Архивная публикация 2004 года: "Политика в области смерти"

Во Франции парламент только что разрешил так называемую «пассивную эвтаназию», то есть не смертельную инъекцию, а прекращение поддерживающих терапевтических мер. В России, в Ростове-на Дону, суд только что приговорил к пяти и четырем с половиной годам тюрьмы соответственно двух девочек — 17 и 14 лет, которые задушили свою 33-летнюю соседку по ее просьбе. Женщина не хотела длить чудовищные мучения, оказавшись полностью парализованной после автокатастрофы.

Чтобы стать цивилизованным, государству в ХХI веке придется отчасти пересмотреть, казалось бы, совершенно незыблемую и бесспорную первую библейскую заповедь — «не убий». Кроме права на жизнь в юридическом и политическом обиходе человечества появляется право на смерть.

Цивилизованному государству придется делать важный выбор из двух типов убийства. Одно — именем государства, смертную казнь — запрещать. Другое — умерщвление неизлечимо больного человека по его просьбе или по просьбе его родственников, если человек находится без сознания и это состояние необратимо, — разрешать.

Законодательный запрет смертной казни и законодательное разрешение эвтаназии — несомненные критерии цивилизованности современного государства. При том что нет ни одной страны мира, где большинство населения высказывалось бы против смертной казни и за добровольное убийство смертельно больных.

Отмена смертной казни пока дается человечеству гораздо легче, чем легализация добровольного убийства. Права убивать лишили себя все европейские государства, запрет смертной казни или хотя бы мораторий на нее стали обязательным условием вступления любой страны в Совет Европы. Из-за этого даже в России, где государство всегда было карательным, а высшую меру наказания применяли не только к убийцам и насильникам, но и к инакомыслящим или за «кражу в особо крупных размерах», осужденных временно не убивают. Эвтаназию пока узаконили только три страны на свете — Нидерланды, Бельгия и Франция.

Мы изобрели оружие, которое в состоянии истребить практически сразу почти все человечество. Мы придумали невиданно изощренные способы терактов. В прошлом веке мы убили столько себе подобных, сколько не убивали никогда до того. И все это, чтобы понять одинаковую священность права человека на жизнь и на смерть. Человеку трудно свыкнуться с тем, что если он волен распоряжаться своей жизнью, то у него есть та же свобода воли и в распоряжении собственной смертью. Потому что смерть — неотъемлемая и неотменимая часть жизни.

Человек, желающий добровольно уйти из жизни, — не юридический и не моральный (как то трактуют религиозные доктрины) преступник. Если человек не может жить, ему нельзя запрещать умереть. Почему же в таком случае надо запрещать убивать государству? Потому что жизнь — единственная понастоящему суверенная субстанция, которая есть у каждого из нас. Жилье или собственность есть не у каждого, не говоря уже о власти. А жизнь — у каждого. И никому не может быть дано право отнимать эту нашу единственную драгоценность иначе как по нашей собственной воле. Или по воле наших близких, если мы уже необратимо ушли из жизни, но физиологически еще не пришли к смерти. Ради торжества священного права на жизнь и не менее священного права на смерть только и можно скорректировать библейскую заповедь «не убий». Такова современная политика в области смерти. А значит — и в области жизни. Потому что у нас есть только жизнь и смерть.