29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2006 года: "Особенности национального арт-рынка"

Архивная публикация 2006 года: "Особенности национального арт-рынка"

С 17 по 21 мая в ЦДХ прошла Х Международная художественная ярмарка «Арт-Москва». Продавали современное искусство 68 галерей, 35 из них — иностранные. Юбилейная ярмарка подтвердила: за 10 лет на отечественном рынке современного искусства случился переворот. Художники теперь работают напрямую на покупателей-коллекционеров. Минуя зрителей. -Что вы мне говорите о нефти и газе! В искусство надо вкладываться, капитализация работ Пикассо — $80 млрд. Газпром столько не стоит, — объяснял группе молодых людей перед открытием «Арт-Москвы» галерист Марат Гельман.

— Искусство надо покупать, а не нефть бурить, — поддакивали ему из толпы.

Накануне официального вернисажа «Арт-Москва» в условиях строгой секретности компания «Экспо-парк» пригласила в ЦДХ всех известных коллекционеров. Поэтому в первый день, еще до начала работы ярмарки, на некоторых работах уже были красные кружки, означавшие — «продано». И это было символично. Организаторы так и обозначили задачу «Арт-Москвы 2006» — делать деньги, а не привлекать зрителя, как раньше. В 2005 году, например, больший интерес посетителей вызвали серия работ Павла Шевелева «Рисунки по делу» — зарисовки, сделанные на процессе над Михаилом Ходорковским, и «Подозрительные лица» Давида Тер-Оганьяна — фотороботы с подписями: «Путин», «Фрадков», «Иванов».

В этот раз скандальных работ такого уровня уже не было. Самыми эпатажными стали два проекта: одетые в красные купальники манекенщицы в витрине, которые у побывавших в Амстердаме людей вызывали желание предложить им 50 евро за fuck&suck. Денег, правда, не давали. А вот Герману Виноградову, который без трусов, но в шляпе терзал потрескавшуюся скрипку, деньги бросали. И никакой политики. Из традиционных для «Арт-Москвы» некоммерческих проектов обратили на себя внимание два: коллекция главы группы компаний «Стройтэкс» Владимира Семенихина и его супруги Екатерины, главы фонда «Екатерина», включавшая работы Александра Виноградова и Владимира Дубосарского, Владислава Мамышева-Монро, Константина Звездочетова, группы «Синие носы» и других за период 1996—2006 годов, а также проект «Да будет видео!» — собрание русского видеоарта то же время.

Самая высокая концентрация современного арт-товара, распределенная по площади 8,5 тыс. кв. м, пришлась на именитые галереи. Галерея «ХL» традиционно предлагала Виноградова и Дубосарского («Манекен под водой»), Олега Кулика («Архитектурные излишества») и несколько работ Игоря Макаревича. Галерея Марата Гельмана — работы группы АЕС+Ф, Валерия Кошлякова, инсталляцию «Синих носов», скульптуру Гоши Острецова. Галерея Гарри Татинцяна — картины художника Тал Р и шахматы британцев Дэмьена Хёрста ($500 тыс. — одна из самых дорогих работ на выставке) и братьев Чэпман. Галерея «Е.К.АртБюро» — «Пиктограммы» Свена Гундлаха. Немецкая галерея Volker Diehl Gallery (Берлин) — ранние работы Айдан Салаховой и модного нынче китайца Ханг Хуанга, галерея Wetterling (Стокгольм) — Роберта Раушенберга, а галерея B&D (Милан) — фотографии Давида Ла Шапеля и Эрвина Олафа.

Средние цены на известных российских художников — с $20—30 тыс., на иностранцев — $30—50 тыс., на звезд — со $100 тыс. Галеристы как огня боятся озвучить реальную стоимость проданных работ. Ее либо занижают по просьбам клиентов, либо завышают, чтобы поднять свой престиж и «развести» покупателя — особенность национального арт-рынка. На Западе так давно уже не делают. Известно, что в 2005 году итоги продаж «Арт-Москвы» составили $2,1 млн. В этом — на момент подписания номера еще не подсчитали.

Уроки хорошего вкуса
Рынок современного искусства, в том числе и благодаря этой ярмарке, за 10 лет претерпел изменения. Сегодня главный его игрок — не художник и не покупатель, а галерист.

Западные галеристы действуют в Москве на чужой территории, поэтому они осторожны. Задача большинства из них — понять вкусы загадочной русской души. «Западные галеристы, которые приезжают на «Арт-Москву», бывают, условно говоря, трех видов», — говорит глава галереи «Лиза Плав» Лиза Плавинская. По ее классификации, первые — те, кто обосновался здесь с самого начала, например, Hans Knoll Gallery или Volker Diehl Gallery. Это «героические интеллигенты, влюбленные в Россию». Они поддерживают наше искусство и регулярно привозят сюда западное, ни на что особо не рассчитывая.

Вторая категория окончательно оформилась в 2005 году, она состоит из ряда венских и баденских галерей. Они приезжают на «Арт-Москву» с единственной целью — делать бизнес. Именно им в прошлом году удалось сделать прорыв, продав за вполне приличные деньги шелкографии Энди Уорхола. Третья категория — качественные европейские галеристы. Они тоже появилась в последние годы. Например, Albert Benamou Gallery или Six Friedrich Lisa Ungar Gallery. Они наименее ориентированы на вкусы наших покупателей и в этом году привезли актуальный во всем мире товар, например работы китайцев. Появление третьей категории среди иностранцев стало возможным благодаря стараниям отечественных галеристов, еще в середине 90-х поставивших перед собой задачу не просто перепродавать работы художников, а сделать из современного искусства инструмент долгосрочных инвестиций. И они начали планомерно воспитывать отечественного коллекционера так, чтобы он «дозрел» до концептуального искусства. Им это удалось.

«Рынок формируется совместными усилиями как коллекционеров, так и галерей. 5—10 лет назад ничего похожего не было, — говорит хозяйка галереи «Вместе» Наталья Сопова. — Конечно, были попытки несведущих людей собрать коллекции современного искусства: видели, как это делается на Западе, но часто горе-коллекционеры напарывались на сомнительных дилеров и покупали бог знает что. Например, стоимость работ коллекции Инкомбанка, когда она распродавалась в 2002 году после его банкротства, оказалась ниже цены, за которую картины приобретались. Сейчас уже можно говорить о наличии профессиональных дилеров и покупателей». С ней согласен галерист Гарри Татинцян: «Отечественные коллекционеры наконец-то поняли, что «кондовое» собрание живописи — «не круто». Коллекция должна быть прежде всего концептуальной, а это значит, что не надо зацикливаться на национальных вещах или исключительно картинах. Надо следовать определенной идее». Идеи, как правило, подсказывает коллекционеру работающий с ним галерист или дилер. Марат Гельман считает, что это специфика русского спроса, который «строится через личные отношения дилера, галериста и покупателя». «Сначала надо объяснить, что есть искусство и почему коллекционирование имеет смысл», — поясняет Гельман.

Вкус воспитывают по-разному. Например, договариваются не пускать современных российских художников на крупные западные аукционы. «Галеристы, которые занимаются продажей contemporary art, сейчас придерживают работы Олега Кулика, Александра Виноградова и Владимира Дубосарского, Ильи Кабакова, Владислава Мамышева-Монро, — говорит хозяйка галереи «XL» Елена Селина. — И хотя и Sothеby’s, и Christie’s очень хотят их выставить, мы считаем, что время еще не пришло, ждем настоящей цены». Оно понятно: если чья-нибудь работа уйдет на западном аукционе дешевле, чем за нее просят в российской галерее, то отечественным дилерам придется снижать цены: во всем мире цена для галерей на произведения искусства высчитывается минус 30% от аукционных данных. Поэтому на главу галереи «Е.К.АртБюро» Елену Куприну, рискнувшую на весеннем Sotheby’s в Нью-Йорке выставить работы группы «Мухоморы», смотрят, как на штрейкбрехера. «Меня сейчас все ругают за то, что я выставила на торги «Гитлер капут мортон» группы «Мухоморы», — признается Куприна. — Ее не купили, но я также выставила картину Маши Константиновой «Без названия», и ее взяли за $8,5 тыс. Многие считают, что Запад еще не созрел для того, чтобы покупать русское современное искусство на аукционах. Но аукционы — это один из механизмов формирования рынка, и если никого не выставлять, то и знать не будут».

Российский покупатель тоже стал разборчив. «За десять лет покупатель значительно изменился, — считает Елена Селина. — На первых ярмарках делались так называемые эротические покупки: в смысле брали то, что нравится и хочется немедленно унести с собой. Что на самом деле неплохо, и я всегда призываю руководствоваться прежде всего именно этим. Десять лет назад покупательский интерес был к малым формам живописи, а теперь люди готовы приобретать и крупные формы. Тогда брали в основном живопись — был популярен Иван Чуйков. Пять лет назад — Олег Кулик, Игорь Макаревич и Виноградов—Дубосарский. Сейчас очевиден интерес к Константину Батынкову». Об изменении личности покупателя говорит и Марат Гельман: «В начале 90-х годов люди хотели заработать на искусстве, причем быстро. Значит, его надо было выгодно перепродать. Работы приобретались в основном арт-дилерами с Запада, на волне бума на русское искусство. В России в то время существовали в основном непрофессиональные покупатели, которым тоже хотелось иметь коллекции, как «там». Это были в основном банки и дизайнерские компании, которые подбирали работы для интерьера. Они по большому счету ни хрена не понимали в искусстве. Мне задавали вопросы: «Можно ли картины протирать мокрой тряпкой?» Интерес к современному искусству начал возрастать по мере того как с рынка исчезала классика. «Шедевры ХIХ века очень быстро раскупили, — говорит Елена Куприна. — А проходные работы никто уже брать не хотел. Люди стали искать шедевры в других эпохах и очень быстро дошли до современного искусства». Хозяйка парижской галереи Orel Art Ольга Голованова отмечает: «Среди коллекционеров много людей из сферы бизнеса, которые великолепно разбираются в искусстве и не боятся тратить деньги. У нас покупают Валерия Кошлякова — $20—30 тыс., Дубосарского—Виноградова — $25—60 тыс., фотографии Андрея Молоткина — $4,5 тыс., Юрия Шабельникова — $18—20 тыс.».

Made in Russia
У отечественного арт-рынка, помимо прочих, есть еще одна особенность. Наши коллекционеры по-прежнему предпочитают отечественное современное искусство, а если и выбирают западных художников, то, как правило, — известные имена. Но большие деньги за современных иностранцев готовы платить единицы.

«Глупо привозить сюда только современных немецких художников, которых мало кто здесь знает, — говорит глава германской David Gallery Натан Кох. — Я выставил всего за $25 тыс. чудесную работу Андрея Ланского и несколько работ любимого здесь Георгия Пузенкова за $18 тыс. Также привез пару известных художников: Йорга Иммендорфа — $11 тыс. и Марка Люпертса — $58 тыс. Они очень хотят заявить о себе на русском рынке и даже специально для Москвы сделали скидки».

Особенную любовь русских к громким именам учел и владелец одной из крупнейших в Милане галерей B&D Томазо Ренольди Браччо: «Я думаю, что рынка в западном понимании этого слова в России пока нет, поэтому я привез на «Арт-Москву» то, что близко русским. Например, работы «Синих носов» или фотографии знаменитых Давида Ла Шапеля за $90 тыс. и Эрвина Олафа — $7—8 тыс. Думаю, эта стратегия сработает». Владелица Stella Art Gallery Стелла Кей, которая на этот раз выставила не Уорхола или Каца за бешеные деньги, а Ольгу Чернышеву за $10 тыс.: «Почти четыре года назад, когда я открыла свою галерею в Москве, то привезла Энди Уорхола. Вещи были просто супер, но коллекция до сих пор распродана не полностью, несмотря на то, что Уорхол за это время в несколько раз вырос в цене. Привозила и Жана-Мишеля Баскья за $4,5 млн. Покупатель реагировал прохладно, зато студенты приходили и благодарили, что я дала возможность посмотреть его работы. Потом я слегка снизила планку и сейчас продолжаю выставлять западных художников, вроде Александра Каца или Дэвида Саля. Они красивы, вроде Виноградова с Дубосарским, но дороже: $150—300 тыс.».

