28 марта 2024
USD 92.59 +0.02 EUR 100.27 -0.14
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2005 года: "Назад в будущее"

Архивная публикация 2005 года: "Назад в будущее"

Игорь ДОЛУЦКИЙ уверен: его учебник истории России XX века запретили потому, что он учил свободно выбирать. На коллегии Министерства образования РФ 25 ноября 2003 года министр Владимир Филиппов выступил с критикой учебника «Отечественная история. ХХ век», написанного Игорем Долуцким. Сразу же после этого гриф министерства с учебника был снят. Заместитель министра Виктор Болотов тогда сказал: «Я не хотел бы, чтобы мои дети изучали историю страны по учебнику, в котором весь ход развития России предстает в каком-то болезненно надрывном ключе. Из учебника складывается впечатление, что в истории России не было ни одного светлого момента, не было ничего хорошего».

Гнев министра вызвало, например, одно из заданий, где ученику предлагается сопоставить два высказывания и определить, кто из их авторов прав. Речь идет о словах известного публициста Юрия Буртина, писавшего, что в России произошел государственный переворот, результатом которого является установление режима личной власти Путина — авторитарной диктатуры, и о высказывании лидера партии «Яблоко» Григория Явлинского о том, что уже в 2001 году в России оформилось полицейское государство. Ученики должны были либо опровергнуть, либо подтвердить изложенные точки зрения.

Интересно, что этот учебник впервые был выпущен издательством «Мнемозина» еще в 1993 году. С тех пор его дважды переиздавали, причем каждый раз — с полного одобрения Министерства образования.

О том, как же теперь писать учебники, мы беседуем с Игорем Долуцким.

— Игорь Иванович, трудно написать учебник истории для школьников? Что это за процесс?

— Учебная книга рождается из потребности. Я работал с детьми и ясно видел, что все учебники, которые издавались в советское время, были сфальсифицированы. Учителю, который преподавал историю ХХ века, чтобы написать учебник, надо было иметь определенное представление, которое в то время иметь было сложно. Кроме того, учебник истории — это не пересказ каких-то концепций, а книга, по которой работают дети. То есть требуется еще и определенный методический подход. Реально, чтобы написать учебник, мне потребовалось 10 лет проработать в школе.

— Это мы говорим о первом учебнике «История СССР. XX век», который вы подготовили в 1988 году?

— Да. Дальше процесс пошел быстро, поскольку благодаря гласности появилась возможность без всяких ограничений включать в пособие то, что можно было включить.

— Сильно помогло появление новых источников?

— Я бы сказал, что они повлияли на сам процесс преподавания. Ведь авторам учебников многие факты были известны из самиздата. Можно было прочитать книги американского историка Стива Коэна на английском еще в конце 70-х годов. Но эти источники были недоступны простому учителю. Кроме того, в конце 80-х и первой половине 90-х отсутствовало то, что называется политической конъюнктурой. Борису Николаевичу и его администрации было абсолютно все равно, что будут о нем писать в учебниках. Высшая власть не вмешивалась в процесс написания пособия и в его содержание.

— Когда же стали вмешиваться?

— Это началось еще при «позднем» Ельцине, примерно в 1999 году. Кому-то попался на глаза учебник, где критиковались реформы тогдашнего правительства. Его лишили грифа. В 2001 году мне пришлось выбросить главу, где был параграф «Тяжкая поступь империи». В нем речь шла о складывании имперского пространства, о чеченской войне. В Министерстве образования пришли в ужас от цитаты из «Хаджи-Мурата» Льва Толстого про чеченцев: «Ненависти к русским не было, их просто не считали за людей». После исключения этой главы учебник получил гриф «Рекомендовано» и без всяких проблем издавался до 2003 года. Думаю, никаких претензий не было, потому что просто не доходили руки. Когда же дошли, появилось около 200 претензий и гриф сняли.

— Когда было сложнее работать: до перестройки или сейчас?

— Приведу пример. Когда я в 80-е написал критику тогдашнего учебника истории Кукушкина, который практически монополизировал написание пособий по ХХ веку, в институт, где я тогда работал, пришел донос на 27 страницах. Директор его прочитал, посмеялся и сказал мне: «Хочешь — выброси, хочешь — оставь в архиве». Сейчас же, стоило мне привести в учебнике цитаты Явлинского и Буртина, как министерство мгновенно среагировало и гриф «Рекомендовано» с учебника слетел.

— То есть — назад, в прошлое?

— Да, мы в этом плане практически вернулись к брежневскому времени. Министерство хочет, чтобы в школе были один-два учебника. Так легче контролировать. Этого же хотят и большинство учителей, и подавляющая масса родителей.

— Почему?

— А так проще работать. Не надо ничего выбирать. Как учителя всегда действуют? Я читал им лекции с 80-х годов. Они записывают все дословно и спрашивают: «Как это детям объяснить? Какие вопросы им задать по этой теме?» Их интересует голая методика. Чем учебник проще, тем им лучше. Мой учебник сложный. Он не дает точных ответов. В одном классе — один ответ, в другом может быть абсолютно другой. Учителю так сложно работать. А вот в учебниках Загладина или Сахарова все ясно и очевидно, поэтому можно выстроить очень простую методику.

— Дети, которые работают по ним, не задаются вопросами?

— Формально можно о чем-то дискутировать, но ответ, в общем-то, предполагается один. Моя методика нацелена на то, чтобы, имея несколько точек зрения и огромное количество фактов, ребенок мог или выбрать одну из предложенных точек зрения или сформировать свою собственную позицию. А это значит спорить и спорить. Есть задания на спор с автором учебника: нужно опровергнуть ту или иную мысль. Если ты не согласен — докажи свою позицию. Ребятам это интересно. Это не книга для чтения, а книга для работы.

— Со сменой министра образования режим получения грифа ужесточился?

— Они проводят реформу, которая приведет к полному контролю министерства за грифованием учебников. Это лежит в русле ужесточения государственного контроля. Раньше был экспертный совет, куда входили учителя, методисты и ученые, которые должны были давать заключения на учебники. Они имели дело с издательством, предоставлявшим рукопись. Это, правда, создавало огромные возможности для коррупции, потому что издательство, заинтересованное в больших тиражах, могло идти на какие угодно сделки. Сейчас сокращается количество издательств, фактически восстанавливается госзаказ на учебники. При этом на уровне министерства образования и науки идет отбор тех авторов, которые будут проходить через экспертный совет.

— Каковы главные проблемы преподавания истории в школах?

— Первая, и самая главная, — сокращение часов на преподавание истории. Было четыре — стало два. Вторая проблема — сужение выбора. Учитель не может выбрать ни учебник, ни методику, поскольку все свелось к двум-трем книгам, которые реально навязываются. Третья проблема — очень низкий уровень подготовки учителей. Четвертая — мощное давление государства, которое навязывает свою идеологию. Оно уже восторжествовало и будет усиливаться. Апофеоз, думаю, наступит к празднованию 400-летия династии Романовых.

— Вы как-то сказали, что история имеет сослагательное наклонение. Почему?

— Существует история как реальный процесс. Об этой истории никто не говорит, поскольку ее никто не видел и никто не знает. А есть история как интерпретация. То есть любая письменная история того реального процесса — это интерпретация. Зная, как прошли события, мы можем наметить те развилки, точки бифуркации, в которых произошел тот или иной выбор — хотя были и другие варианты. В вариативной истории всегда есть место для выбора. Задача историка — находить эти варианты и попытаться объяснить и показать ребенку в школе, что в точках выбора тот или другой вариант не сам по себе реализуется, а в зависимости от действий людей. Это важно для развития ребенка. Если говорить о преподавании истории в прикладном плане, то одна из целей состоит в том, что человек должен научиться видеть выбор и делать этот выбор сознательно. А не думать, что за него в жизни это сделает президент. Но такой методический подход уже неприемлем для современного политического строя.

Игорь ДОЛУЦКИЙ уверен: его учебник истории России XX века запретили потому, что он учил свободно выбирать. На коллегии Министерства образования РФ 25 ноября 2003 года министр Владимир Филиппов выступил с критикой учебника «Отечественная история. ХХ век», написанного Игорем Долуцким. Сразу же после этого гриф министерства с учебника был снят. Заместитель министра Виктор Болотов тогда сказал: «Я не хотел бы, чтобы мои дети изучали историю страны по учебнику, в котором весь ход развития России предстает в каком-то болезненно надрывном ключе. Из учебника складывается впечатление, что в истории России не было ни одного светлого момента, не было ничего хорошего».

Гнев министра вызвало, например, одно из заданий, где ученику предлагается сопоставить два высказывания и определить, кто из их авторов прав. Речь идет о словах известного публициста Юрия Буртина, писавшего, что в России произошел государственный переворот, результатом которого является установление режима личной власти Путина — авторитарной диктатуры, и о высказывании лидера партии «Яблоко» Григория Явлинского о том, что уже в 2001 году в России оформилось полицейское государство. Ученики должны были либо опровергнуть, либо подтвердить изложенные точки зрения.

Интересно, что этот учебник впервые был выпущен издательством «Мнемозина» еще в 1993 году. С тех пор его дважды переиздавали, причем каждый раз — с полного одобрения Министерства образования.

О том, как же теперь писать учебники, мы беседуем с Игорем Долуцким.

— Игорь Иванович, трудно написать учебник истории для школьников? Что это за процесс?

— Учебная книга рождается из потребности. Я работал с детьми и ясно видел, что все учебники, которые издавались в советское время, были сфальсифицированы. Учителю, который преподавал историю ХХ века, чтобы написать учебник, надо было иметь определенное представление, которое в то время иметь было сложно. Кроме того, учебник истории — это не пересказ каких-то концепций, а книга, по которой работают дети. То есть требуется еще и определенный методический подход. Реально, чтобы написать учебник, мне потребовалось 10 лет проработать в школе.

— Это мы говорим о первом учебнике «История СССР. XX век», который вы подготовили в 1988 году?

— Да. Дальше процесс пошел быстро, поскольку благодаря гласности появилась возможность без всяких ограничений включать в пособие то, что можно было включить.

— Сильно помогло появление новых источников?

— Я бы сказал, что они повлияли на сам процесс преподавания. Ведь авторам учебников многие факты были известны из самиздата. Можно было прочитать книги американского историка Стива Коэна на английском еще в конце 70-х годов. Но эти источники были недоступны простому учителю. Кроме того, в конце 80-х и первой половине 90-х отсутствовало то, что называется политической конъюнктурой. Борису Николаевичу и его администрации было абсолютно все равно, что будут о нем писать в учебниках. Высшая власть не вмешивалась в процесс написания пособия и в его содержание.

— Когда же стали вмешиваться?

— Это началось еще при «позднем» Ельцине, примерно в 1999 году. Кому-то попался на глаза учебник, где критиковались реформы тогдашнего правительства. Его лишили грифа. В 2001 году мне пришлось выбросить главу, где был параграф «Тяжкая поступь империи». В нем речь шла о складывании имперского пространства, о чеченской войне. В Министерстве образования пришли в ужас от цитаты из «Хаджи-Мурата» Льва Толстого про чеченцев: «Ненависти к русским не было, их просто не считали за людей». После исключения этой главы учебник получил гриф «Рекомендовано» и без всяких проблем издавался до 2003 года. Думаю, никаких претензий не было, потому что просто не доходили руки. Когда же дошли, появилось около 200 претензий и гриф сняли.

— Когда было сложнее работать: до перестройки или сейчас?

— Приведу пример. Когда я в 80-е написал критику тогдашнего учебника истории Кукушкина, который практически монополизировал написание пособий по ХХ веку, в институт, где я тогда работал, пришел донос на 27 страницах. Директор его прочитал, посмеялся и сказал мне: «Хочешь — выброси, хочешь — оставь в архиве». Сейчас же, стоило мне привести в учебнике цитаты Явлинского и Буртина, как министерство мгновенно среагировало и гриф «Рекомендовано» с учебника слетел.

— То есть — назад, в прошлое?

— Да, мы в этом плане практически вернулись к брежневскому времени. Министерство хочет, чтобы в школе были один-два учебника. Так легче контролировать. Этого же хотят и большинство учителей, и подавляющая масса родителей.

— Почему?

— А так проще работать. Не надо ничего выбирать. Как учителя всегда действуют? Я читал им лекции с 80-х годов. Они записывают все дословно и спрашивают: «Как это детям объяснить? Какие вопросы им задать по этой теме?» Их интересует голая методика. Чем учебник проще, тем им лучше. Мой учебник сложный. Он не дает точных ответов. В одном классе — один ответ, в другом может быть абсолютно другой. Учителю так сложно работать. А вот в учебниках Загладина или Сахарова все ясно и очевидно, поэтому можно выстроить очень простую методику.

— Дети, которые работают по ним, не задаются вопросами?

— Формально можно о чем-то дискутировать, но ответ, в общем-то, предполагается один. Моя методика нацелена на то, чтобы, имея несколько точек зрения и огромное количество фактов, ребенок мог или выбрать одну из предложенных точек зрения или сформировать свою собственную позицию. А это значит спорить и спорить. Есть задания на спор с автором учебника: нужно опровергнуть ту или иную мысль. Если ты не согласен — докажи свою позицию. Ребятам это интересно. Это не книга для чтения, а книга для работы.

— Со сменой министра образования режим получения грифа ужесточился?

— Они проводят реформу, которая приведет к полному контролю министерства за грифованием учебников. Это лежит в русле ужесточения государственного контроля. Раньше был экспертный совет, куда входили учителя, методисты и ученые, которые должны были давать заключения на учебники. Они имели дело с издательством, предоставлявшим рукопись. Это, правда, создавало огромные возможности для коррупции, потому что издательство, заинтересованное в больших тиражах, могло идти на какие угодно сделки. Сейчас сокращается количество издательств, фактически восстанавливается госзаказ на учебники. При этом на уровне министерства образования и науки идет отбор тех авторов, которые будут проходить через экспертный совет.

— Каковы главные проблемы преподавания истории в школах?

— Первая, и самая главная, — сокращение часов на преподавание истории. Было четыре — стало два. Вторая проблема — сужение выбора. Учитель не может выбрать ни учебник, ни методику, поскольку все свелось к двум-трем книгам, которые реально навязываются. Третья проблема — очень низкий уровень подготовки учителей. Четвертая — мощное давление государства, которое навязывает свою идеологию. Оно уже восторжествовало и будет усиливаться. Апофеоз, думаю, наступит к празднованию 400-летия династии Романовых.

— Вы как-то сказали, что история имеет сослагательное наклонение. Почему?

— Существует история как реальный процесс. Об этой истории никто не говорит, поскольку ее никто не видел и никто не знает. А есть история как интерпретация. То есть любая письменная история того реального процесса — это интерпретация. Зная, как прошли события, мы можем наметить те развилки, точки бифуркации, в которых произошел тот или иной выбор — хотя были и другие варианты. В вариативной истории всегда есть место для выбора. Задача историка — находить эти варианты и попытаться объяснить и показать ребенку в школе, что в точках выбора тот или другой вариант не сам по себе реализуется, а в зависимости от действий людей. Это важно для развития ребенка. Если говорить о преподавании истории в прикладном плане, то одна из целей состоит в том, что человек должен научиться видеть выбор и делать этот выбор сознательно. А не думать, что за него в жизни это сделает президент. Но такой методический подход уже неприемлем для современного политического строя.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама