Архивная публикация 2003 года: "Любить нельзя помиловать"
Жена советника президента России по вопросам помилования Анатолия Приставкина Марина считает, что по тому, как ведет себя мужчина по отношению к женщине, можно судить о том, как он относится к работе и жизни в целом.Людмила Киселева: Марина, жена писателя в России -- больше, чем жена. Вы понимали это, когда выходили замуж за Приставкина?
Марина Приставкина: Вместе мы уже давно. Как говорит Белла Ахмадулина, "новости нашего брака уже 20 лет". Многие вещи начинают забываться. Но в самом начале нашей совместной жизни друзья Толи шутили: "Как ты думаешь, Марина в будущем -- это Анна Григорьевна Достоевская или Софья Андреевна Толстая?" Разумеется, я не похожа ни на ту, ни на другую. Они были уникальны, их жизни неотделимы от жизни классиков. Меня же Приставкин больше интересовал не как писатель, а как мужчина, хозяин. Умеет ли он чинить машину, каков он в компании, сможем ли мы жить с ним долгое время в мире и согласии?
Л.К.: Ну, рукописи-то наверняка приходилось перепечатывать?
М.П.: А как же: и печатать, и переводить, и всячески помогать.
Л.К.: До замужества вы были знакомы с творчеством Анатолия Игнатьевича?
М.П.: Я работала редактором в издательстве "Советская Россия", в котором выходили его книжки. В издательстве его любили. Когда узнали, что мы -- вместе, главный редактор сказал: "Приставкин сорвал бутон". Это, конечно, преувеличение: еще не известно, кто что сорвал. В то время в издательском мире завязывалось много романов. Некоторые коллеги считали, что наш союз -- не более чем краткосрочное увлечение. Кстати, я была готова к такому развитию событий. Но не тут-то было. В силу воспитания и своих убеждений Толя очень привержен к домострою, поэтому -- какие романы? Дети, семья и борщ!
Л.К.: То есть вы познакомились прямо на рабочем месте?
М.П.: Это случилось в писательском Доме творчества в Дубултах, под Юрмалой. Толя там работал над новой книгой, а я навещала приятельницу. Что скрывать -- девушки часто ездили в Дубулты "на охоту". Но у меня подобных планов не было.
Л.К.: Отчего же?
М.П.: А я была замужем. Правда, переживала не самый лучший период. Мы с мужем жили вместе, но другая женщина ждала от него ребенка. Такая вот "Санта-Барбара". Журналистский круг тесен. Эта женщина работала с моим мужем в одной газете, живот уже мешал ей поворачиваться в кабинетах. Тем не менее муж колебался и не знал, как ему поступить. Мои эмоции и чувства в расчет не принимались. Как я заметила, многие люди, работавшие в газетах вроде "Правды" и бывшие активными членами партии, спокойно жили по законам двойной морали: подруга на сносях и прагматичное желание сохранить семью. Я тоже не знала, как себя вести. Приставкин как настоящий мужчина решил все сам. Он заявил, что никогда и никуда меня не отпустит.
Л.К.: Анатолий Игнатьевич красиво ухаживал?
М.П.: Как может ухаживать русский писатель? Немного старомодно. Но достаточно элегантно для человека, близкого к земле и не обученного каким-то светским изыскам. Приставкин очень цельный человек. Он всегда вел себя благородно: с женщиной, с друзьями, с заключенными, с президентами. Мне вообще кажется, что каков человек с женщиной, такой он и с другими. С трудом поверю, если услышу, что кто-то замечательно относится к своей даме, но настоящий негодяй в отношениях с коллегами.
Л.К.: Цельность натуры будущего мужа вы оценили еще в Дубултах?
М.П.: Да, хотя я там пробыла совсем недолго. В Дубултах я прочитала рукопись повести "Ночевала тучка золотая" и побывала на ее обсуждении. А через пару месяцев, уже в Москве, Толя пригласил меня на обед. Он всегда очень хорошо готовил, о чем, как впоследствии оказалось, знала вся Москва. Помню, предложил на выбор осетрину или курицу. Я подумала, что курицу могу купить и на свою редакторскую зарплату. А вот осетрина -- это вещь. Так что мы запекли осетрину.
Л.К.: В то время он был свободен?
М.П.: После развода Приставкин двенадцать лет прожил один. И считался "первым женихом Союза писателей", о чем я, конечно, не знала. Выяснилось также, что у него хорошая холостяцкая квартира и большой погреб с соленьями, вареньями и запасами картошки.
Л.К.: Не у каждого столичного жителя есть свой погреб.
