Считается, что дом директора Государственного Эрмитажа Михаила Пиотровского и его супруги Ирины — один из самых закрытых в Петербурге. А знатных гостей и просто журналистов супруги принимают в Эрмитаже, утверждая, что дворец — это их «второй дом». Они имеют на то основания.Когда директор Эрмитажа неожиданно появляется в залах, смотрительницы встают по стойке «смирно». За мужем, одетым в строгий, безупречного кроя костюм, на полшага сзади шествует жена. Ей строгие блюстительницы мумий и гобеленов дарят самые теплые, почти дружеские взгляды. Жена директора явно выбивается из помпезного контекста Государственного Эрмитажа в целом и статусного мужа в частности: фигура девчонки, яркий пиджак, джинсы в обтяжку, раскованность в мыслях, так не свойственная питерскому бомонду. При взгляде на консервативного г-на Пиотровского его жену можно представить себе суровой тетенькой с накладным пучком. Или засушенной дамой с неподвижным лицом в деловом костюме мышиного цвета. Но Ирина Леонидовна не такова.

Разговариваем в «тронном» кабинете директора Эрмитажа. Говорят, когда-то здесь размещался кабинет императора. Трудно сказать, был ли когда-нибудь порядок в кабинете царской особы, но при Пиотровском здесь деловой кавардак. На столе, стульях и подоконниках — кипы бумаг, постоянно звонит телефон, заходят сотрудники. Пиотровский часто отвлекается на звонки, хотя ему, конечно, любопытно, что об их семейном укладе расскажет супруга. Поэтому, отдав очередное распоряжение, он время от времени вклинивается в женский диалог.

— Ирина Леонидовна, как вам, москвичке, удалось прижиться в Санкт-Петербурге? Проблемы были?

Ирина Пиотровская: Проблемы были и остаются. Но уже частично. Все-таки время берет свое. К городу появилась привычка. Единственное, что мешает до конца расстаться с Москвой (хотя и в Москве у нас есть свой дом, в котором мы бываем раз в неделю), — чувство сожаления и обиды за мой город. Питер красив, а в Москве все такое нуворишское. Сретенку всю развалили. Стоят новые розово-сине-желтые дома, очень похожие на торты с аляповатыми розочками. Помните, такие при советской власти в «Праге» продавались? А это безумное количество жуткой, непотребной рекламы на улицах? Ни в одной столице мира я такого не видела. За Москву обидно. В Питере по крайней мере дома видны, они рекламой не заляпаны.

— То есть по Москве вы не скучаете...

И.П.: Скучаю. Ведь все мои друзья по-прежнему там. Здесь я не нашла людей, с которыми мне было бы тепло и приятно общаться. Подруг тоже нет. Есть узкий круг знакомых. Этого, конечно, недостаточно. Вечерами хочется просто снять трубку и поболтать по телефону. Думаю: кому бы позвонить? А некому. Народ здесь непростой. Питерцы не лишены имперских амбиций. Но при шикарных дворцах подъезды в городе остаются описанными.

Известно, что на родительские собрания к сыну Борису чаще ходил сам Михаил Пиотровский. Скромно сидел на задней парте классной комнаты 171-й «французской» школы, стараясь не обращать на себя внимание: успехи наследника не всегда приводили учителей в восторг. Зато Михаил Борисович часто вывозил класс сына на экскурсии в Эрмитаж. Этим он и запомнился как примерный родитель учителям и одноклассникам Бориса. Ирину Пиотровскую в школе видели не часто. При столь ответственном муже она оставляла за собой право манкировать неприятными родительскими обязанностями. Эта женщина умеет быть начальником в семье, заставляя мужа свято верить, что самый главный, конечно, он.

— Печальный опыт феминисток показывает: если семьей руководит женщина, это несчастная семья. А если семьей руководит мужчина — эта семья счастлива?

И.П.: Сложно ответить однозначно. Если мужчина пытается быть абсолютным главой семьи, это не здорово. Да и женщине взваливать на себя все проблемы этой жизни тяжеловато. Делиться надо.

— А у вас в семье как распределяются нагрузки?

И.П.: В одну сторону. Михаила Борисовича дома практически не бывает, ему бытовыми проблемами некогда заниматься. Все решаю я. Но — в согласовании с ним. Честно сказать, мне страшно представить мужчину, который стремился бы все в доме решить сам. Когда наши деловые мужья пытаются еще и в доме быть самыми главными (а я у знакомых наблюдаю это довольно часто), с ними трудно больше двадцати минут находиться вместе за одним столом, под одной крышей. Да и вообще современные мужчины не вызывают у меня уважения как у женщины. То, что я вижу на поверхности, абсолютно неинтересно.

— Какое-то время еще при Владимире Путине вы работали в администрации Петербурга. Каково быть чиновником?

