Архивная публикация 2007 года: "ЛИТУРГИЯ РАЗВИТОГО МАРАЗМА"
Как красиво пишут о «Грузе 200» коллеги! О бездне, исчерченной заводскими трубами. О живом трупе общества. О скорбном бесчувствии страны, впавшей в летаргию развитого маразма. Что же такое этот «самый скандальный фильм в истории российского кино»?Дочку секретаря райкома похищает мент-импотент. Насилует бутылкой, приковывает к койке и наваливает на нее «груз 200» – убитого в Афгане жениха. Дочка орет, зрителей тошнит, критики заходятся в восторге от радикальности.
Не стану углубляться в моральные аспекты использования «груза 200» в коммерческих целях. Груз этот — только часть пиара, обеспеченного картине Балабанова. Все газеты написали, что прокатчики не рискнули выпустить фильм в апреле, но, возможно, рискнут в июне. Журнал «Сеанс» дает спецподборку восторгов. В Интернете зрители выражают недоумение фильмом и критиками, то ли купленными, то ли свихнувшимися.
Первую версию насчет критиков не разделяю, вторую — вполне. Этот фильм действительно плод отупения чувств. Не метафорических, а физиологических: утрата слуха, умения различать тонкость оттенков. Как децибелы хард-рока выбили из поколений способность слушать скрипку и друг друга, так искусство с разболтанной системой ценностей неизбежно привело зрителя к полному отупению, из которого его может вывести только топор, рубящий по гениталиям. Все остальное уже было — дерьмо как норма, кусающиеся, писающие и какающие художники-концептуалы, латентный фашист, внедренный в общество как брат. «Груз 200» — такой топор: Балабанов нанес последний удар в какофонии модных шоков.
В топоре можно увидеть метафору. Это удобно: вроде остаешься в рамках эстетики. И фильм, получается, не безвкусица, а бой, данный автором ненавистному совку.
Если гениальными у нас стали столь топорные метафоры, значит, критика изголодалась по кино с идеей. Бессмыслица постмодернистского драмодельства всех так достала, что критики обрадовались самой возможности что-нибудь интерпретировать. Но мы далеко ушли в своем развитии, если считаем выдающимся фильм, смысл которого полностью исчерпывает кулак с буквами «СССР» на афишах.
Дмитрий Быков уже писал, что в изображенном Балабановым 1984-м страна еще имела представление о добре и зле. И Балабанов приписывает советской России нравы России постсоветской, попросту совершая подтасовку. Возможно, добросовестную: ненависть слепа. Хотя ненависть в фильме не более чем разыграна: Балабанов режиссер не эмоций, а расчета, которому все на свете до лампочки.
Когда бьют топором — звенит в голове. И уже не замечают, как топорно скроен сценарий. И как самодеятельно играют актеры. И как узок круг изобразительных средств. И как назойливы метафоры. Уже давно ясна генеральная мысль, а нам ее все разжевывают, описывая разложение идеологии с помощью разлагающегося трупа. Уже обрисована свежая идея насчет лицемерия советского искусства, но на «черный-черный гроб в черной-черной комнате» накладываются все новые бодряческие песни то Лозы, то Бельды.
Это как если бы кто-то сделал фильм про ужасы царизма в России, сопроводив их романсом на слова Пушкина: «Пора, красавица, проснись, открой сомкнуты негой взоры…» Было бы так же бездарно по мысли и безвкусно по исполнению.
Евгений Миронов и Сергей Маковецкий отказались играть в «Грузе 200». Фильм предлагался Берлинскому и Каннскому фестивалям — оба отказались. Испугались радикальности? Да нет, там и не такое крутили. Просто не хотят показывать вместо кино клиническую картину режиссерского сознания.
Фильм не хотят прокатывать. Прокатчиков клеймят за трусость, прочат картине судьбу первой «полочной» в новой России. Но, напомню, когда снимали с «полки» запрещенные Советами фильмы, выяснилось, что почти все они были спрятаны туда по соображениям не идеологическим, а санитарным: они были просто бездарны.
Именно из санитарных соображений я бы приветствовал такую судьбу для «Груза 200». Пусть зрители лучше не знают, до какой творческой импотенции может дойти ненависть сразу ко всему на свете.
Впрочем, знают.
«Это уже в крови у них, — пишет о создателях и хвалителях «Груза 200» зрительница в своем интернет-блоге. — И не вытравишь эту дрянь из них ничем, ни шоковым методом, ни тем паче лаской и добром. Мое мнение — не позволять такую гадость тиражировать, ибо кто крепок духом и морально — тот отторгает такую мерзость, а у кого хоть малая слабинка — на того идет неосознанное влияние, и кто знает, когда и при каких обстоятельствах проснутся дикие инстинкты...»
Давно и не мной замечено: зрители у нас дальновиднее критиков.
Как красиво пишут о «Грузе 200» коллеги! О бездне, исчерченной заводскими трубами. О живом трупе общества. О скорбном бесчувствии страны, впавшей в летаргию развитого маразма. Что же такое этот «самый скандальный фильм в истории российского кино»?Дочку секретаря райкома похищает мент-импотент. Насилует бутылкой, приковывает к койке и наваливает на нее «груз 200» – убитого в Афгане жениха. Дочка орет, зрителей тошнит, критики заходятся в восторге от радикальности.
Не стану углубляться в моральные аспекты использования «груза 200» в коммерческих целях. Груз этот — только часть пиара, обеспеченного картине Балабанова. Все газеты написали, что прокатчики не рискнули выпустить фильм в апреле, но, возможно, рискнут в июне. Журнал «Сеанс» дает спецподборку восторгов. В Интернете зрители выражают недоумение фильмом и критиками, то ли купленными, то ли свихнувшимися.
Первую версию насчет критиков не разделяю, вторую — вполне. Этот фильм действительно плод отупения чувств. Не метафорических, а физиологических: утрата слуха, умения различать тонкость оттенков. Как децибелы хард-рока выбили из поколений способность слушать скрипку и друг друга, так искусство с разболтанной системой ценностей неизбежно привело зрителя к полному отупению, из которого его может вывести только топор, рубящий по гениталиям. Все остальное уже было — дерьмо как норма, кусающиеся, писающие и какающие художники-концептуалы, латентный фашист, внедренный в общество как брат. «Груз 200» — такой топор: Балабанов нанес последний удар в какофонии модных шоков.
В топоре можно увидеть метафору. Это удобно: вроде остаешься в рамках эстетики. И фильм, получается, не безвкусица, а бой, данный автором ненавистному совку.
Если гениальными у нас стали столь топорные метафоры, значит, критика изголодалась по кино с идеей. Бессмыслица постмодернистского драмодельства всех так достала, что критики обрадовались самой возможности что-нибудь интерпретировать. Но мы далеко ушли в своем развитии, если считаем выдающимся фильм, смысл которого полностью исчерпывает кулак с буквами «СССР» на афишах.
Дмитрий Быков уже писал, что в изображенном Балабановым 1984-м страна еще имела представление о добре и зле. И Балабанов приписывает советской России нравы России постсоветской, попросту совершая подтасовку. Возможно, добросовестную: ненависть слепа. Хотя ненависть в фильме не более чем разыграна: Балабанов режиссер не эмоций, а расчета, которому все на свете до лампочки.
Когда бьют топором — звенит в голове. И уже не замечают, как топорно скроен сценарий. И как самодеятельно играют актеры. И как узок круг изобразительных средств. И как назойливы метафоры. Уже давно ясна генеральная мысль, а нам ее все разжевывают, описывая разложение идеологии с помощью разлагающегося трупа. Уже обрисована свежая идея насчет лицемерия советского искусства, но на «черный-черный гроб в черной-черной комнате» накладываются все новые бодряческие песни то Лозы, то Бельды.
Это как если бы кто-то сделал фильм про ужасы царизма в России, сопроводив их романсом на слова Пушкина: «Пора, красавица, проснись, открой сомкнуты негой взоры…» Было бы так же бездарно по мысли и безвкусно по исполнению.
Евгений Миронов и Сергей Маковецкий отказались играть в «Грузе 200». Фильм предлагался Берлинскому и Каннскому фестивалям — оба отказались. Испугались радикальности? Да нет, там и не такое крутили. Просто не хотят показывать вместо кино клиническую картину режиссерского сознания.
Фильм не хотят прокатывать. Прокатчиков клеймят за трусость, прочат картине судьбу первой «полочной» в новой России. Но, напомню, когда снимали с «полки» запрещенные Советами фильмы, выяснилось, что почти все они были спрятаны туда по соображениям не идеологическим, а санитарным: они были просто бездарны.
Именно из санитарных соображений я бы приветствовал такую судьбу для «Груза 200». Пусть зрители лучше не знают, до какой творческой импотенции может дойти ненависть сразу ко всему на свете.
Впрочем, знают.
«Это уже в крови у них, — пишет о создателях и хвалителях «Груза 200» зрительница в своем интернет-блоге. — И не вытравишь эту дрянь из них ничем, ни шоковым методом, ни тем паче лаской и добром. Мое мнение — не позволять такую гадость тиражировать, ибо кто крепок духом и морально — тот отторгает такую мерзость, а у кого хоть малая слабинка — на того идет неосознанное влияние, и кто знает, когда и при каких обстоятельствах проснутся дикие инстинкты...»
Давно и не мной замечено: зрители у нас дальновиднее критиков.
Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".
