Архивная публикация 2007 года: "Новая Служба"
В последнее время пошла как бы вторая волна возобновленных уголовных дел, допросов, арестов, подозрений в финансовом мире. С чем может быть связана посленовогодняя активность следственных органов?Изменения явные
Именно при новом генпрокуроре, причем сразу после его назначения, было реанимировано дело «Трех китов». Затем — обыски в правительстве, дела сенаторов Левона Чахмахчяна, Александра Сабадаша, Игоря Изместьева (теперь уже экс-сенаторов), дело Фонда обязательного медицинского страхования, дело Андрея Вавилова, дело Андрея Козлова, дело Анны Политковской. При Юрии Чайке вообще заводится, возобновляется и расследуется множество громких дел. Сам Чайка много про них говорит. В этом, кстати, его отличие от прежнего генпрокурора.
При Чайке Генпрокуратура изменилась, стала быстрой и по-своему последовательной. К примеру, при Владимир Устинове громкое антикоррупционное дело не обязательно оканчивалось судом — можно вспомнить дела губернаторов — ярославского Анатолия Лисицына или камчатского Михаила Машковцева. Осознали люди допущенные ошибки, покаялись — их простили.
Сейчас — не так. Дела об убийствах Политковской и Козлова выглядели типичными «глухарями». Ан нет — прошло всего три месяца, убийство Политковской, по словам Чайки уже почти раскрыто, по делу Козлова даже уже есть задержанные, и они предъявлены общественности. Даже в деле ЮКОСа и экстрадиции Березовского—Невзлина—Закаева, «джентльменском наборе», который Чайка получил в наследство, произошли заметные подвижки, поскольку Генпрокуратура стала работать менее нахраписто и более тонко. Обернется ли это еще и эффективностью, покажет время. Или не только оно, но об этом ниже.
Игроки и интересы
Новую волну активности все заметили, многие — почувствовали, хотя подоплека разных громких дел подчас бывает совершенно разной. К примеру, нашумевшие аресты в Фонде обязательного медицинского страхования практически открыто увязываются с интересами отодвинутых нынешним руководством Минсоцздрава игроков фармацевтического рынка.
Труднее с делом Вавилова. Тут версии о причине его «реинкарнации» разнятся. Никто не оспаривает неоднозначность личности бывшего первого заместителя министра финансов, затем крупного магната, а ныне — сенатора от Пензенской губернии Андрея Вавилова. Однако возбужденное против него еще 10 лет назад дело благополучно было закрыто прокуратурой еще в 2000 году. Два года спустя он стал сенатором, в 2003-м тихо продал свой «главный стратегический актив» — компанию «Северная нефть» вовсю набиравшей силы «Роснефти», после чего вроде перестал интересовать силовые органы. Жил тихо, никого не трогал, олигархические амбиции не проявлял, во власть не стремился.
И тут дело об исчезнувшем «вавиловском» займе МАПО «МиГ» возобновили. Близкие к руководству РСК «МиГ» источники не сомневаются: в появлении осужденных по делу о займе кровно заинтересован Минфин. Выделенный в 1995 году государством экспортный кредит в $238 млн. все эти годы продолжал висеть на «МиГе», хотя до корпорации он тогда так и не дошел, «утонув» в многочисленных фирмах-посредниках, коих в те годы было множество. В конце 2004 года постановлением правительства долг с РСК списали, но теперь он превратился в головную боль Минфина. Процедуры списания такого рода долгов у Минфина нет, под специально разработанные нормативные акты о списании «чеченского» долга «вавиловский» заем не подходит. И появление лица, на которое можно было бы хоть как-то «повесить» материальную ответственность за пропавшие деньги, было бы финансистам очень кстати.
Впрочем, есть мнение, что кредит «МиГу» — лишь первый эпизод в будущем многотомном уголовном деле. Например, может всплыть история о продаже «Северной нефти». История эта — прелюбопытная. Поговаривали, «Роснефть» за актив сильно переплатила. Однако когда Михаил Ходорковский не побоялся упомянуть о «коррупционной составляющей» сделки самому Владимиру Путину, тот порекомендовал ему посмотреть на себя. Многие считают, что именно с этого момента у Ходорковского начались крупные неприятности. Очевидно, тогда нынешний обитатель Краснокаменской колонии совету не внял, и скоро на него смотрели уже другие…
Но что бы ни случилось с Ходорковским, а «Роснефть» осталась. И еще сильнее укрепилась. И сценарий, что в ходе «битвы за власть» в 2007—2008 годах есть желающие потеснить нынешнее руководство компании, в том числе и таким изощренным способом — «через напоминание о Вавилове», — считается вполне возможным… Правда, по закону «Роснефть» является добросовестным приобретателем «Северной нефти», но если перед Генпрокуратурой поставлена задача «послать сигнал» кому надо, эту версию тоже не стоит сбрасывать со счетов.
Где борьба?
Есть и еще одна версия, которая касается уже не только дела Вавилова, но и других. Это — следствие работы в «новых условиях». «Заказные» наезды бизнесменов-соперников сейчас практически исключены — прокуратура так не работает, а кто-то из «бывших» следователей ли, чиновников, подельников, как правило, подачей «хлодного блюда» под названием «месть» не занимается, потому что не может и не хочет ввязываться. Что остается? Дескать, в условиях, когда кругом — сплошные «неприкосновенные», а отчитываться о проделанной работе надо, лучше всего снять с архивной полки старые дела и отработать по ним. К тому же практически исключены неприятные последствия, а руководителям страны и обществу может быть предъявлен убедительный отчет.
В этом есть определенная логика. Дело в том, что, несмотря на новый стиль работы прокуратуры, так и не оставляет ощущение, что Чайка подчас торопится. Например, резонансные дела, которые он объявил раскрытыми, еще не переданы в суд, а по многим из них даже не завершено следствие.
У следователей и прокурорских считается поступком неосмотрительным рапортовать о раскрытии дела еще до окончания следственных мероприятий (как, например, было с делом Френкеля или делом Политковской), поскольку после победной реляции могут всплыть разные подробности и несоответствия. А на суде дело вообще может развалиться.
Этим Чайка, кстати, тоже отличается от предшественника — тот предпочитал на публике говорить о нравственности и нестандартных инициативах вроде захвата в заложники родственников террористов. Но о не переданных еще в суд уголовных делах говорил очень осторожно и сдержанно, за исключением разве что дел с сильной политической подоплекой.
Старая новая инициатива
Буквально на днях появилась еще одна версия активности следователей и прокурорских. Генпрокуратура сейчас всерьез претендует на роль самого эффективного следственного органа. А в прошлый вторник Юрий Чайка неожиданно горячо высказался в поддержку создания единого ведомства, которому будут переданы следственные функции ФСБ, МВД, Генпрокуратуры и Госнаркоконтроля.
При Устинове, который назвал планы по созданию Федеральной службы расследований «маниловщиной», именно Генпрокуратура была наиболее последовательным противником реформы. Что и понятно: без уголовного следствия Генпрокуратура — как свадьба без баяна. Не силовое суперведомство, а какая-то правозащитная организация.
Чайка, после вступления в должность, об отделении следствия от надзора высказывался теплее, но призывал не торопиться. А теперь решил горячо поддержать. Кстати, о необходимости создать ФСР в конце прошлого года вдруг заговорил и думский спикер, единоросс Борис Грызлов.
Вряд ли можно предположить, что новый генпрокурор решил самостоятельно продвигать проект. Значит, возможно, на самом верху произошло изменение позиции, и Чайка пытается сейчас утвердить президента в мысли передать новое ведомство именно ему.
Создание службы, которая сможет объединить все виды следствия, произведет революцию в силовом блоке. Результаты оперативной деятельности ФСБ и МВД должны выливаться в уголовные дела, именно их количество является мерилом работы. Одновременно именно уголовные дела подчас являются мощным оружием разных структур.
Для создания новой службы многое уже существует. К этой реформе готовились уже с конца 1990-х. Именно тогда следствие (пусть формально) забрали у милиции — сейчас следователь работает не в отделении милиции, а при нем. К тому же он имеет звание офицера юстиции и подчиняется не начальнику ОВД, а начальнику следствия, которым в свою очередь руководит начальник Следственного комитета при МВД.
В случае, если реформа будет распространена на все ведомства, имеющие следственные подразделения, также хаоса не произойдет. Просто руководитель следственного управления силового ведомства будет подотчетен не министру или директору, а своему начальнику в ФСР, который, в свою очередь, замкнется непосредственно на президента.
Импульс для общества
Еще в начале президенства Путина создание ФСР активно продвигал тогдашний замглавы администрации Дмитрий Козак. Тогда идея была похоронена при активном участии Генпрокуратуры.
Зачем, казалось бы, это делать в предвыборный год? И в этом есть логика. Предвыборной кампании нужен драйв. Например, борьба с коррупцией. У существующих силовых ведомств бороться с коррупцией так, чтобы это убедило широкую публику, не получается. Текущие так называемые антикоррупционные дела (вроде дела того же Вавилова или экс-сенатора Чахмахчяна) — рутина. Она малоубедительна, непонятна и, в общем, за исключением отдельных «ценителей», мало кого «зажигает». Кроме того, не нужно забывать и об уровне доверия граждан к структурам, на роль этих «борцов» претендующим.
А вот российский аналог ФБР, не отягощенный никаким прошлым, с динамичным лидером и свободными от узковедомственных ограничений сотрудниками — совсем другое дело. Это плюс для всех: президента, руководителя этой новой службы, предпринимателей, которым покажут беспристрастность в подходах, всего общества, наконец. И все это — в канун выборов.
В последнее время пошла как бы вторая волна возобновленных уголовных дел, допросов, арестов, подозрений в финансовом мире. С чем может быть связана посленовогодняя активность следственных органов?Изменения явные
Именно при новом генпрокуроре, причем сразу после его назначения, было реанимировано дело «Трех китов». Затем — обыски в правительстве, дела сенаторов Левона Чахмахчяна, Александра Сабадаша, Игоря Изместьева (теперь уже экс-сенаторов), дело Фонда обязательного медицинского страхования, дело Андрея Вавилова, дело Андрея Козлова, дело Анны Политковской. При Юрии Чайке вообще заводится, возобновляется и расследуется множество громких дел. Сам Чайка много про них говорит. В этом, кстати, его отличие от прежнего генпрокурора.
При Чайке Генпрокуратура изменилась, стала быстрой и по-своему последовательной. К примеру, при Владимир Устинове громкое антикоррупционное дело не обязательно оканчивалось судом — можно вспомнить дела губернаторов — ярославского Анатолия Лисицына или камчатского Михаила Машковцева. Осознали люди допущенные ошибки, покаялись — их простили.
Сейчас — не так. Дела об убийствах Политковской и Козлова выглядели типичными «глухарями». Ан нет — прошло всего три месяца, убийство Политковской, по словам Чайки уже почти раскрыто, по делу Козлова даже уже есть задержанные, и они предъявлены общественности. Даже в деле ЮКОСа и экстрадиции Березовского—Невзлина—Закаева, «джентльменском наборе», который Чайка получил в наследство, произошли заметные подвижки, поскольку Генпрокуратура стала работать менее нахраписто и более тонко. Обернется ли это еще и эффективностью, покажет время. Или не только оно, но об этом ниже.
Игроки и интересы
Новую волну активности все заметили, многие — почувствовали, хотя подоплека разных громких дел подчас бывает совершенно разной. К примеру, нашумевшие аресты в Фонде обязательного медицинского страхования практически открыто увязываются с интересами отодвинутых нынешним руководством Минсоцздрава игроков фармацевтического рынка.
Труднее с делом Вавилова. Тут версии о причине его «реинкарнации» разнятся. Никто не оспаривает неоднозначность личности бывшего первого заместителя министра финансов, затем крупного магната, а ныне — сенатора от Пензенской губернии Андрея Вавилова. Однако возбужденное против него еще 10 лет назад дело благополучно было закрыто прокуратурой еще в 2000 году. Два года спустя он стал сенатором, в 2003-м тихо продал свой «главный стратегический актив» — компанию «Северная нефть» вовсю набиравшей силы «Роснефти», после чего вроде перестал интересовать силовые органы. Жил тихо, никого не трогал, олигархические амбиции не проявлял, во власть не стремился.
И тут дело об исчезнувшем «вавиловском» займе МАПО «МиГ» возобновили. Близкие к руководству РСК «МиГ» источники не сомневаются: в появлении осужденных по делу о займе кровно заинтересован Минфин. Выделенный в 1995 году государством экспортный кредит в $238 млн. все эти годы продолжал висеть на «МиГе», хотя до корпорации он тогда так и не дошел, «утонув» в многочисленных фирмах-посредниках, коих в те годы было множество. В конце 2004 года постановлением правительства долг с РСК списали, но теперь он превратился в головную боль Минфина. Процедуры списания такого рода долгов у Минфина нет, под специально разработанные нормативные акты о списании «чеченского» долга «вавиловский» заем не подходит. И появление лица, на которое можно было бы хоть как-то «повесить» материальную ответственность за пропавшие деньги, было бы финансистам очень кстати.
Впрочем, есть мнение, что кредит «МиГу» — лишь первый эпизод в будущем многотомном уголовном деле. Например, может всплыть история о продаже «Северной нефти». История эта — прелюбопытная. Поговаривали, «Роснефть» за актив сильно переплатила. Однако когда Михаил Ходорковский не побоялся упомянуть о «коррупционной составляющей» сделки самому Владимиру Путину, тот порекомендовал ему посмотреть на себя. Многие считают, что именно с этого момента у Ходорковского начались крупные неприятности. Очевидно, тогда нынешний обитатель Краснокаменской колонии совету не внял, и скоро на него смотрели уже другие…
Но что бы ни случилось с Ходорковским, а «Роснефть» осталась. И еще сильнее укрепилась. И сценарий, что в ходе «битвы за власть» в 2007—2008 годах есть желающие потеснить нынешнее руководство компании, в том числе и таким изощренным способом — «через напоминание о Вавилове», — считается вполне возможным… Правда, по закону «Роснефть» является добросовестным приобретателем «Северной нефти», но если перед Генпрокуратурой поставлена задача «послать сигнал» кому надо, эту версию тоже не стоит сбрасывать со счетов.
Где борьба?
Есть и еще одна версия, которая касается уже не только дела Вавилова, но и других. Это — следствие работы в «новых условиях». «Заказные» наезды бизнесменов-соперников сейчас практически исключены — прокуратура так не работает, а кто-то из «бывших» следователей ли, чиновников, подельников, как правило, подачей «хлодного блюда» под названием «месть» не занимается, потому что не может и не хочет ввязываться. Что остается? Дескать, в условиях, когда кругом — сплошные «неприкосновенные», а отчитываться о проделанной работе надо, лучше всего снять с архивной полки старые дела и отработать по ним. К тому же практически исключены неприятные последствия, а руководителям страны и обществу может быть предъявлен убедительный отчет.
В этом есть определенная логика. Дело в том, что, несмотря на новый стиль работы прокуратуры, так и не оставляет ощущение, что Чайка подчас торопится. Например, резонансные дела, которые он объявил раскрытыми, еще не переданы в суд, а по многим из них даже не завершено следствие.
У следователей и прокурорских считается поступком неосмотрительным рапортовать о раскрытии дела еще до окончания следственных мероприятий (как, например, было с делом Френкеля или делом Политковской), поскольку после победной реляции могут всплыть разные подробности и несоответствия. А на суде дело вообще может развалиться.
Этим Чайка, кстати, тоже отличается от предшественника — тот предпочитал на публике говорить о нравственности и нестандартных инициативах вроде захвата в заложники родственников террористов. Но о не переданных еще в суд уголовных делах говорил очень осторожно и сдержанно, за исключением разве что дел с сильной политической подоплекой.
Старая новая инициатива
Буквально на днях появилась еще одна версия активности следователей и прокурорских. Генпрокуратура сейчас всерьез претендует на роль самого эффективного следственного органа. А в прошлый вторник Юрий Чайка неожиданно горячо высказался в поддержку создания единого ведомства, которому будут переданы следственные функции ФСБ, МВД, Генпрокуратуры и Госнаркоконтроля.
При Устинове, который назвал планы по созданию Федеральной службы расследований «маниловщиной», именно Генпрокуратура была наиболее последовательным противником реформы. Что и понятно: без уголовного следствия Генпрокуратура — как свадьба без баяна. Не силовое суперведомство, а какая-то правозащитная организация.
Чайка, после вступления в должность, об отделении следствия от надзора высказывался теплее, но призывал не торопиться. А теперь решил горячо поддержать. Кстати, о необходимости создать ФСР в конце прошлого года вдруг заговорил и думский спикер, единоросс Борис Грызлов.
Вряд ли можно предположить, что новый генпрокурор решил самостоятельно продвигать проект. Значит, возможно, на самом верху произошло изменение позиции, и Чайка пытается сейчас утвердить президента в мысли передать новое ведомство именно ему.
Создание службы, которая сможет объединить все виды следствия, произведет революцию в силовом блоке. Результаты оперативной деятельности ФСБ и МВД должны выливаться в уголовные дела, именно их количество является мерилом работы. Одновременно именно уголовные дела подчас являются мощным оружием разных структур.
Для создания новой службы многое уже существует. К этой реформе готовились уже с конца 1990-х. Именно тогда следствие (пусть формально) забрали у милиции — сейчас следователь работает не в отделении милиции, а при нем. К тому же он имеет звание офицера юстиции и подчиняется не начальнику ОВД, а начальнику следствия, которым в свою очередь руководит начальник Следственного комитета при МВД.
В случае, если реформа будет распространена на все ведомства, имеющие следственные подразделения, также хаоса не произойдет. Просто руководитель следственного управления силового ведомства будет подотчетен не министру или директору, а своему начальнику в ФСР, который, в свою очередь, замкнется непосредственно на президента.
Импульс для общества
Еще в начале президенства Путина создание ФСР активно продвигал тогдашний замглавы администрации Дмитрий Козак. Тогда идея была похоронена при активном участии Генпрокуратуры.
Зачем, казалось бы, это делать в предвыборный год? И в этом есть логика. Предвыборной кампании нужен драйв. Например, борьба с коррупцией. У существующих силовых ведомств бороться с коррупцией так, чтобы это убедило широкую публику, не получается. Текущие так называемые антикоррупционные дела (вроде дела того же Вавилова или экс-сенатора Чахмахчяна) — рутина. Она малоубедительна, непонятна и, в общем, за исключением отдельных «ценителей», мало кого «зажигает». Кроме того, не нужно забывать и об уровне доверия граждан к структурам, на роль этих «борцов» претендующим.
А вот российский аналог ФБР, не отягощенный никаким прошлым, с динамичным лидером и свободными от узковедомственных ограничений сотрудниками — совсем другое дело. Это плюс для всех: президента, руководителя этой новой службы, предпринимателей, которым покажут беспристрастность в подходах, всего общества, наконец. И все это — в канун выборов.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