И.П.: В то время это были не чиновники, а живые, интересные люди. И работать в администрации было интересно. Нашу команду отбирал сам Владимир Владимирович. Я общалась с ним постоянно. Он был всегда доступен. Но сейчас, обдумывая прожитое, жалею, что не пошла в бизнес. Это тяжело, но это мое. У меня бы получилось...

— О вашем муже известно, что он днями может не разговаривать. Обижаетесь на него за излишнюю молчаливость?

И.П.: Это его естественное состояние. За два-три часа, пока он дома, наше общение может длиться минут пятнадцать-двадцать. Вот если мой муж вдруг сам заговорит, я подумаю: «Случилось что-то страшное!» Ей-богу! Вот, например, сегодня утром он неожиданно вдруг замолчал. Спрашиваю: «Что случилось?» — «Я думаю!» И это нормально.

— У вас есть коллекция духов. А ваш муж коллекционирует что-нибудь? Или ему хватает хлопот от присмотра за коллекцией Эрмитажа?

И.П.: Мы храним его детские коллекции. Есть то, что ему в течение своей жизни дарил его отец. А сейчас он не коллекционирует. Директору большого музея лучше этим не заниматься. Он может быть неправильно понят. То, что у нас есть, мы закончили собирать лет пятнадцать назад. К тому же у нас в доме такое количество книг, что ни для чего другого места не осталось. В последнее время я стала ограничивать поступление новых книг в дом...

Михаил Пиотровский (обреченно): Приходится подчиняться. Я покупаю только те книги, которые в тот же день буду читать.

— Михаил Борисович, женщины снимают стресс походом по магазинам. И ваша жена — не исключение. А вы как избавляетесь от стрессов?

М.П.: Никак. Я их не замечаю. Стрессов у меня много: проходит один, другой начинается. К этому нужно философски относиться.

— Всему миру известно, что знаменитый шарф Пиотровского — этакий символ свободы. А в джинсах по пятницам на работу не ходите?

М.П. (важно): В джинсах на мою работу ходить не надо. За город — можно. Но не здесь.

— И вы, и ваш отец женились довольно поздно. Оба в 36 лет. Не в этом ли секрет вашего семейного счастья?

М.П. (поучительно): Может, и так. Просто, создавая семью, мужчина должен понять, что это на всю жизнь. Поэтому торопиться не стоит. Семья — не машина, про которую можно сказать: «Не первая, не последняя». Сейчас сыну 22 года. Так что время подумать есть. Он живет с нами. И мы стараемся на него не давить.

— Несколько лет Борис работал в Эрмитаже. Что изменилось в его жизни?

М.П.: Сейчас он здесь не работает. Создает маленькое издательство.

— Получается, он нарушил семейную традицию. Не пошел по вашим стопам.

М.П.: Не нарушил. Он пошел по стопам матери. Она у нас экономист. По ее примеру и сын и дочь работают в финансово-экономической сфере. Дочка Мария — в Москве, в банке. В жестком бизнесе.

— Ирина Леонидовна, увлечение мужа мусульманским искусством как-то сказывается на семейном укладе?

И.П.: Нет, абсолютно!

М.П. (реплика из-за директорского стола): Как же! У нас строгая семья.

— Михаил Борисович, какую восточную мудрость чаще применяете в семейной жизни?

М.П.: «Терпение прекрасно». Она подходит не только к семейной жизни, но и для жизни вообще.

— Вы оба деловые люди. Дома о работе говорите? И вообще, у вас существует разделение «семья-работа»?

М.П. (твердо): Нет. Эрмитаж для нас — дом.

И.П.: У нас сын в Эрмитаже вырос. Помню, как приносила его сюда совсем маленьким к дедушке, Борису Борисовичу. Он скучал по Борьке и иногда просил меня, когда уставал, приводить внука в свой кабинет, где сейчас работает Михаил Борисович. Я и сейчас словно вижу Борьку маленьким здесь, около стола Бориса Борисовича. В нашем семейном альбоме есть фотография: Борис Пиотровский и мы с Борькой в этом кабинете. Журналисты часто путают, подписывая ее: «Борис Пиотровский с женой и маленьким сыном». Хотя это не жена, а невестка и не сын, а внук. Нет, я не воспринимаю Эрмитаж как «работу» мужа. Это дом. Когда умер Борис Борисович, я оглядела этот кабинет и с огромным сожалением подумала: «Наверное, я здесь в последний раз».

— Про вашего мужа есть легенды?

И.П.: Думаю, да. Совсем недавно местный журналист на полном серьезе у меня спросил: «Какие картины Рембрандта висят у вас дома?»

М.П.: Просто для наших людей естественно: чиновник должен воровать. «Как работать в музее и не воровать?» — считает обыватель. Да и многие представители элиты думают то же.

— Как складывались ваши отношения со свекром?

И.П.: Великолепно. Он был особым человеком, обладал потрясающим чувством такта. Он ни разу не унизил меня ни словом, ни взглядом. И так он общался с каждым... Нет, комплексов у меня не было. Да я и сама не из деревни. У меня папа был командующим артиллерией Московского округа. Я не из робких. Но на моем месте любой другой мог заиметь массу комплексов, будь здоров!

— Михаил Борисович любит повторять: «История учит оптимизму». А чему учит семейная жизнь?

И.П.: Семейная жизнь учит понимать ближнего. В семье надо уметь становиться на место другого человека. За годы семейной жизни я выучилась это делать. Могу встать на место Бори, дочери Маши, ее мужа. Думаю: комфортно ли ему с нами, не смущаем ли мы его? Когда научишься это делать — все встанет на свои места.

— Многие женщины, мужья которых добились большого успеха в политике или бизнесе, считают, что должны пожертвовать собственной карьерой ради мужа...

И.П.: Все это надуманно. А чем вообще так заняты эти жены богатых мужей? Им же во всем помогает прислуга. Швейцар открывает ворота, няни воспитывают детей. А они над чем бьются? Над своими костюмами? Ах да! Фитнес! Бесконечные подтяжки лица.

То, что творят над собой богатые женщины России, не делает больше никто! Сколько раз я встречалась и близко общалась с самыми именитыми женщинами, принцессами и королевами... Я даже специально присматривалась: никто из этих почтенных дам морщины не подтягивал. По лицу видно, понимаете! Там есть хорошая косметика, но очень дозированная. А больше ничего. Женщина ведь должна отличаться от других не наличием косметических подтяжек, а осанкой, поведением, тем, как она сидит, что говорит.

А жизнь жен нуворишей искусственна. Я знаю многих женщин, которые расстались со своими богатенькими мужьями. Мужья их просто бросили. Потеряв фитнес, эти дамы не умерли, а стали более настоящими женщинами. И выглядят лучше. Остальное — наносное.

— А вы как над собой работаете?

И.П.: К сожалению, это диеты. Довольно жесткие. И не для лица. Для фигуры. Переживаю это тяжело. Очень трудно — годами не есть то, что тебе хочется. Поэтому, собираясь в гости, ем дома то, что мне можно, чтобы себя не мучить. Это очень тяжело — сидеть за столом в гостях и почти ничего не есть.

— Михаил Борисович, вы такой элегантный мужчина... Любите нравиться женщинам?

М.П. (непреклонно): Прежде всего пытаюсь нравиться своей жене. Все, что я делаю в жизни, я делаю так, чтобы это нравилось ей.

— Ирина Леонидовна, а вам нравится, как одевается муж?

И.П.: Конечно. Ведь все, что он носит, покупала ему я.

— В Эрмитаже живут теперь уже легендарные кошки. А дома у вас живность есть?

И.П.: Была. У нас 11 лет жил кот. Умнейший. Самый обыкновенный, дворовый. Он увязался за Борькой, пришел к нам в дом, стал членом семьи. Недавно его не стало, мы переживали очень и пока брать другого не хотим.

— Ирина Леонидовна, вы работаете экономистом в модельном доме известной в Санкт-Петербурге Татьяны Парфеновой. Кто, по-вашему, лучше одевается — москвичи или питерцы?

И.П.: У москвичей больше возможностей. У питерских женщин все более напряженно. Не тот финансовый потенциал. А что касается бомона, то нелепо одетых женщин хватает и здесь и там. Вы не замечали: чем состоятельнее женщина, тем безвкуснее она одета?

— Вы используете советы Парфеновой, подбирая себе гардероб?

И.П.: Процентов на сорок. Вращаясь значительное время в кругу людей, которых принято называть бомоном, я пришла к выводу: в одежде надо быть сдержанной. Нельзя быть женой государственного чиновника и прийти на прием с голой спиной. У меня есть такие платья, но я их не надеваю. Это может быть понято неправильно. Я смотрю на представительниц королевских домов — они одеты шикарно, но сдержанно. Своей одеждой ты не должен показывать, что состоятельнее, выше кого-то по рангу.

— Михаил Борисович, знание глобальных ошибок человечества помогает избегать ошибок в семье?

М.П. (с философской грустью): Эти знания ошибок избежать не помогают, но они помогают относиться к этим ошибкам спокойнее.

— Дома вы кто — консерватор или демократ?

М.П. (оживленно): Всегда — консерватор. Они лучше демократов. Потому что у демократов побеждает большинство. А большинство — всегда дураки. Поэтому происходит навязывание воли большинства меньшинству. Даже в семье такое недопустимо. А консерватизм — это следование традициям, которые вырабатывались веками.

— Вам легко сказать «нет» в семье?

М.П. (колеблясь): По-моему, нет...И.П.: Если муж говорит «нет!», то разговор не продолжает, не обсуждает. Встает и уходит. Таким же был и его отец, такой же и Боря. А я вертись между ними как хочешь...