Многие российские классические музыканты — просто пираты. Некоторые из них об этом даже не знают. А другие знают, но считают себя пиратами поневоле. Пиратом российский скрипач, флейтист или арфистка становится в тот самый миг, когда на сцене открывает ноты, берет в руки инструмент и начинает играть. Потому что чаще всего, признаются музыканты, на пюпитре лежат ксерокопированные ноты. А это пиратство: ноты должны быть легальными, купленными в магазине.
«Учитель музыки во Франции может быть лишен лицензии за то, что будет преподавать по ксерокопии нот», — говорит композитор Родион Щедрин. Мало того: иногда эти ноты должны быть выпущены конкретным издательством. Особенно если музыкант выступает не в России, а за рубежом. «На музыкальных конкурсах в США требуют не просто оригинал нот, а оригинал нот определенного издателя, — рассказывает пианист Михаил Миронов. — Во Франции, к примеру, нельзя использовать ноты Равеля, изданные нью-йоркским издательством Dover, так как правами на Равеля на территории Франции владеет французское издательство».
Отчего такие строгости?
Звуки $
Разберемся, из чего складывается заработок композитора. Во-первых, он получает деньги с каждого концерта, где исполняется его музыка. «В 1994 году были приняты «Минимальные ставки авторского вознаграждения», — говорит зампредседателя правления РАО (Российского авторского общества) Екатерина Ананьева. — Они составляют определенный процент от валового сбора, то есть продажи билетов. Автор музыки к балету и опере получит 8%, к мюзиклу — 5%, композитор симфонической музыки — 10%, а написавший попсовый шлягер — 5%». За границей за соблюдением прав следят аналогичные организации, а также нотные издательства, которые получают фиксированную сумму или процент сбора — в зависимости от условий договора с музыкантами или организаторами концертов.
Второй источник дохода композитора – процент, который он должен получать все от того же нотного издательства всякий раз, когда на его нотах соберется заработать музыкант, публично исполнив музыку для публики, заплатившей за это удовольствие.
При чем тут нотные издательства? Дело в том, что чаще всего в мире именно музыкальные издательства владеют правами и на издание нот, и на исполнение музыки современных композиторов-«классиков» (в отличие от мира поп- и рок-музыки, где правообладатели — звукозаписывающие компании). Крупнейшие — немецкие Shott и Hans Sikorski, а также французский издательский дом Le Chant du Monde.
И система работает. «Помню, известный латышский композитор Петерис Васкс очень хотел, чтобы я исполнил его концерт и прислал мне партию для виолончели, — вспоминает виолончелист Денис Шаповалов. — Но на просьбу выслать партитуры для всего оркестра ответил, что ее надо заказывать у Shott и, естественно, платить им». В России таких крупных нотных издательства два: московская «Музыка» и санкт-петербургский «Композитор».
Экземпляр легальных нот, выпущенных западным издательством, стоит $30—200. Оркестру, которому нот для концерта требуется много, выгоднее не покупать их, а арендовать, а после концерта вернуть. Поэтому у каждого издательства есть обширный прокатный нотный фонд. «Львиную долю доходов зарубежных издательств составляют не печать и продажа нот, а их прокат, — говорит директор издательства «Музыка» Марк Зильберквит. — Один прокат нот для концерта может cтоить $800—1200».
Риторический вопрос: согласны ли платить такие деньги российские музыканты и музыкальные коллективы?
Пианистка Екатерина Сканави уверяет: «Лично я стараюсь ноты покупать. Но в России все кругом исполняют по ксероксу». Ксерить можно из фондов библиотеки Консерватории, фондов других оркестров или даже рукописные ноты.
Если в России это еще как-то проходит, то на гастролях за рубежом – нет. Пока на российских музыкантов, играющих на Западе по «левым» нотам, еще закрывают глаза. Но уже почти все собеседники «Профиля» вспоминали случаи, когда представители издательств предъявляли свои права и требовали денег. «Чтобы не платить, мы просто меняем программу», — говорит директор Государственного академического симфонического оркестра России под руководством Марка Горенштейна Виталий Катков. «Конечно, такая ситуация оказывает влияние на выбор репертуара. Никто не будет платить тысячи долларов за аренду нот», — утверждает дирижер оркестра «Времена года» Владислав Булахов. Альтист Юрий Башмет признается, что пару раз его пытались какие-то люди заставить что-то платить. Но он «перевел стрелки на организаторов».
Невеселые нотки
Самое интересное, что некоторые музыканты считают: у них есть полное моральное право играть по ксероксу. Почему, в самом деле, чтобы играть для российских слушателей российскую классику, они должны втридорога переплачивать разным там Sikorski?!
Потому что таков закон.
«Sikorski принадлежат практически все права на российских композиторов – Альфреда Шнитке, Софью Губайдулину, Гию Канчели, — объясняет Марк Зильберквит. — Частично правами на Щедрина, Стравинского и Прокофьева владеет Shott и «примкнувший к нему» Boosey & Hawkes Music Publishers. А правообладатель произведений Дмитрия Кабалевского и Эдисона Денисова — Le Chant du Monde». Это значит, что принадлежащие, к примеру, Boosey & Hawkes произведения Сергея Рахманинова, написанные после середины 30-х годов, нельзя ни печатать, ни исполнять, если не будет оформлен соответствующий договор и перечислены деньги. Главный дирижер Большого театра Александр Ведерников подтверждает: на постановку опер Игоря Стравинского «Похождения повесы» и «Огненный ангел» Сергея Прокофьева был заключен официальный договор с Boosey & Hawkes Music Publishers.
Как Россия лишилась своих «классических» современников?
В СССР права на творчество советских композиторов были у ВААП, Всесоюзного агентства по авторским правам. В 1978 году ВААП от своего имени заключило договор на издание за границей большинства советских композиторов с издательством Sikorski. После распада СССР Sikorski продолжало издавать советских композиторов — уже никому не платя. Когда эстонский композитор Лепо Сумера, а затем вдова Дмитрия Шостаковича Ирина Антоновна подали в суд, издательство срочно перезаключило договоры со всеми композиторами и их наследниками.
В 1993 году в России возникло Российское авторское агентство (РАО), был принят закон «Об авторском праве и смежных правах». Но в силу экономической ситуации в стране РАО не могло обещать композиторам и их наследникам ни достойных сборов за концерты, ни процента от продажи нот. «Когда Sikorski «подсуетился» и стал фактически преемником ВААП, перезаключив договоры с нашими композиторами, мы пытались изменить эту ситуацию, но не могли, — признается советник председателя правления РАО Хазби Джатиев. — Договоры были так составлены, что судиться было бесполезно. Конечно, если автор — член РАО, мы перечисляем деньги ему. Правда, если сравнить те отчисления, которые автор получает от исполнения его произведения в Самарской филармонии, и то, что получает Shott от исполнения в Венской филармонии, суммы будут несопоставимы: за границей доход от исполнения в несколько раз больше. К сожалению, процесс перехода наших авторов за рубеж не прекращается и теперь».
«Отсутствие прав у страны на собственную музыку — серьезная проблема, — говорит пианист Денис Мацуев. — И я, как советник президента по вопросам культуры, думаю вынести ее в скором времени на обсуждение».
Конечно, современная российская классика в России звучит. Во-первых, играют по ксерокопиям. Во-вторых, западные издательства идут на уступки — предлагают скидки или вообще договариваются с композитором, что исполнение его музыки, например, в России – просветительская акция. («Играть Родиона Щедрина за границей нам не по карману, а в России мы ему платили за исполнение с большой скидкой», — говорит Владислав Булахов).
В-третьих, «западников» привлекают в качестве спонсоров фестивалей или крупных концертов, как это было в 2001 году в России на фестивале Софьи Губайдулиной. Sikorski, правообладателя музыки Губайдулиной, тогда пригласили в соучредители фестиваля — иначе пришлось бы платить по полной программе и за прокат партитуры, и за исполнение.
Хотя вот платят же. Директор издательства «Композитор» Светлана Таирова уверяет, что так можно зарабатывать и в России: «Мы даем напрокат ноты Александра Кнайфеля и Леонида Десятникова, права на которые у нас, и получаем по $600—1000, в зависимости от состава оркестра».
До ксерокса лень дойти, что ли?
Архивная публикация 2006 года: "Кто взял фальшивые ноты?"
Многие российские классические музыканты — просто пираты. Некоторые из них об этом даже не знают. А другие знают, но считают себя пиратами поневоле. Пиратом российский скрипач, флейтист или арфистка становится в тот самый миг, когда на сцене открывает ноты, берет в руки инструмент и начинает играть. Потому что чаще всего, признаются музыканты, на пюпитре лежат ксерокопированные ноты. А это пиратство: ноты должны быть легальными, купленными в магазине.
«Учитель музыки во Франции может быть лишен лицензии за то, что будет преподавать по ксерокопии нот», — говорит композитор Родион Щедрин. Мало того: иногда эти ноты должны быть выпущены конкретным издательством. Особенно если музыкант выступает не в России, а за рубежом. «На музыкальных конкурсах в США требуют не просто оригинал нот, а оригинал нот определенного издателя, — рассказывает пианист Михаил Миронов. — Во Франции, к примеру, нельзя использовать ноты Равеля, изданные нью-йоркским издательством Dover, так как правами на Равеля на территории Франции владеет французское издательство».
Отчего такие строгости?
Звуки $
Разберемся, из чего складывается заработок композитора. Во-первых, он получает деньги с каждого концерта, где исполняется его музыка. «В 1994 году были приняты «Минимальные ставки авторского вознаграждения», — говорит зампредседателя правления РАО (Российского авторского общества) Екатерина Ананьева. — Они составляют определенный процент от валового сбора, то есть продажи билетов. Автор музыки к балету и опере получит 8%, к мюзиклу — 5%, композитор симфонической музыки — 10%, а написавший попсовый шлягер — 5%». За границей за соблюдением прав следят аналогичные организации, а также нотные издательства, которые получают фиксированную сумму или процент сбора — в зависимости от условий договора с музыкантами или организаторами концертов.
Второй источник дохода композитора – процент, который он должен получать все от того же нотного издательства всякий раз, когда на его нотах соберется заработать музыкант, публично исполнив музыку для публики, заплатившей за это удовольствие.
При чем тут нотные издательства? Дело в том, что чаще всего в мире именно музыкальные издательства владеют правами и на издание нот, и на исполнение музыки современных композиторов-«классиков» (в отличие от мира поп- и рок-музыки, где правообладатели — звукозаписывающие компании). Крупнейшие — немецкие Shott и Hans Sikorski, а также французский издательский дом Le Chant du Monde.
И система работает. «Помню, известный латышский композитор Петерис Васкс очень хотел, чтобы я исполнил его концерт и прислал мне партию для виолончели, — вспоминает виолончелист Денис Шаповалов. — Но на просьбу выслать партитуры для всего оркестра ответил, что ее надо заказывать у Shott и, естественно, платить им». В России таких крупных нотных издательства два: московская «Музыка» и санкт-петербургский «Композитор».
Экземпляр легальных нот, выпущенных западным издательством, стоит $30—200. Оркестру, которому нот для концерта требуется много, выгоднее не покупать их, а арендовать, а после концерта вернуть. Поэтому у каждого издательства есть обширный прокатный нотный фонд. «Львиную долю доходов зарубежных издательств составляют не печать и продажа нот, а их прокат, — говорит директор издательства «Музыка» Марк Зильберквит. — Один прокат нот для концерта может cтоить $800—1200».
Риторический вопрос: согласны ли платить такие деньги российские музыканты и музыкальные коллективы?
Пианистка Екатерина Сканави уверяет: «Лично я стараюсь ноты покупать. Но в России все кругом исполняют по ксероксу». Ксерить можно из фондов библиотеки Консерватории, фондов других оркестров или даже рукописные ноты.
Если в России это еще как-то проходит, то на гастролях за рубежом – нет. Пока на российских музыкантов, играющих на Западе по «левым» нотам, еще закрывают глаза. Но уже почти все собеседники «Профиля» вспоминали случаи, когда представители издательств предъявляли свои права и требовали денег. «Чтобы не платить, мы просто меняем программу», — говорит директор Государственного академического симфонического оркестра России под руководством Марка Горенштейна Виталий Катков. «Конечно, такая ситуация оказывает влияние на выбор репертуара. Никто не будет платить тысячи долларов за аренду нот», — утверждает дирижер оркестра «Времена года» Владислав Булахов. Альтист Юрий Башмет признается, что пару раз его пытались какие-то люди заставить что-то платить. Но он «перевел стрелки на организаторов».
Невеселые нотки
Самое интересное, что некоторые музыканты считают: у них есть полное моральное право играть по ксероксу. Почему, в самом деле, чтобы играть для российских слушателей российскую классику, они должны втридорога переплачивать разным там Sikorski?!
Потому что таков закон.
«Sikorski принадлежат практически все права на российских композиторов – Альфреда Шнитке, Софью Губайдулину, Гию Канчели, — объясняет Марк Зильберквит. — Частично правами на Щедрина, Стравинского и Прокофьева владеет Shott и «примкнувший к нему» Boosey & Hawkes Music Publishers. А правообладатель произведений Дмитрия Кабалевского и Эдисона Денисова — Le Chant du Monde». Это значит, что принадлежащие, к примеру, Boosey & Hawkes произведения Сергея Рахманинова, написанные после середины 30-х годов, нельзя ни печатать, ни исполнять, если не будет оформлен соответствующий договор и перечислены деньги. Главный дирижер Большого театра Александр Ведерников подтверждает: на постановку опер Игоря Стравинского «Похождения повесы» и «Огненный ангел» Сергея Прокофьева был заключен официальный договор с Boosey & Hawkes Music Publishers.
Как Россия лишилась своих «классических» современников?
В СССР права на творчество советских композиторов были у ВААП, Всесоюзного агентства по авторским правам. В 1978 году ВААП от своего имени заключило договор на издание за границей большинства советских композиторов с издательством Sikorski. После распада СССР Sikorski продолжало издавать советских композиторов — уже никому не платя. Когда эстонский композитор Лепо Сумера, а затем вдова Дмитрия Шостаковича Ирина Антоновна подали в суд, издательство срочно перезаключило договоры со всеми композиторами и их наследниками.
В 1993 году в России возникло Российское авторское агентство (РАО), был принят закон «Об авторском праве и смежных правах». Но в силу экономической ситуации в стране РАО не могло обещать композиторам и их наследникам ни достойных сборов за концерты, ни процента от продажи нот. «Когда Sikorski «подсуетился» и стал фактически преемником ВААП, перезаключив договоры с нашими композиторами, мы пытались изменить эту ситуацию, но не могли, — признается советник председателя правления РАО Хазби Джатиев. — Договоры были так составлены, что судиться было бесполезно. Конечно, если автор — член РАО, мы перечисляем деньги ему. Правда, если сравнить те отчисления, которые автор получает от исполнения его произведения в Самарской филармонии, и то, что получает Shott от исполнения в Венской филармонии, суммы будут несопоставимы: за границей доход от исполнения в несколько раз больше. К сожалению, процесс перехода наших авторов за рубеж не прекращается и теперь».
«Отсутствие прав у страны на собственную музыку — серьезная проблема, — говорит пианист Денис Мацуев. — И я, как советник президента по вопросам культуры, думаю вынести ее в скором времени на обсуждение».
Конечно, современная российская классика в России звучит. Во-первых, играют по ксерокопиям. Во-вторых, западные издательства идут на уступки — предлагают скидки или вообще договариваются с композитором, что исполнение его музыки, например, в России – просветительская акция. («Играть Родиона Щедрина за границей нам не по карману, а в России мы ему платили за исполнение с большой скидкой», — говорит Владислав Булахов).
В-третьих, «западников» привлекают в качестве спонсоров фестивалей или крупных концертов, как это было в 2001 году в России на фестивале Софьи Губайдулиной. Sikorski, правообладателя музыки Губайдулиной, тогда пригласили в соучредители фестиваля — иначе пришлось бы платить по полной программе и за прокат партитуры, и за исполнение.
Хотя вот платят же. Директор издательства «Композитор» Светлана Таирова уверяет, что так можно зарабатывать и в России: «Мы даем напрокат ноты Александра Кнайфеля и Леонида Десятникова, права на которые у нас, и получаем по $600—1000, в зависимости от состава оркестра».
До ксерокса лень дойти, что ли?
Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".