Кстати, страсть к красоте — еще одна особенность россиян. Несмотря на старания концептуалистов, массовый покупатель все же тяготеет к красивому, интерьерному искусству.

Поэтому везти в Россию дорогие инсталляции бессмысленно. Например, инсталляции на Западе собирают те, кто имеет собственные частные музеи. Более того, даже если спрос и возникнет, нет гарантии, что отечественные художники смогут его удовлетворить. Хотя старейший иностранный участник «Арт-Москвы», немецкий галерист Фольке Диль, считает иначе: «Художники сейчас стали значительно лучше. В середине 90-х искусство, которое я видел на «Арт-Москве», было примитивным. В основном продавался секс, какие-то вещи на историческую тематику либо явное подражание Западу. Сейчас появились оригинальные работы, например, видео «Синих носов». У вас большие перспективы». Марат Гельман не так оптимистичен: «Перспективы российских художников вызывают у меня некоторые опасения. Все сегодняшние известные имена принадлежат к последнему поколению художников, получившему фундаментальное образование. Сейчас оно в нашей стране развалилось. Что будет дальше, я не знаю».

Какое искусство для вас — актуальное?

Павел Астахов, адвокат: «Современное искусство для меня совершенно не актуально. Я люблю то, что называется академическим стилем. Грубо говоря, у меня в гостиной висят пейзажи, написанные в русском классическом стиле. Особенно мне нравится, если на холсте в окружении среднерусской природы изображена церковь. А мода на авангард, в частности на русский, всего лишь мода. Ведь что интересует в русском искусстве европейца или американца? Это либо горение гения, терзаемого когтями тоталитаризма, либо этакие нарочито чернушные картинки нашей жизни, на которые смотришь — и оторопь берет: как же можно в таких условиях выжить? Как и любая мода, эта тоже недолговечна. Страна становится более открытой, кошмары, клубящиеся за пологом железного занавеса, оказываются чрезмерно гипертрофированными. Реальность, которую можно увидеть собственными глазами, оказывается менее жуткой и вполне себе спокойной. Вот и пропадает интерес к отечественному «современному искусству».

Екатерина Гениева, директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы: «Это очень трудный вопрос. Думаю, все зависит от качества искусства. Актуальным для меня, безусловно, является хорошее искусство. Если говорить о живописи, я считаю, что работы Андрея Красулина — отличный пример современного искусства высокого качества. Но я при этом не поклонница современного искусства настолько, чтобы повесить это у себя дома. Это не моя стезя. Хотя это вовсе не означает, что я его не понимаю или не принимаю. Если это качественное произведение искусства, оно для меня ценно и самоценно. Это касается, кстати, и современного балета и драматургии. Качество, на мой взгляд, — это и объективная, и субъективная субстанция. Качество — это определенные параметры, которые должны быть во владении линией, владении движением, гармония. Ну а элемент субъективности обязательно присутствует во время восприятия той или иной работы человеком».

Юлий Гусман, кинорежиссер: «Актуальным для меня является то произведение искусства, которое пробуждает эмоции, трогает за душу. При этом жанр или стиль не имеют значения. Я не люблю увлечений всякими «измами». Не всякий рисующий в стиле того же экспрессионизма — настоящий художник. Поймите, для этого надо быть прежде всего отменным рисовальщиком, как Пикассо или Дали. Только таким людям открываются новые формы, и только они имеют право рисовать в столь трудном для восприятия жанре. Сейчас я ничего не покупаю. Если несколько лет назад можно было приобрести за тысячу условных единиц вполне себе художественное произведение малоизвестного, но талантливого автора, то сейчас появились толстосумы, под которых художники резко подняли цены. На днях в Москве начнется одно художественное мероприятие. Я туда пойду и надеюсь что-нибудь приобрести».

Генрих Падва, адвокат, коллекционер: «Я считаю, что искусство сейчас вообще не актуально, вот деторождение или сам процесс — другое дело. Если серьезно, я вообще современное искусство не очень понимаю и не люблю. У меня потребительское отношение: когда вижу красивое произведение, то слюни текут в буквальном смысле. А современное искусство заставляет меня думать: а мне это к чему? Как эти работы будут смотреться в интерьере, даже страшно себе представить».

Подготовили Мария Ганиянц, Константин Гетманский, Дмитрий Руднев.

С 17 по 21 мая в ЦДХ прошла Х Международная художественная ярмарка «Арт-Москва». Продавали современное искусство 68 галерей, 35 из них — иностранные. Юбилейная ярмарка подтвердила: за 10 лет на отечественном рынке современного искусства случился переворот. Художники теперь работают напрямую на покупателей-коллекционеров. Минуя зрителей. -Что вы мне говорите о нефти и газе! В искусство надо вкладываться, капитализация работ Пикассо — $80 млрд. Газпром столько не стоит, — объяснял группе молодых людей перед открытием «Арт-Москвы» галерист Марат Гельман.

— Искусство надо покупать, а не нефть бурить, — поддакивали ему из толпы.

Накануне официального вернисажа «Арт-Москва» в условиях строгой секретности компания «Экспо-парк» пригласила в ЦДХ всех известных коллекционеров. Поэтому в первый день, еще до начала работы ярмарки, на некоторых работах уже были красные кружки, означавшие — «продано». И это было символично. Организаторы так и обозначили задачу «Арт-Москвы 2006» — делать деньги, а не привлекать зрителя, как раньше. В 2005 году, например, больший интерес посетителей вызвали серия работ Павла Шевелева «Рисунки по делу» — зарисовки, сделанные на процессе над Михаилом Ходорковским, и «Подозрительные лица» Давида Тер-Оганьяна — фотороботы с подписями: «Путин», «Фрадков», «Иванов».

В этот раз скандальных работ такого уровня уже не было. Самыми эпатажными стали два проекта: одетые в красные купальники манекенщицы в витрине, которые у побывавших в Амстердаме людей вызывали желание предложить им 50 евро за fuck&suck. Денег, правда, не давали. А вот Герману Виноградову, который без трусов, но в шляпе терзал потрескавшуюся скрипку, деньги бросали. И никакой политики. Из традиционных для «Арт-Москвы» некоммерческих проектов обратили на себя внимание два: коллекция главы группы компаний «Стройтэкс» Владимира Семенихина и его супруги Екатерины, главы фонда «Екатерина», включавшая работы Александра Виноградова и Владимира Дубосарского, Владислава Мамышева-Монро, Константина Звездочетова, группы «Синие носы» и других за период 1996—2006 годов, а также проект «Да будет видео!» — собрание русского видеоарта то же время.

Самая высокая концентрация современного арт-товара, распределенная по площади 8,5 тыс. кв. м, пришлась на именитые галереи. Галерея «ХL» традиционно предлагала Виноградова и Дубосарского («Манекен под водой»), Олега Кулика («Архитектурные излишества») и несколько работ Игоря Макаревича. Галерея Марата Гельмана — работы группы АЕС+Ф, Валерия Кошлякова, инсталляцию «Синих носов», скульптуру Гоши Острецова. Галерея Гарри Татинцяна — картины художника Тал Р и шахматы британцев Дэмьена Хёрста ($500 тыс. — одна из самых дорогих работ на выставке) и братьев Чэпман. Галерея «Е.К.АртБюро» — «Пиктограммы» Свена Гундлаха. Немецкая галерея Volker Diehl Gallery (Берлин) — ранние работы Айдан Салаховой и модного нынче китайца Ханг Хуанга, галерея Wetterling (Стокгольм) — Роберта Раушенберга, а галерея B&D (Милан) — фотографии Давида Ла Шапеля и Эрвина Олафа.

Средние цены на известных российских художников — с $20—30 тыс., на иностранцев — $30—50 тыс., на звезд — со $100 тыс. Галеристы как огня боятся озвучить реальную стоимость проданных работ. Ее либо занижают по просьбам клиентов, либо завышают, чтобы поднять свой престиж и «развести» покупателя — особенность национального арт-рынка. На Западе так давно уже не делают. Известно, что в 2005 году итоги продаж «Арт-Москвы» составили $2,1 млн. В этом — на момент подписания номера еще не подсчитали.

Уроки хорошего вкуса

Рынок современного искусства, в том числе и благодаря этой ярмарке, за 10 лет претерпел изменения. Сегодня главный его игрок — не художник и не покупатель, а галерист.

Западные галеристы действуют в Москве на чужой территории, поэтому они осторожны. Задача большинства из них — понять вкусы загадочной русской души. «Западные галеристы, которые приезжают на «Арт-Москву», бывают, условно говоря, трех видов», — говорит глава галереи «Лиза Плав» Лиза Плавинская. По ее классификации, первые — те, кто обосновался здесь с самого начала, например, Hans Knoll Gallery или Volker Diehl Gallery. Это «героические интеллигенты, влюбленные в Россию». Они поддерживают наше искусство и регулярно привозят сюда западное, ни на что особо не рассчитывая.

Вторая категория окончательно оформилась в 2005 году, она состоит из ряда венских и баденских галерей. Они приезжают на «Арт-Москву» с единственной целью — делать бизнес. Именно им в прошлом году удалось сделать прорыв, продав за вполне приличные деньги шелкографии Энди Уорхола. Третья категория — качественные европейские галеристы. Они тоже появилась в последние годы. Например, Albert Benamou Gallery или Six Friedrich Lisa Ungar Gallery. Они наименее ориентированы на вкусы наших покупателей и в этом году привезли актуальный во всем мире товар, например работы китайцев. Появление третьей категории среди иностранцев стало возможным благодаря стараниям отечественных галеристов, еще в середине 90-х поставивших перед собой задачу не просто перепродавать работы художников, а сделать из современного искусства инструмент долгосрочных инвестиций. И они начали планомерно воспитывать отечественного коллекционера так, чтобы он «дозрел» до концептуального искусства. Им это удалось.

«Рынок формируется совместными усилиями как коллекционеров, так и галерей. 5—10 лет назад ничего похожего не было, — говорит хозяйка галереи «Вместе» Наталья Сопова. — Конечно, были попытки несведущих людей собрать коллекции современного искусства: видели, как это делается на Западе, но часто горе-коллекционеры напарывались на сомнительных дилеров и покупали бог знает что. Например, стоимость работ коллекции Инкомбанка, когда она распродавалась в 2002 году после его банкротства, оказалась ниже цены, за которую картины приобретались. Сейчас уже можно говорить о наличии профессиональных дилеров и покупателей». С ней согласен галерист Гарри Татинцян: «Отечественные коллекционеры наконец-то поняли, что «кондовое» собрание живописи — «не круто». Коллекция должна быть прежде всего концептуальной, а это значит, что не надо зацикливаться на национальных вещах или исключительно картинах. Надо следовать определенной идее». Идеи, как правило, подсказывает коллекционеру работающий с ним галерист или дилер. Марат Гельман считает, что это специфика русского спроса, который «строится через личные отношения дилера, галериста и покупателя». «Сначала надо объяснить, что есть искусство и почему коллекционирование имеет смысл», — поясняет Гельман.

Вкус воспитывают по-разному. Например, договариваются не пускать современных российских художников на крупные западные аукционы. «Галеристы, которые занимаются продажей contemporary art, сейчас придерживают работы Олега Кулика, Александра Виноградова и Владимира Дубосарского, Ильи Кабакова, Владислава Мамышева-Монро, — говорит хозяйка галереи «XL» Елена Селина. — И хотя и Sothеby’s, и Christie’s очень хотят их выставить, мы считаем, что время еще не пришло, ждем настоящей цены». Оно понятно: если чья-нибудь работа уйдет на западном аукционе дешевле, чем за нее просят в российской галерее, то отечественным дилерам придется снижать цены: во всем мире цена для галерей на произведения искусства высчитывается минус 30% от аукционных данных. Поэтому на главу галереи «Е.К.АртБюро» Елену Куприну, рискнувшую на весеннем Sotheby’s в Нью-Йорке выставить работы группы «Мухоморы», смотрят, как на штрейкбрехера. «Меня сейчас все ругают за то, что я выставила на торги «Гитлер капут мортон» группы «Мухоморы», — признается Куприна. — Ее не купили, но я также выставила картину Маши Константиновой «Без названия», и ее взяли за $8,5 тыс. Многие считают, что Запад еще не созрел для того, чтобы покупать русское современное искусство на аукционах. Но аукционы — это один из механизмов формирования рынка, и если никого не выставлять, то и знать не будут».

Российский покупатель тоже стал разборчив. «За десять лет покупатель значительно изменился, — считает Елена Селина. — На первых ярмарках делались так называемые эротические покупки: в смысле брали то, что нравится и хочется немедленно унести с собой. Что на самом деле неплохо, и я всегда призываю руководствоваться прежде всего именно этим. Десять лет назад покупательский интерес был к малым формам живописи, а теперь люди готовы приобретать и крупные формы. Тогда брали в основном живопись — был популярен Иван Чуйков. Пять лет назад — Олег Кулик, Игорь Макаревич и Виноградов—Дубосарский. Сейчас очевиден интерес к Константину Батынкову». Об изменении личности покупателя говорит и Марат Гельман: «В начале 90-х годов люди хотели заработать на искусстве, причем быстро. Значит, его надо было выгодно перепродать. Работы приобретались в основном арт-дилерами с Запада, на волне бума на русское искусство. В России в то время существовали в основном непрофессиональные покупатели, которым тоже хотелось иметь коллекции, как «там». Это были в основном банки и дизайнерские компании, которые подбирали работы для интерьера. Они по большому счету ни хрена не понимали в искусстве. Мне задавали вопросы: «Можно ли картины протирать мокрой тряпкой?» Интерес к современному искусству начал возрастать по мере того как с рынка исчезала классика. «Шедевры ХIХ века очень быстро раскупили, — говорит Елена Куприна. — А проходные работы никто уже брать не хотел. Люди стали искать шедевры в других эпохах и очень быстро дошли до современного искусства». Хозяйка парижской галереи Orel Art Ольга Голованова отмечает: «Среди коллекционеров много людей из сферы бизнеса, которые великолепно разбираются в искусстве и не боятся тратить деньги. У нас покупают Валерия Кошлякова — $20—30 тыс., Дубосарского—Виноградова — $25—60 тыс., фотографии Андрея Молоткина — $4,5 тыс., Юрия Шабельникова — $18—20 тыс.».

Made in Russia

У отечественного арт-рынка, помимо прочих, есть еще одна особенность. Наши коллекционеры по-прежнему предпочитают отечественное современное искусство, а если и выбирают западных художников, то, как правило, — известные имена. Но большие деньги за современных иностранцев готовы платить единицы.

«Глупо привозить сюда только современных немецких художников, которых мало кто здесь знает, — говорит глава германской David Gallery Натан Кох. — Я выставил всего за $25 тыс. чудесную работу Андрея Ланского и несколько работ любимого здесь Георгия Пузенкова за $18 тыс. Также привез пару известных художников: Йорга Иммендорфа — $11 тыс. и Марка Люпертса — $58 тыс. Они очень хотят заявить о себе на русском рынке и даже специально для Москвы сделали скидки».

Особенную любовь русских к громким именам учел и владелец одной из крупнейших в Милане галерей B&D Томазо Ренольди Браччо: «Я думаю, что рынка в западном понимании этого слова в России пока нет, поэтому я привез на «Арт-Москву» то, что близко русским. Например, работы «Синих носов» или фотографии знаменитых Давида Ла Шапеля за $90 тыс. и Эрвина Олафа — $7—8 тыс. Думаю, эта стратегия сработает». Владелица Stella Art Gallery Стелла Кей, которая на этот раз выставила не Уорхола или Каца за бешеные деньги, а Ольгу Чернышеву за $10 тыс.: «Почти четыре года назад, когда я открыла свою галерею в Москве, то привезла Энди Уорхола. Вещи были просто супер, но коллекция до сих пор распродана не полностью, несмотря на то, что Уорхол за это время в несколько раз вырос в цене. Привозила и Жана-Мишеля Баскья за $4,5 млн. Покупатель реагировал прохладно, зато студенты приходили и благодарили, что я дала возможность посмотреть его работы. Потом я слегка снизила планку и сейчас продолжаю выставлять западных художников, вроде Александра Каца или Дэвида Саля. Они красивы, вроде Виноградова с Дубосарским, но дороже: $150—300 тыс.».

Кстати, страсть к красоте — еще одна особенность россиян. Несмотря на старания концептуалистов, массовый покупатель все же тяготеет к красивому, интерьерному искусству.

Поэтому везти в Россию дорогие инсталляции бессмысленно. Например, инсталляции на Западе собирают те, кто имеет собственные частные музеи. Более того, даже если спрос и возникнет, нет гарантии, что отечественные художники смогут его удовлетворить. Хотя старейший иностранный участник «Арт-Москвы», немецкий галерист Фольке Диль, считает иначе: «Художники сейчас стали значительно лучше. В середине 90-х искусство, которое я видел на «Арт-Москве», было примитивным. В основном продавался секс, какие-то вещи на историческую тематику либо явное подражание Западу. Сейчас появились оригинальные работы, например, видео «Синих носов». У вас большие перспективы». Марат Гельман не так оптимистичен: «Перспективы российских художников вызывают у меня некоторые опасения. Все сегодняшние известные имена принадлежат к последнему поколению художников, получившему фундаментальное образование. Сейчас оно в нашей стране развалилось. Что будет дальше, я не знаю».

Какое искусство для вас — актуальное?

Павел Астахов, адвокат: «Современное искусство для меня совершенно не актуально. Я люблю то, что называется академическим стилем. Грубо говоря, у меня в гостиной висят пейзажи, написанные в русском классическом стиле. Особенно мне нравится, если на холсте в окружении среднерусской природы изображена церковь. А мода на авангард, в частности на русский, всего лишь мода. Ведь что интересует в русском искусстве европейца или американца? Это либо горение гения, терзаемого когтями тоталитаризма, либо этакие нарочито чернушные картинки нашей жизни, на которые смотришь — и оторопь берет: как же можно в таких условиях выжить? Как и любая мода, эта тоже недолговечна. Страна становится более открытой, кошмары, клубящиеся за пологом железного занавеса, оказываются чрезмерно гипертрофированными. Реальность, которую можно увидеть собственными глазами, оказывается менее жуткой и вполне себе спокойной. Вот и пропадает интерес к отечественному «современному искусству».

Екатерина Гениева, директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы: «Это очень трудный вопрос. Думаю, все зависит от качества искусства. Актуальным для меня, безусловно, является хорошее искусство. Если говорить о живописи, я считаю, что работы Андрея Красулина — отличный пример современного искусства высокого качества. Но я при этом не поклонница современного искусства настолько, чтобы повесить это у себя дома. Это не моя стезя. Хотя это вовсе не означает, что я его не понимаю или не принимаю. Если это качественное произведение искусства, оно для меня ценно и самоценно. Это касается, кстати, и современного балета и драматургии. Качество, на мой взгляд, — это и объективная, и субъективная субстанция. Качество — это определенные параметры, которые должны быть во владении линией, владении движением, гармония. Ну а элемент субъективности обязательно присутствует во время восприятия той или иной работы человеком».

Юлий Гусман, кинорежиссер: «Актуальным для меня является то произведение искусства, которое пробуждает эмоции, трогает за душу. При этом жанр или стиль не имеют значения. Я не люблю увлечений всякими «измами». Не всякий рисующий в стиле того же экспрессионизма — настоящий художник. Поймите, для этого надо быть прежде всего отменным рисовальщиком, как Пикассо или Дали. Только таким людям открываются новые формы, и только они имеют право рисовать в столь трудном для восприятия жанре. Сейчас я ничего не покупаю. Если несколько лет назад можно было приобрести за тысячу условных единиц вполне себе художественное произведение малоизвестного, но талантливого автора, то сейчас появились толстосумы, под которых художники резко подняли цены. На днях в Москве начнется одно художественное мероприятие. Я туда пойду и надеюсь что-нибудь приобрести».

Генрих Падва, адвокат, коллекционер: «Я считаю, что искусство сейчас вообще не актуально, вот деторождение или сам процесс — другое дело. Если серьезно, я вообще современное искусство не очень понимаю и не люблю. У меня потребительское отношение: когда вижу красивое произведение, то слюни текут в буквальном смысле. А современное искусство заставляет меня думать: а мне это к чему? Как эти работы будут смотреться в интерьере, даже страшно себе представить».

Подготовили Мария Ганиянц, Константин Гетманский, Дмитрий Руднев.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама