11.06.2007 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2007 года: "НЕГР, СКИНЫ И ЖЕЛЕЗНЫЕ ТРУБЫ"

Думаете, скинхеды вам не страшны, если по утрам в зеркале на вас смотрит явно славянская физиономия? Ха-ха. Внешность — не доказательство. А паспорт показать вы просто не успеете.Услышав по телевизору новость о массовой драке в Ставрополье на почве межнациональной розни, я вдруг как-то задумалась. Драка — это всегда плохо. Но чем просто драка отличается от межнациональной?

Учитывая национальный состав нашей страны, любую драку в принципе смело можно считать межнациональной в 90 случаях из 100. Вероятность, что из двух дерущихся по поводу «Ты меня уважаешь?» оба окажутся представителями разных национальностей, а то и нескольких сразу, настолько велика, что об их экстремизме можно объявлять смело, не тушуясь. А к тем двоим еще и друзья на подмогу подвалят с криками «Наших бьют!»

Много лет назад мы, студенты института им. Сурикова, ежегодно проходили практику в рыболовецком поселке Капканы в городе Керчи. Будущих Айвазовских вывозили на море на этюды (у института там была собственная база в бывшей местной школе). Вроде не Кавказ. Но били нас нещадно и каждый день.

Спортзал, где мы ночевали, приходилось напичкать боеприпасами под завязку: кирпичи, обрывки цепей, железные прутья, обрезки труб — в ход шло все, включая ржавые ружья и гильзы военных времен, которых в степях у города-героя Керчи валялось в изобилии. Ночью — обязательный подъем на бой. Девочки гремят цепями, мальчики кидаются кирпичами. Мы никогда не сдавались и не раз побеждали.

Тут надо отметить, что состав московских студентов был глубоко интернациональным: казахи, армяне, азербайджанцы, узбеки, туркмены, болгары, алжирцы. Был даже один афганский принц — тоже, кстати, не лыком шит, за нас бился, как подорванный, невзирая на вторжение наших войск в Афганистан. Дрались стенка на стенку: москвичи против местных. Повод любой: одеты не так, волосы длинные, юбки короткие, шорты вместо штанов, штаны вместо шорт, а еще шляпу надел, а еще в очках. Ну чем не межнациональная рознь — хохлы с криками «Тю, понаехали!» против «москалей», а точнее, против всего мира (в наш институт принимали в основном из дружественных республик и стран по направлению, русским оставалось одно-два места из тридцати). И так было каждое лето — дрались до последней капли крови, пока местные не привыкли к экзотическим художникам.

— Из школы говорят. Вашего ребенка избили! — услышала я в телефонной трубке, находясь на работе. — Его ребята повезли домой, так что приезжайте.

— Почему повезли? Что с ним? — обмякла я. — Где избили — на уроке? А вы куда смотрели?

— Школа у нас, вы знаете, охраняется. А избили во дворе, после уроков. В школу его занесли одноклассники. Наверное, сотрясение, он не помнил, как ехать домой и как вам позвонить. Ребята поехали провожать.

На такси я неслась, обгоняя не то что пробки, а практически отсутствующий ветер. Сын мирно лежал на диване с отстраненным лицом. Видимых повреждений не было, сын как сын, разве что рубашка в запекшейся крови, но что-то в нем все-таки не так. Присмотревшись, я заметила разные зрачки: один большой, а другой — маленький, «в точку».

— Точно сотрясение! — постановил материализовавшийся в квартире мой папа. — Немедленно в Филатовку!

— Не хочу в больницу, со мной все нормально, отстаньте, — отбрыкивался Антон. — И хватит вопить, голова и без вас болит!

— Кто тебя избил? Зачем? — я хотела подробностей. У моего сына слова лишнего не вытянешь — молчит, как партизан.

— Скины из немецкой спецшколы по соседству с нашей.

Лаконично, но непонятно.

— Они тебя с лицом кавказской национальности перепутали? Совсем, что ли, одурели?

— Нет, с негром.

— Издеваешься?! — сорвалась я на неприличный и вульгарный визг. — Лишь бы матери нервы мотать! Каким еще негром?!

— Рэппером, у меня карманы на штанах.

— Хватит идиотничать, при чем тут карманы?

— Штаны у меня видишь какие? Не рэпперские, но чуть-чуть похожи — издалека. Короче, сижу я на лавочке в скверике возле школы, Димку жду. Тут подваливают два чувака, типа: «А что у тебя штаны такие, рэппер, что ли?» «Нет», — говорю. Я и понять ничего не успел, как мне со всей дури какой-то трубой по башке дали. Про трубу мне Димка рассказал, он меня и подобрал возле лавки, и в школу довел. Они там все время пасутся, эти уроды. Димка с ребятами потом к ним сбегал с разборкой, они извинились, сказали, спутали меня с кем-то.

— С кем? С негром?! — совершенно обалдела я.

— Короче — все, отстань, — отрезал сынуля.

В больницу мы все-таки поехали.

— Сотрясение с ретроградной амнезией, — «порадовал» молодой врач. — Мальчика придется оставить на три дня, домой теперь не отпускаем, опять же вам в армию идти — диагноз может пригодиться. Откажетесь — в карту не запишу.

Оставив сына на попечение врачей, я рванула в школу. По дороге представляла, как сейчас найду этих скинов и надеру им одно место, не углубляясь в нацвопрос. Нет, лучше сначала в милицию заявление напишу.

— И напишите, — поддержала меня директор школы. — Житья от них нет, от этих «арийцев» недоделанных. У метро куртки с детей снимают, а все молчат. Напишешь заявление, так потом караулить будут у школы: все боятся — и родители, и дети.

Антон, узнав о моих намерениях, тут же закатил истерику — нечего по милициям шастать, потому что уже все помирились («Нормальные пацаны, они же извинились!»). И не подпишет он никаких заявлений.

— Ты что, не понимаешь, что эти подонки и дальше будут путать негров с финнами, а грузин с мордвой? — возмущалась я. — Ты что, не помнишь, как сам собирался стать скином?

...Собственно, слово «скин» я впервые услышала именно от ребенка — из школы принес, когда был совсем еще несмышленышем-второклашкой.

— Я решил стать скином! — гордо сказал тогда Антон.

— А это еще кто? — удивилась я.

— Ну эти, которые бьют негров и хохлов!

Почему хохлов, я не поняла (каюсь, про негров вопроса почему-то не возникло, в точности по анекдоту: «Во всем виноваты евреи и велосипедисты!» — «А велосипедисты-то при чем?»). Но дедушка Антона по папиной линии — чистокровный украинец из Харькова, бывший летчик-истребитель, добрейшей души человек. Меня зло взяло: не успеешь ребенка отдать в школу, как он тут же приносит оттуда всякую гадость.

— Ах, так? Тогда посмотри в зеркало и дай себе по голове, и посильнее.

— Почему это? — удивился сын.

— Потому что ты сам хохол на четверть.

Сын ушел в свою комнату в глубокой задумчивости. Тема героического «скиновства» умерла в зародыше на заре его отрочества раз и навсегда...

С милиционером беседа у меня все-таки состоялась.

— Мамаша, заявление советуем написать. И ничего не бойтесь. Знаем мы этих скинов — маменькины сынки зажратые из немецкой спецшколы. Мы их разочек в детскую комнату милиции вызовем и все объясним. Сотрясение с амнезией — это тяжкие телесные со всеми вытекающими... Обделаются тут же и на улицу будут по нашей команде выходить!

Заявление я так и не написала, пожалела идиотов, а теперь думаю: зря. Но мы с внушительными друзьями их все-таки отследили. Мужики сказали «истинным арийцам» пару ласковых, и их визиты во двор школы моего сына тут же прекратились.

А что самое смешное — заводила по кличке Борман оказался ярко выраженной восточной наружности. Правда, волосы все-таки вытравил перекисью, белокурая бестия.