М.П.: Приставкинский погреб был устроен на втором этаже, вход в него вел из квартиры. Это было специальное помещение с особым микроклиматом, как сказали бы сегодня -- климат-контролем. Такое полезное сооружение сделали Толины друзья-оборонщики. Приставкин засаливал гурийскую капусту, болгарские перцы, грибы.
Судите сами: квартира, погреб, автомобиль, к тому времени двадцать лет безаварийной езды, галантный кавалер -- чем не жених? Девушки им очень интересовались.
Л.К.: Вас не смущала разница в возрасте?
М.П.: Ну, сегодня об этом уже смешно говорить, когда Леня Жуховицкий рассказывает в интервью о том, как ему было 65, а ей 14! Или когда у наших добрых друзей Олега Табакова, Миши Казакова младшие дети только пошли в школу. Но когда мы с Приставкиным встретились, 29-летняя разница в возрасте, конечно, привлекала внимание. Многие Толины друзья были смущены. Да и его подруги не были готовы к такому повороту событий. Некоторых мне было по-человечески жаль, они писали мне письма, просили поддержки. Одна дама даже приезжала в Коктебель, где мы отдыхали, в надежде вернуть любимого.
Л.К.: После замужества вы оставили службу?
М.П.: Я не работала, только пока сидела с маленькой Машей. А потом пошла преподавать. Я ведь окончила МГУ с отличием, преподавала английский в частной школе, потом была директором в другой частной школе. Это был загородный пансионат, и, чтобы там работать, надо было вообще не иметь семьи. Было очень тяжело. Маленькая Маша с папой писали трогательные записки "Мама, держись". Потом работала в образовательной американской программе PR-директором.
Л.К.: Как жила семья председателя Комиссии по помилованию? Ваш муж приносил в дом рабочие дела?
М.П.: Изначально я была категорически против этой работы. Я считала, что Приставкин должен быть в семье и в литературе: у нас маленькая дочь и большие планы. Но Ельцину раньше времени доложили, что Приставкин согласился, указ был подписан. И если бы Толя не вышел на работу, дела не были бы рассмотрены. В то время в стране еще существовала смертная казнь, так что многих недождавшихся помилования могли бы казнить.
Я запретила Толе приносить папки с делами домой. Мне казалось, у них плохая аура. Но он все равно это делал: времени катастрофически не хватало, приходилось работать по выходным. Кстати, наши оппоненты, приложившие руку к разгрому комиссии, уверяли, что ее члены только пролистывали дела. Мол, прочитать такую уйму документов просто физически невозможно. К несчастью для нашей семьи, возможно. Но я в папки с делами никогда не заглядывала и очень просила ничего мне не пересказывать. Наши вечера не начинались со слов "Знаешь, я вчера прочел, как муж зарезал жену".
Л.К.: Но ведь все эти негативные эмоции нужно было как-то выплескивать?
М.П.: Иногда после окончания заседания члены комиссии задерживались, делились пережитым во время чтения, чуть-чуть выпивали. Об этом написал и работавший в комиссии Булат Окуджава: "Я заглянул на улочку, а мне там дали рюмочку. А может быть, и две". Улочка -- это Ильинка. А иногда Толя все в себе перемалывал самостоятельно. Самые страшные вещи он записывал в дневник -- для писателя это лучшая разрядка. Так родилась книга "Долина смертной тени".
Не могу сказать, что сегодня у него больше свободного времени. Толя по-прежнему посещает колонии и тюрьмы. В рамках обязанностей советника президента России готовит проекты указов о помиловании. Запрашивает дела, вновь все через себя пропускает. А еще есть работа в Литинституте, исполкоме ПЕН-центра, международные связи, новая проза.
Л.К.: Хозяйством заниматься времени хватает? Анатолий Игнатьевич продолжает готовить?
М.П.: Конечно, продолжает, только ему не хватает на это времени. У нас все любят готовить. 25 лет я прожила в коммунальной квартире. Несмотря на то, что к кухне, а особенно к духовке, выстраивалась очередь, все вечно что-то стряпали. Как еще можно было себя побаловать? Пироги с капустой были самым дешевым лакомством, по крайней мере, в нашем квартале, в Текстильщиках. В свое время именно туда выселяли из центра коренных москвичей. Но они сумели сохранить старый московский уклад. В нашей квартире, например, всегда праздновали Пасху, пекли куличи. Иногда мне кажется, что и Маше было бы полезно пожить в коммуналке -- это дает ни с чем не сравнимый заряд жизненной стойкости.
Л.К.: Чья Маша дочка -- мамина или папина?
М.П.: Мы занимались ей оба, о чем не жалеем. Всюду ездили вместе -- и на отдых, и в командировки. Старались следовать завету Ахмадулиной и никогда не лгать при детях. Если днем нужно было уделить Маше внимание, работали ночами. В этом году Маша оканчивает школу, кроме того, она собирается получать свидетельство о среднем образовании в Германии. В этой стране было переведено больше всего книг Приставкина, мы там часто бывали. Маша еще колеблется с окончательным выбором будущей профессии. Но умолкаю... Все, что касается Маши, у нас в семье оберегается. Как право ее личности.
Л.К.: Вы шумно живете?
М.П.: Как-то Светлана Немоляева обронила, что у них -- итальянская семья, все эмоционально выясняют отношения, тарелки летают. Наша семья, конечно, не итальянская, но далеко не тихая. Недавно я прочитала, что нельзя хранить в себе агрессию и эмоции. К сожалению, не всегда удается выплескивать накопившееся в корректной форме. Знаете анекдот? "Живут, как два голубка: то один в окно вылетит, то другой". В московской квартире у нас добрые соседи -- Ахмадулина и Мессерер, в Красновидове вообще -- что ни прохожий, то классик или вдова классика, иной раз и хочется кричать потише. Все-таки неудобно.
Л.К.: Вы еще и светские приемы посещаете, где что ни присутствующий -- то политик или крупный бизнесмен. Уютно себя чувствуете "на людях"?
М.П.: Для публичных людей приемы -- это работа. Я не испытываю никакого неудобства, мне легко общаться. Для меня это не протокол, а возможность узнать, например, как поживает младший ребенок Кириенко. Уже плавает в ванне или еще нет?
Л.К.: Сегодня вы продолжаете ходить на службу?
М.П.: Как это ни смешно, у меня очень большой трудовой стаж. Хотя мои родители живы, я росла с бабушкой, как сирота. Бабушка получала всего 76 рублей учительской пенсии, так что я работаю с 15 лет. Первая должность -- дворник в Институте точной механики и вычислительной техники.
На данном этапе жизни я -- помощник советника президента. Анатолий говорит, что, если понадобится, подробно распишет, как хорошо я справляюсь с этой работой.
Жена советника президента России по вопросам помилования Анатолия Приставкина Марина считает, что по тому, как ведет себя мужчина по отношению к женщине, можно судить о том, как он относится к работе и жизни в целом.Людмила Киселева: Марина, жена писателя в России -- больше, чем жена. Вы понимали это, когда выходили замуж за Приставкина?
Марина Приставкина: Вместе мы уже давно. Как говорит Белла Ахмадулина, "новости нашего брака уже 20 лет". Многие вещи начинают забываться. Но в самом начале нашей совместной жизни друзья Толи шутили: "Как ты думаешь, Марина в будущем -- это Анна Григорьевна Достоевская или Софья Андреевна Толстая?" Разумеется, я не похожа ни на ту, ни на другую. Они были уникальны, их жизни неотделимы от жизни классиков. Меня же Приставкин больше интересовал не как писатель, а как мужчина, хозяин. Умеет ли он чинить машину, каков он в компании, сможем ли мы жить с ним долгое время в мире и согласии?
Л.К.: Ну, рукописи-то наверняка приходилось перепечатывать?
М.П.: А как же: и печатать, и переводить, и всячески помогать.
Л.К.: До замужества вы были знакомы с творчеством Анатолия Игнатьевича?
М.П.: Я работала редактором в издательстве "Советская Россия", в котором выходили его книжки. В издательстве его любили. Когда узнали, что мы -- вместе, главный редактор сказал: "Приставкин сорвал бутон". Это, конечно, преувеличение: еще не известно, кто что сорвал. В то время в издательском мире завязывалось много романов. Некоторые коллеги считали, что наш союз -- не более чем краткосрочное увлечение. Кстати, я была готова к такому развитию событий. Но не тут-то было. В силу воспитания и своих убеждений Толя очень привержен к домострою, поэтому -- какие романы? Дети, семья и борщ!
Л.К.: То есть вы познакомились прямо на рабочем месте?
М.П.: Это случилось в писательском Доме творчества в Дубултах, под Юрмалой. Толя там работал над новой книгой, а я навещала приятельницу. Что скрывать -- девушки часто ездили в Дубулты "на охоту". Но у меня подобных планов не было.
Л.К.: Отчего же?
М.П.: А я была замужем. Правда, переживала не самый лучший период. Мы с мужем жили вместе, но другая женщина ждала от него ребенка. Такая вот "Санта-Барбара". Журналистский круг тесен. Эта женщина работала с моим мужем в одной газете, живот уже мешал ей поворачиваться в кабинетах. Тем не менее муж колебался и не знал, как ему поступить. Мои эмоции и чувства в расчет не принимались. Как я заметила, многие люди, работавшие в газетах вроде "Правды" и бывшие активными членами партии, спокойно жили по законам двойной морали: подруга на сносях и прагматичное желание сохранить семью. Я тоже не знала, как себя вести. Приставкин как настоящий мужчина решил все сам. Он заявил, что никогда и никуда меня не отпустит.
Л.К.: Анатолий Игнатьевич красиво ухаживал?
М.П.: Как может ухаживать русский писатель? Немного старомодно. Но достаточно элегантно для человека, близкого к земле и не обученного каким-то светским изыскам. Приставкин очень цельный человек. Он всегда вел себя благородно: с женщиной, с друзьями, с заключенными, с президентами. Мне вообще кажется, что каков человек с женщиной, такой он и с другими. С трудом поверю, если услышу, что кто-то замечательно относится к своей даме, но настоящий негодяй в отношениях с коллегами.
Л.К.: Цельность натуры будущего мужа вы оценили еще в Дубултах?
М.П.: Да, хотя я там пробыла совсем недолго. В Дубултах я прочитала рукопись повести "Ночевала тучка золотая" и побывала на ее обсуждении. А через пару месяцев, уже в Москве, Толя пригласил меня на обед. Он всегда очень хорошо готовил, о чем, как впоследствии оказалось, знала вся Москва. Помню, предложил на выбор осетрину или курицу. Я подумала, что курицу могу купить и на свою редакторскую зарплату. А вот осетрина -- это вещь. Так что мы запекли осетрину.
Л.К.: В то время он был свободен?
М.П.: После развода Приставкин двенадцать лет прожил один. И считался "первым женихом Союза писателей", о чем я, конечно, не знала. Выяснилось также, что у него хорошая холостяцкая квартира и большой погреб с соленьями, вареньями и запасами картошки.
Л.К.: Не у каждого столичного жителя есть свой погреб.
М.П.: Приставкинский погреб был устроен на втором этаже, вход в него вел из квартиры. Это было специальное помещение с особым микроклиматом, как сказали бы сегодня -- климат-контролем. Такое полезное сооружение сделали Толины друзья-оборонщики. Приставкин засаливал гурийскую капусту, болгарские перцы, грибы.
Судите сами: квартира, погреб, автомобиль, к тому времени двадцать лет безаварийной езды, галантный кавалер -- чем не жених? Девушки им очень интересовались.
Л.К.: Вас не смущала разница в возрасте?
М.П.: Ну, сегодня об этом уже смешно говорить, когда Леня Жуховицкий рассказывает в интервью о том, как ему было 65, а ей 14! Или когда у наших добрых друзей Олега Табакова, Миши Казакова младшие дети только пошли в школу. Но когда мы с Приставкиным встретились, 29-летняя разница в возрасте, конечно, привлекала внимание. Многие Толины друзья были смущены. Да и его подруги не были готовы к такому повороту событий. Некоторых мне было по-человечески жаль, они писали мне письма, просили поддержки. Одна дама даже приезжала в Коктебель, где мы отдыхали, в надежде вернуть любимого.
Л.К.: После замужества вы оставили службу?
М.П.: Я не работала, только пока сидела с маленькой Машей. А потом пошла преподавать. Я ведь окончила МГУ с отличием, преподавала английский в частной школе, потом была директором в другой частной школе. Это был загородный пансионат, и, чтобы там работать, надо было вообще не иметь семьи. Было очень тяжело. Маленькая Маша с папой писали трогательные записки "Мама, держись". Потом работала в образовательной американской программе PR-директором.
Л.К.: Как жила семья председателя Комиссии по помилованию? Ваш муж приносил в дом рабочие дела?
М.П.: Изначально я была категорически против этой работы. Я считала, что Приставкин должен быть в семье и в литературе: у нас маленькая дочь и большие планы. Но Ельцину раньше времени доложили, что Приставкин согласился, указ был подписан. И если бы Толя не вышел на работу, дела не были бы рассмотрены. В то время в стране еще существовала смертная казнь, так что многих недождавшихся помилования могли бы казнить.
Я запретила Толе приносить папки с делами домой. Мне казалось, у них плохая аура. Но он все равно это делал: времени катастрофически не хватало, приходилось работать по выходным. Кстати, наши оппоненты, приложившие руку к разгрому комиссии, уверяли, что ее члены только пролистывали дела. Мол, прочитать такую уйму документов просто физически невозможно. К несчастью для нашей семьи, возможно. Но я в папки с делами никогда не заглядывала и очень просила ничего мне не пересказывать. Наши вечера не начинались со слов "Знаешь, я вчера прочел, как муж зарезал жену".
Л.К.: Но ведь все эти негативные эмоции нужно было как-то выплескивать?
М.П.: Иногда после окончания заседания члены комиссии задерживались, делились пережитым во время чтения, чуть-чуть выпивали. Об этом написал и работавший в комиссии Булат Окуджава: "Я заглянул на улочку, а мне там дали рюмочку. А может быть, и две". Улочка -- это Ильинка. А иногда Толя все в себе перемалывал самостоятельно. Самые страшные вещи он записывал в дневник -- для писателя это лучшая разрядка. Так родилась книга "Долина смертной тени".
Не могу сказать, что сегодня у него больше свободного времени. Толя по-прежнему посещает колонии и тюрьмы. В рамках обязанностей советника президента России готовит проекты указов о помиловании. Запрашивает дела, вновь все через себя пропускает. А еще есть работа в Литинституте, исполкоме ПЕН-центра, международные связи, новая проза.
Л.К.: Хозяйством заниматься времени хватает? Анатолий Игнатьевич продолжает готовить?
М.П.: Конечно, продолжает, только ему не хватает на это времени. У нас все любят готовить. 25 лет я прожила в коммунальной квартире. Несмотря на то, что к кухне, а особенно к духовке, выстраивалась очередь, все вечно что-то стряпали. Как еще можно было себя побаловать? Пироги с капустой были самым дешевым лакомством, по крайней мере, в нашем квартале, в Текстильщиках. В свое время именно туда выселяли из центра коренных москвичей. Но они сумели сохранить старый московский уклад. В нашей квартире, например, всегда праздновали Пасху, пекли куличи. Иногда мне кажется, что и Маше было бы полезно пожить в коммуналке -- это дает ни с чем не сравнимый заряд жизненной стойкости.
Л.К.: Чья Маша дочка -- мамина или папина?
М.П.: Мы занимались ей оба, о чем не жалеем. Всюду ездили вместе -- и на отдых, и в командировки. Старались следовать завету Ахмадулиной и никогда не лгать при детях. Если днем нужно было уделить Маше внимание, работали ночами. В этом году Маша оканчивает школу, кроме того, она собирается получать свидетельство о среднем образовании в Германии. В этой стране было переведено больше всего книг Приставкина, мы там часто бывали. Маша еще колеблется с окончательным выбором будущей профессии. Но умолкаю... Все, что касается Маши, у нас в семье оберегается. Как право ее личности.
Л.К.: Вы шумно живете?
М.П.: Как-то Светлана Немоляева обронила, что у них -- итальянская семья, все эмоционально выясняют отношения, тарелки летают. Наша семья, конечно, не итальянская, но далеко не тихая. Недавно я прочитала, что нельзя хранить в себе агрессию и эмоции. К сожалению, не всегда удается выплескивать накопившееся в корректной форме. Знаете анекдот? "Живут, как два голубка: то один в окно вылетит, то другой". В московской квартире у нас добрые соседи -- Ахмадулина и Мессерер, в Красновидове вообще -- что ни прохожий, то классик или вдова классика, иной раз и хочется кричать потише. Все-таки неудобно.
Л.К.: Вы еще и светские приемы посещаете, где что ни присутствующий -- то политик или крупный бизнесмен. Уютно себя чувствуете "на людях"?
М.П.: Для публичных людей приемы -- это работа. Я не испытываю никакого неудобства, мне легко общаться. Для меня это не протокол, а возможность узнать, например, как поживает младший ребенок Кириенко. Уже плавает в ванне или еще нет?
Л.К.: Сегодня вы продолжаете ходить на службу?
М.П.: Как это ни смешно, у меня очень большой трудовой стаж. Хотя мои родители живы, я росла с бабушкой, как сирота. Бабушка получала всего 76 рублей учительской пенсии, так что я работаю с 15 лет. Первая должность -- дворник в Институте точной механики и вычислительной техники.
На данном этапе жизни я -- помощник советника президента. Анатолий говорит, что, если понадобится, подробно распишет, как хорошо я справляюсь с этой работой.
ЛЮДМИЛА КИСЕЛЕВА, фото СЕРГЕЯ АВДУЕВСКОГО
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
