11.05.2009 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2009 года: "Несостоявшееся отрешение"

Ровно 10 лет назад, в мае 1999 года, Госдума попыталась реализовать одно из самых несбыточных своих конституционных полномочий — отправить в отставку президента. Несостоявшийся «импичмент Ельцина» был, пожалуй, одним из последних ярких эпизодов и без того богатой на яркие эпизоды истории 90-х.Казус Рохлина

Принято считать, что кашу весной 1998-го заварили коммунисты, годами выводившие своих сторонников на митинги под лозунгом «Банду Ельцина — под суд!». Но руководство КПРФ, в отличие от рядовых партийцев, прекрасно понимало разницу между зажигательными лозунгами и реальной политикой и с осени 1993-го, балансируя на грани явления импичмента, ни разу не позволило себе эту грань переступить.
На самом деле с инициативой импичмента весной 98-го выступил генерал Лев Рохлин. В то время председателя думского комитета по обороне, лидера Движения в поддержку армии (ДПА) закрутило в политическом вихре, и он бросался на амбразуру, не думая о последствиях.
Рохлин не был членом КПРФ, и приказ партийного начальства «повременить с импичментом» остановить его не мог. В середине апреля, в разгар правительственного кризиса после отставки Черномырдина, генерал заявил, что начинает сбор подписей под обвинением против президента Ельцина. Его поддержал соратник по ДПА, глава думского комитета по безопасности коммунист Виктор Илюхин. У Илюхина была железная репутация «тираноборца»: еще в 1991 году, работая в Генпрокуратуре СССР, он возбудил уголовное дело против президента Горбачева, обвинив того в развале Союза, а в Думе несколько раз поднимал вопрос о необходимости медицинского освидетельствования президента Ельцина.
У Геннадия Андреевича Зюганова наверняка стало муторно на душе. Сколько мог, он тянул время. Но в середине мая Рохлин дал понять, что объявит об импичменте на заседании Думы, и коммунистам ничего не оставалось, как возглавить процесс. Отказаться они не могли: это грозило потерей политического лица...
В одночасье под обвинительным заключением появилось 177 подписей. К весне 1999 года их количество выросло до 259. У коммунистов даже вместе с союзниками из групп-сателлитов — Аграрной и «Народовластия» — столько голосов не было. Часть подписей поставили центристы из группы «Российские регионы», часть — независимые, элдэпээровцы, яблочники и даже члены черномырдинской партии НДР. Депутатов поддержали законодательные собрания 49 субъектов Федерации. Вот как устали все тогда от Бориса Ельцина!
19 июня 1998 года специальная комиссия из 15 представителей разных фракций во главе с членом КПРФ юристом Вадимом Филимоновым была создана. Процесс пошел.
А 2 июля 1998 года Льва Рохлина застрелили: суд решил, что это сделала его жена...
Что за комиссия!
...Комиссия заседала в гиблое время — с утра по понедельникам — в закрепленной за коммунистами полутемной комнате на девятом этаже старого, «госплановского» здания Думы, где на присутствующих безглазо смотрела белая гипсовая голова Ильича.
Предстояло разобраться с пятью пунктами обвинения против главы государства: разрушение СССР и ослабление РФ путем заключения Беловежских соглашений; совершение государственного переворота в сентябре—октябре 1993 года; развязывание и проведение военных действий в Чеченской Республике; ослабление обороноспособности и безопасности РФ; геноцид российского народа.
Юристы—члены комиссии долго спорили о том, чем же они, собственно, занимаются — политической оценкой деятельности первого президента России или квазиправовой процедурой? Должны они искать признаки состава преступлений в действиях Ельцина или достаточно зафиксировать негативные последствия этих действий? В конце концов пришли к выводу, что комиссия «не суд» и для подтверждения обоснованности выдвинутых обвинений ей достаточно «лишь установить наличие некоторых отдельных признаков преступлений» (так объяснял Вадим Филимонов).
К апрелю 1999 года большинством голосов комиссия признала выдвинутые обвинения обоснованными по всем пяти пунктам. В действиях президента был обнаружен целый букет признаков тягчайших преступлений: госизмены, неоднократного превышения власти, геноцида и заговора с целью захвата власти. И еще убийства при отягчающих обстоятельствах одного и более лиц... И это не считая «обычных» нарушений Конституции.
Причем комиссия (опять же большинством левых голосов) согласилась с обвинением и в том, что все вышеперечисленное Борис Ельцин совершил умышленно. Включая «геноцид». «Он хотел вытравить из сознания людей... предшествующую концепцию развития общества. Вытравить через уничтожение определенных групп людей — носителей этих убеждений», — на полном серьезе говорил в зале заседаний Думы Виктор Илюхин. По его мнению, особо пострадавшие от злоумышленника Ельцина носители социалистического сознания — это «люди пенсионного и предпенсионного возраста, работники образования, культуры и искусства».
«Кому и с кем изменял Ельцин?»
«Удалось установить, в пользу какого государства была измена? Проще говоря, кому и с кем изменял Ельцин?» — спросил Вадима Филимонова при обсуждении результатов работы комиссии в зале заседаний Думы тогдашний депутат Олег Гонжаров (НДР). «Объективно разрушение СССР было на пользу враждебно настроенным по отношению к нашей стране США и блоку НАТО. А субъективная сторона — мы не исключаем, что было намерение оказать помощь именно США и блоку НАТО», — ответил г-н Филимонов. «Доказательство» он привел такое: в октябре 1993 года американцы будто бы разрешили стрелять по Белому дому с крыши своего посольства — «может быть, в благодарность за 1991 год?»
Долгое время хорошим тоном считалось или высмеивать затею коммунистов, или делать вид, что эта ерунда не заслуживает вообще никакого внимания. На заседания комиссии журналисты почти не ходили, телевидение ее работу не освещало, а кремлевские чиновники вели себя так, будто их это вообще не касается: «Ха-ха, депутаты балуются...» — примерно такими были неофициальные комментарии.
Но в конце 1998 года мир с замиранием сердца следил за спектаклем под названием «Импичмент президента Клинтона», и до российского общества стало доходить, что вообще-то импичмент — это не шутки. Даже когда процедуру возбуждают по не совсем серьезным поводам вроде развлечений с практиканткой на рабочем месте и лжи под присягой. Разве могли эти мелкие грешки сравниться с поражающими воображение обвинениями, выдвигаемыми против нашего президента? И члены думской комиссии стали работать под прицелами телекамер...
К весне 1999 года вдруг стало ясно, что при всей внешней фарсовости российского импичмента и у нас все всерьез. За один из пунктов обвинения — Чечню — решила консолидированно проголосовать не поддержавшая остальные четыре пункта фракция «Яблоко».
Участники процесса с думской стороны хорошо понимали, с кем они имеют дело. А из опубликованной годом ранее книги бывшего руководителя Службы безопасности президента, Александра Коржакова, все желающие могли узнать, чего можно ждать от Бориса Николаевича в случае реальной угрозы импичмента — ведь ЭТОТ был не первым в его биографии.
«Выпивши, и еще куражится!»
...К весне 1993 года отношения между Ельциным и народными депутатами во главе с Русланом Хасбулатовым испортились окончательно. Тогдашняя Конституция по многим вопросам ставила волю Съезда народных депутатов выше воли президента, с чем последний мириться не собирался. А объявить ему импичмент было раз плюнуть: достаточно двумя третями на съезде проголосовать «за».
В воскресенье 20 марта Борис Ельцин объявил в стране особый порядок управления вплоть «до разрешения кризиса власти». Депутаты, естественно, обвинили президента в нарушении Конституции, созвали внеочередной съезд и заговорили об «отрешении от должности» — иностранным словом «импичмент» тогда не злоупотребляли...
На второй день работы после обеда (съезд заседал в Большом Кремлевском дворце) Борис Николаевич вдруг пришел к депутатам в гости. Пришел сильно непричесанным. Потом выяснилось, что президент поплавал в бассейне, устал и действительно забыл причесаться, но когда он ТАКОЙ вышел на трибуну и стал произносить речь, зал загудел от возмущения. Депутатам показалось, что отрешаемый выпивши, и еще куражится — и это в то время, когда они мучительно ищут компромисс!
Выйдя из зала, президент почему-то вдруг решил пройти через фойе, где толпились журналисты. Ельцин с высоко поднятой головой молча прошествовал мимо размазавшихся по стенам людей, облепленный охранниками и роем желающих что-то спросить. На полу, как на поле боя, остались лежать потерянные в давке блокноты, ручки, сумки, лесенки телеоператоров... Один из оказавшихся прижатым к Ельцину вплотную работников пера потом рассказывал, как принюхивался, пытаясь понять, «пахнет от него или нет», и уверял всех, что «не пахнет».
Но по импичменту на следующий день депутаты все же голосовали. Импичмент не получился — за отрешение проголосовало 617 человек, а требовалось 689. Но пока считали бюллетени, депутаты нервничали. Они нервничали бы еще больше, если бы знали, что Ельцин приходил к ним, уже имея план действий на тот случай, если импичмент получится.
В запечатанном конверте хранился указ о роспуске съезда — его должен был зачитать по громкой связи офицер «с хорошо поставленным голосом». Если бы депутаты отказались выполнить волю президента, им бы тут же отключили свет, воду, канализацию, тепло. «На случай сидячих забастовок в темноте и холоде» на балконах расставили канистры с химическим веществом раздражающего действия. Офицеры, которыми командовал комендант Кремля Михаил Барсуков, должны были разлить вещество, если что. «Каждый участник операции знал заранее, с какого места и какого депутата он возьмет под руки и вынесет из зала» — к поджидавшим на улице комфортабельным автобусам... Узнав о результатах голосования, Ельцин, по словам его бывшего охранника, убрал конверт с указом в стол. «Так что даже если бы импичмент состоялся, президент бы власть не отдал», — завершал свой рассказ о событиях весны 1993 года Коржаков....
Решающий день
12 мая 1999 года президент Ельцин нанес упреждающий удар и отправил в отставку думского любимца, премьера Евгения Примакова. К утру 13 мая, когда депутаты собрались в зале пленарных заседаний, чтобы за три дня решить судьбу импичмента, спикер Селезнев уже получил из Кремля письмо с просьбой утвердить нового главу правительства — Сергея Степашина.
Удар был серьезным. «Политического смысла у импичмента не стало! — заявил депутат Алексей Митрофанов (ЛДПР). — Допустим, мы все маниакально упремся и добьемся отрешения Ельцина от власти. Кто в результате станет президентом? Я понимаю, раньше предполагался Примаков. Об этом вслух не говорилось, но мы понимали это прекрасно. За это Ельцин и снял его, кстати...» «Вы, инициаторы импичмента, обрушили правительство Примакова! Три месяца назад, Геннадий Андреевич, в вашем присутствии я сказал о том, что необходимо отказаться от этой процедуры, что она дестабилизирует обстановку и снесет правительство. Вы не прислушались. Сегодня правительства нет, Дума под угрозой роспуска, в стране вновь нарастает хаос и дестабилизация!» — бил по больному Владимир Рыжков.
«Неужели вы не слышите, как воет вся Россия, как вопиет и протягивает к нам руки: освободите нас от Ельцина, спасите наших детей!» — давил на психику Станислав Говорухин.
Обстановка была нервной. Разговоры о том, что, если импичмент получится, «Думе конец», ходили вот уже две недели. «Эти слухи — попытка оказать психологическое давление на депутатов, парализовать нашу волю, чтобы мы махнули рукой и сказали: все равно ж бесперспективно!» — пыталась взбодрить коллег Елена Мизулина («Яблоко»). Но некоторые признавались, что на всякий случай собрали чемоданы...
«Позор!» — кричали из зала
Голосовали депутаты 15 мая после 15.00. Голосовали именными бюллетенями через урну. Каждый получил по 5 разноцветных бумажек — по количеству пунктов обвинения. Белый, розовый, желтоватый, голубоватый... Самый перспективный пункт, «чеченский», был зеленовато-салатного цвета.
Уже утром сторонники импичмента стали расползаться в стороны, как тараканы, на которых прыснули какой-нибудь гадостью. Председатель Счетной комиссии коммунист Игорь Братищев с тоской в голосе рассказывал про 5 писем (депутатов Иосифа Кобзона, Мухарбека Аушева и других), авторы которых просят считать их голоса голосами «за» импичмент, но лично быть в этот день в Думе они не могут. Всерьез относиться к такой форме волеизъявления, конечно, было нельзя.
Журналисты отметили, что к столам для получения бюллетеней потянулось подозрительно мало народных избранников. Это был плохой знак для тех, кто еще надеялся «показать Ельцину». Говорили, что администрация президента в последние дни «резко активизировала штучную работу» с колеблющимися одномандатниками — курировал ее тогдашний начальник отдела АП по взаимодействию с палатами Федерального Собрания Александр Косопкин.
Голосовать «против» не просили — при рейтинге президента в 2% это было бы слишком: достаточно просто не явиться в этот день в Думу. Или не брать бюллетени. Или взять, но не использовать. Или сделать их недействительными... Помимо «государевых людей» с депутатами работали и представители крупных компаний: ходили слухи, что цена вопроса составляла 30 тыс. «зеленых» за голос...
В седьмом часу вечера опять собрались в зале, чтобы послушать о результатах подсчета голосов. Впрочем, все уже всё знали — от журналистов, которым про провал затеи с импичментом сообщили дружественно настроенные члены Счетной комиссии по мобильным телефонам. Бюллетени взяли 348 депутатов — из 440 по списку. Значит, почти сто человек «слиняли» сразу.
В пяти урнах было обнаружено от 330 до 333 бюллетеней. Значит, еще 15—18 депутатов «слиняли» по ходу дела, унеся разноцветные бумажки домой — на память.
Сорок шесть бюллетеней оказались недействительными — то есть несколько человек прикинулись малограмотными. Некоторые ставили по крестику и против слова «за», и против слова «против», а потом еще перечеркивали весь листок большим крестом...
Больше всех голосов, как и ожидалось, набрал третий пункт обвинения — Чечня. 283 «за». Меньше всех голосов набрал пятый пункт обвинения — геноцид. Как и ожидалось.
«Позор!» — раздались из зала крики, когда Счетная комиссия сообщила эти цифры. Но кричать было уже поздно.

Принято считать, что кашу весной 1998-го заварили коммунисты, годами выводившие своих сторонников на митинги под лозунгом «Банду Ельцина — под суд!». Но руководство КПРФ, в отличие от рядовых партийцев, прекрасно понимало разницу между зажигательными лозунгами и реальной политикой и с осени 1993-го, балансируя на грани явления импичмента, ни разу не позволило себе эту грань переступить.
На самом деле с инициативой импичмента весной 98-го выступил генерал Лев Рохлин. В то время председателя думского комитета по обороне, лидера Движения в поддержку армии (ДПА) закрутило в политическом вихре, и он бросался на амбразуру, не думая о последствиях.
Рохлин не был членом КПРФ, и приказ партийного начальства «повременить с импичментом» остановить его не мог. В середине апреля, в разгар правительственного кризиса после отставки Черномырдина, генерал заявил, что начинает сбор подписей под обвинением против президента Ельцина. Его поддержал соратник по ДПА, глава думского комитета по безопасности коммунист Виктор Илюхин. У Илюхина была железная репутация «тираноборца»: еще в 1991 году, работая в Генпрокуратуре СССР, он возбудил уголовное дело против президента Горбачева, обвинив того в развале Союза, а в Думе несколько раз поднимал вопрос о необходимости медицинского освидетельствования президента Ельцина.
У Геннадия Андреевича Зюганова наверняка стало муторно на душе. Сколько мог, он тянул время. Но в середине мая Рохлин дал понять, что объявит об импичменте на заседании Думы, и коммунистам ничего не оставалось, как возглавить процесс. Отказаться они не могли: это грозило потерей политического лица...
В одночасье под обвинительным заключением появилось 177 подписей. К весне 1999 года их количество выросло до 259. У коммунистов даже вместе с союзниками из групп-сателлитов — Аграрной и «Народовластия» — столько голосов не было. Часть подписей поставили центристы из группы «Российские регионы», часть — независимые, элдэпээровцы, яблочники и даже члены черномырдинской партии НДР. Депутатов поддержали законодательные собрания 49 субъектов Федерации. Вот как устали все тогда от Бориса Ельцина!
19 июня 1998 года специальная комиссия из 15 представителей разных фракций во главе с членом КПРФ юристом Вадимом Филимоновым была создана. Процесс пошел.
А 2 июля 1998 года Льва Рохлина застрелили: суд решил, что это сделала его жена...
Что за комиссия!

...Комиссия заседала в гиблое время — с утра по понедельникам — в закрепленной за коммунистами полутемной комнате на девятом этаже старого, «госплановского» здания Думы, где на присутствующих безглазо смотрела белая гипсовая голова Ильича.
Предстояло разобраться с пятью пунктами обвинения против главы государства: разрушение СССР и ослабление РФ путем заключения Беловежских соглашений; совершение государственного переворота в сентябре—октябре 1993 года; развязывание и проведение военных действий в Чеченской Республике; ослабление обороноспособности и безопасности РФ; геноцид российского народа.
Юристы—члены комиссии долго спорили о том, чем же они, собственно, занимаются — политической оценкой деятельности первого президента России или квазиправовой процедурой? Должны они искать признаки состава преступлений в действиях Ельцина или достаточно зафиксировать негативные последствия этих действий? В конце концов пришли к выводу, что комиссия «не суд» и для подтверждения обоснованности выдвинутых обвинений ей достаточно «лишь установить наличие некоторых отдельных признаков преступлений» (так объяснял Вадим Филимонов).
К апрелю 1999 года большинством голосов комиссия признала выдвинутые обвинения обоснованными по всем пяти пунктам. В действиях президента был обнаружен целый букет признаков тягчайших преступлений: госизмены, неоднократного превышения власти, геноцида и заговора с целью захвата власти. И еще убийства при отягчающих обстоятельствах одного и более лиц... И это не считая «обычных» нарушений Конституции.
Причем комиссия (опять же большинством левых голосов) согласилась с обвинением и в том, что все вышеперечисленное Борис Ельцин совершил умышленно. Включая «геноцид». «Он хотел вытравить из сознания людей... предшествующую концепцию развития общества. Вытравить через уничтожение определенных групп людей — носителей этих убеждений», — на полном серьезе говорил в зале заседаний Думы Виктор Илюхин. По его мнению, особо пострадавшие от злоумышленника Ельцина носители социалистического сознания — это «люди пенсионного и предпенсионного возраста, работники образования, культуры и искусства».
«Кому и с кем изменял Ельцин?»

«Удалось установить, в пользу какого государства была измена? Проще говоря, кому и с кем изменял Ельцин?» — спросил Вадима Филимонова при обсуждении результатов работы комиссии в зале заседаний Думы тогдашний депутат Олег Гонжаров (НДР). «Объективно разрушение СССР было на пользу враждебно настроенным по отношению к нашей стране США и блоку НАТО. А субъективная сторона — мы не исключаем, что было намерение оказать помощь именно США и блоку НАТО», — ответил г-н Филимонов. «Доказательство» он привел такое: в октябре 1993 года американцы будто бы разрешили стрелять по Белому дому с крыши своего посольства — «может быть, в благодарность за 1991 год?»
Долгое время хорошим тоном считалось или высмеивать затею коммунистов, или делать вид, что эта ерунда не заслуживает вообще никакого внимания. На заседания комиссии журналисты почти не ходили, телевидение ее работу не освещало, а кремлевские чиновники вели себя так, будто их это вообще не касается: «Ха-ха, депутаты балуются...» — примерно такими были неофициальные комментарии.
Но в конце 1998 года мир с замиранием сердца следил за спектаклем под названием «Импичмент президента Клинтона», и до российского общества стало доходить, что вообще-то импичмент — это не шутки. Даже когда процедуру возбуждают по не совсем серьезным поводам вроде развлечений с практиканткой на рабочем месте и лжи под присягой. Разве могли эти мелкие грешки сравниться с поражающими воображение обвинениями, выдвигаемыми против нашего президента? И члены думской комиссии стали работать под прицелами телекамер...
К весне 1999 года вдруг стало ясно, что при всей внешней фарсовости российского импичмента и у нас все всерьез. За один из пунктов обвинения — Чечню — решила консолидированно проголосовать не поддержавшая остальные четыре пункта фракция «Яблоко».
Участники процесса с думской стороны хорошо понимали, с кем они имеют дело. А из опубликованной годом ранее книги бывшего руководителя Службы безопасности президента, Александра Коржакова, все желающие могли узнать, чего можно ждать от Бориса Николаевича в случае реальной угрозы импичмента — ведь ЭТОТ был не первым в его биографии.
«Выпивши, и еще куражится!»

...К весне 1993 года отношения между Ельциным и народными депутатами во главе с Русланом Хасбулатовым испортились окончательно. Тогдашняя Конституция по многим вопросам ставила волю Съезда народных депутатов выше воли президента, с чем последний мириться не собирался. А объявить ему импичмент было раз плюнуть: достаточно двумя третями на съезде проголосовать «за».
В воскресенье 20 марта Борис Ельцин объявил в стране особый порядок управления вплоть «до разрешения кризиса власти». Депутаты, естественно, обвинили президента в нарушении Конституции, созвали внеочередной съезд и заговорили об «отрешении от должности» — иностранным словом «импичмент» тогда не злоупотребляли...
На второй день работы после обеда (съезд заседал в Большом Кремлевском дворце) Борис Николаевич вдруг пришел к депутатам в гости. Пришел сильно непричесанным. Потом выяснилось, что президент поплавал в бассейне, устал и действительно забыл причесаться, но когда он ТАКОЙ вышел на трибуну и стал произносить речь, зал загудел от возмущения. Депутатам показалось, что отрешаемый выпивши, и еще куражится — и это в то время, когда они мучительно ищут компромисс!
Выйдя из зала, президент почему-то вдруг решил пройти через фойе, где толпились журналисты. Ельцин с высоко поднятой головой молча прошествовал мимо размазавшихся по стенам людей, облепленный охранниками и роем желающих что-то спросить. На полу, как на поле боя, остались лежать потерянные в давке блокноты, ручки, сумки, лесенки телеоператоров... Один из оказавшихся прижатым к Ельцину вплотную работников пера потом рассказывал, как принюхивался, пытаясь понять, «пахнет от него или нет», и уверял всех, что «не пахнет».
Но по импичменту на следующий день депутаты все же голосовали. Импичмент не получился — за отрешение проголосовало 617 человек, а требовалось 689. Но пока считали бюллетени, депутаты нервничали. Они нервничали бы еще больше, если бы знали, что Ельцин приходил к ним, уже имея план действий на тот случай, если импичмент получится.
В запечатанном конверте хранился указ о роспуске съезда — его должен был зачитать по громкой связи офицер «с хорошо поставленным голосом». Если бы депутаты отказались выполнить волю президента, им бы тут же отключили свет, воду, канализацию, тепло. «На случай сидячих забастовок в темноте и холоде» на балконах расставили канистры с химическим веществом раздражающего действия. Офицеры, которыми командовал комендант Кремля Михаил Барсуков, должны были разлить вещество, если что. «Каждый участник операции знал заранее, с какого места и какого депутата он возьмет под руки и вынесет из зала» — к поджидавшим на улице комфортабельным автобусам... Узнав о результатах голосования, Ельцин, по словам его бывшего охранника, убрал конверт с указом в стол. «Так что даже если бы импичмент состоялся, президент бы власть не отдал», — завершал свой рассказ о событиях весны 1993 года Коржаков....
Решающий день

12 мая 1999 года президент Ельцин нанес упреждающий удар и отправил в отставку думского любимца, премьера Евгения Примакова. К утру 13 мая, когда депутаты собрались в зале пленарных заседаний, чтобы за три дня решить судьбу импичмента, спикер Селезнев уже получил из Кремля письмо с просьбой утвердить нового главу правительства — Сергея Степашина.
Удар был серьезным. «Политического смысла у импичмента не стало! — заявил депутат Алексей Митрофанов (ЛДПР). — Допустим, мы все маниакально упремся и добьемся отрешения Ельцина от власти. Кто в результате станет президентом? Я понимаю, раньше предполагался Примаков. Об этом вслух не говорилось, но мы понимали это прекрасно. За это Ельцин и снял его, кстати...» «Вы, инициаторы импичмента, обрушили правительство Примакова! Три месяца назад, Геннадий Андреевич, в вашем присутствии я сказал о том, что необходимо отказаться от этой процедуры, что она дестабилизирует обстановку и снесет правительство. Вы не прислушались. Сегодня правительства нет, Дума под угрозой роспуска, в стране вновь нарастает хаос и дестабилизация!» — бил по больному Владимир Рыжков.
«Неужели вы не слышите, как воет вся Россия, как вопиет и протягивает к нам руки: освободите нас от Ельцина, спасите наших детей!» — давил на психику Станислав Говорухин.
Обстановка была нервной. Разговоры о том, что, если импичмент получится, «Думе конец», ходили вот уже две недели. «Эти слухи — попытка оказать психологическое давление на депутатов, парализовать нашу волю, чтобы мы махнули рукой и сказали: все равно ж бесперспективно!» — пыталась взбодрить коллег Елена Мизулина («Яблоко»). Но некоторые признавались, что на всякий случай собрали чемоданы...
«Позор!» — кричали из зала

Голосовали депутаты 15 мая после 15.00. Голосовали именными бюллетенями через урну. Каждый получил по 5 разноцветных бумажек — по количеству пунктов обвинения. Белый, розовый, желтоватый, голубоватый... Самый перспективный пункт, «чеченский», был зеленовато-салатного цвета.
Уже утром сторонники импичмента стали расползаться в стороны, как тараканы, на которых прыснули какой-нибудь гадостью. Председатель Счетной комиссии коммунист Игорь Братищев с тоской в голосе рассказывал про 5 писем (депутатов Иосифа Кобзона, Мухарбека Аушева и других), авторы которых просят считать их голоса голосами «за» импичмент, но лично быть в этот день в Думе они не могут. Всерьез относиться к такой форме волеизъявления, конечно, было нельзя.
Журналисты отметили, что к столам для получения бюллетеней потянулось подозрительно мало народных избранников. Это был плохой знак для тех, кто еще надеялся «показать Ельцину». Говорили, что администрация президента в последние дни «резко активизировала штучную работу» с колеблющимися одномандатниками — курировал ее тогдашний начальник отдела АП по взаимодействию с палатами Федерального Собрания Александр Косопкин.
Голосовать «против» не просили — при рейтинге президента в 2% это было бы слишком: достаточно просто не явиться в этот день в Думу. Или не брать бюллетени. Или взять, но не использовать. Или сделать их недействительными... Помимо «государевых людей» с депутатами работали и представители крупных компаний: ходили слухи, что цена вопроса составляла 30 тыс. «зеленых» за голос...
В седьмом часу вечера опять собрались в зале, чтобы послушать о результатах подсчета голосов. Впрочем, все уже всё знали — от журналистов, которым про провал затеи с импичментом сообщили дружественно настроенные члены Счетной комиссии по мобильным телефонам. Бюллетени взяли 348 депутатов — из 440 по списку. Значит, почти сто человек «слиняли» сразу.
В пяти урнах было обнаружено от 330 до 333 бюллетеней. Значит, еще 15—18 депутатов «слиняли» по ходу дела, унеся разноцветные бумажки домой — на память.
Сорок шесть бюллетеней оказались недействительными — то есть несколько человек прикинулись малограмотными. Некоторые ставили по крестику и против слова «за», и против слова «против», а потом еще перечеркивали весь листок большим крестом...
Больше всех голосов, как и ожидалось, набрал третий пункт обвинения — Чечня. 283 «за». Меньше всех голосов набрал пятый пункт обвинения — геноцид. Как и ожидалось.
«Позор!» — раздались из зала крики, когда Счетная комиссия сообщила эти цифры. Но кричать было уже поздно.

Как отрешить президента РФ от должности?
Согласно ст. 93 Конституции РФ, сделать это можно «только на основании выдвинутого Государственной думой обвинения в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления». Под инициативой об импичменте должны подписаться не менее трети (150) депутатов, потом специально созданная думская комиссия даст свое заключение, и, если Госдума двумя третями (300) голосов поддержит выдвижение обвинения, в дело вступают высшие судебные инстанции. Верховный суд должен подтвердить наличие в действиях президента признаков преступления, а Конституционный суд — проверить, были ли соблюдены необходимые при выдвижении обвинений процедуры. Последнее слово — за Советом Федерации. Если и там две трети сенаторов проголосуют «за», отрешение можно считать состоявшимся. При этом ст. 92 Основного закона говорит, что в случае отрешения президента от должности в стране в трехмесячный срок проводятся досрочные выборы главы государства. До выборов обязанности президента исполняет председатель правительства. Если же в течение трех месяцев вопрос об импичменте Советом Федерации не будет рассмотрен, «обвинение против президента считается отклоненным» — по умолчанию.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».