что, в принципе, каждая нация питается своей уникальностью. Вопрос в том, порождает ли она энергию созидания и взаимоуважения, или существует как оправдание собственной косности и пренебрежения к окружающим. |
Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".
