Архивная публикация 2004 года: "Последний бойскаут"

Он не боится спорить с Путиным и обижается на Суркова. Да кто он вообще такой, этот депутат Госдумы Анатолий Ермолин? Об этом «Профилю» рассказала жена Ермолина, Марина.

«Профиль»: Марина, как вы отнеслись к открытым письмам вашего мужа, в которых он обвинил ближайшее окружение президента России в жестком прессинге «народных избранников»? Вы были в курсе?

Марина Ермолина: Да, перед тем как отправить эти письма, Анатолий сказал, что собирается делать. Я тут же представила себе, чем ему это грозит, и робко спросила: «Может, не надо?» Но он объяснил мне, что сейчас в Думе готовится антидемократический свод законов, и если он промолчит, то никогда себе этого не простит. Естественно, я поддержала его. Если честно, я всегда Толю поддерживаю. И не только потому, что это долг жены, но и потому, что у нас общие взгляды на жизнь и людей, в юности у нас даже кардиограммы были одинаковые, все врачи удивлялись. И еще, я знаю: он не совершит поступка, за который его семье было бы стыдно.

«П.»: Недаром он называет вас своей совестью...

М.Е.: Он меня еще своей электрической батарейкой называет, говорит, что подзаряжаю его. А что касается совести, скорее всего, он просто вспомнил момент, когда в 90-х появились первые деньги и, естественно, появился соблазн их потратить на «красивую жизнь». А я твердила, что нельзя шиковать, когда столько людей вокруг нуждаются в помощи. Впрочем, мужа не надо было долго убеждать. Он, если может, всегда старается помочь тем, кто нуждается.

«П.»: Но почему тогда ваш муж, будучи депутатом, почти год молчал и только теперь «выступил»?

М.Е.: Дело в том, что Анатолий очень обстоятельный человек. Прежде чем совершить какой-то поступок, он внимательно изучает «диспозицию». Привычка военного. Кроме того, он не любит критиковать, ничего не предлагая взамен. В течение целого года работы в Госдуме он изучал ситуацию, вникал в суть (ведь чиновничья и законодательная стезя для него в новинку) и параллельно готовил свой пакет предложений. Просто необходимость высказаться с резкой критикой назрела раньше, чем он смог заявить о себе как законотворец.

«П.»: Если пакет законов, против которого выступил депутат Ермолин, действительно вредит народу, то почему другие депутаты молчат?

М.Е.: Муж мне объяснил, что многие депутаты его поддерживают, но в силу ряда причин не могут открыто высказаться. Большинство вынуждено молчать, так как за каждым из «народных избранников» стоит либо регион, либо компания или крупный бизнес. Они просто не имеют права подставить под удар не только себя и свои семьи, но и то огромное число людей, которые от них зависят. Собственно, и Толе из ЮКОСа звонили (Анатолий Ермолин—член правления общественной организации «Открытая Россия» и организатор многих молодежных программ, финансировавшихся Михаилом Ходорковским. — «Профиль»), просили прекратить «выступления» и говорили, что своими письмами он еще больше дискредитирует нефтяную компанию в глазах властей.

«П.»: А вам не жалко будет потерять определенные привилегии, которые полагаются депутату?

М.Е.: Самая главная привилегия, как в последнее время грустно шутит муж, — его депутатская неприкосновенность. А что до остальных бонусов, так я их никогда не видела: квартира нам не полагается (есть московская), машиной мы почти не пользуемся, разве что Толя по работе теперь может ездить по стране бесплатно. Зарплата до избрания была больше. Ни в наших отношениях, ни в нашем образе жизни ничего не изменилось с того времени, как он был боевым офицером спецподразделения «Вымпел» или педагогом-руководителем российских скаутов. Мы всегда жили скромно, и пафос «слуг народа» нам чужд. Разве что в этом году съездили втроем вместе с сыном Алешей поддержать нашу сборную на Олимпиаде вместе с другими депутатами. Пожалуй, больше всего гордости за семейного депутата испытывает наша четырехлетняя дочка Стася. Когда показывают заседания Думы, она радостно хлопает в ладоши и кричит: «Сейчас папу за партой покажут!»

«П.»: Ваш муж всегда был принципиальным или это пришло с возрастом?

М.Е.: Когда мы познакомились, больше двадцати лет назад, он был девятнадцатилетним курсантом погранучилища (Московское высшее пограничное училище КГБ СССР им. Моссовета). Совсем юный, улыбчивый, веселый, но стержень в нем уже тогда чувствовался.

«П.»: Это была любовь с первого взгляда?

М.Е.: Не знаю, может быть. Я была студенткой-отличницей и старостой группы. Тогда, если помните, принято было устраивать совместные вечеринки девочек и мальчиков-курсантов. Вот я, как староста группы, и организовала это мероприятие для своих подруг, а сама собиралась под шумок сбежать. Надо сказать, что и у Толи на тот вечер были другие планы, но его как комсорга «запрягли» и отправили на вечеринку. Любопытно, что он сразу выбрал меня из двадцати шести девушек. Для меня же все курсанты были на одно лицо.

«П.»: Курсант-разведчик, наверное, красиво ухаживал?

М.Е.: Ухаживанием это, пожалуй, назвать нельзя было. Мы до свадьбы встречались полтора года, но виделись при этом всего несколько раз: увольнительные у Анатолия случались далеко не каждый месяц. Поэтому мы в основном разговаривали по телефону. Двушек не хватало, так он умудрялся обманывать телефонавтомат при помощи вставки-пружины от фуражки. Зато когда удавалось вырваться на редкое свидание, все было очень романтично, он мне всегда такие замечательные подарки делал! Например, как-то ухнул всю свою стипендию (он был ленинский стипендиат и получал аж 70 рублей) на кошмарные, но дорогущие французские духи. Я, конечно, не сказала: «Какой ужас», но подарок запомнила на всю жизнь.

«П.»: А как курсанты делают предложение руки и сердца?

М.Е.: Не знаю, как остальные курсанты, но Толя это сделал забавно. Сначала мы молчали почти два часа, потом он заговорил и спросил, согласна ли я стать его женой. Следующим этапом был разговор с будущей тещей. Он и здесь не торопился, а медленномедленно ел зефир. Я уж и знаки ему подавала, и под столом ногой пинала, но пока он не съел всю коробку, ни слова о свадьбе не сказал. Наверное, боялся, что моя мама будет против. Мы все-таки были совсем детьми.

«П.»: Говорят, первый год в браке самый сложный?

М.Е.: У нас, скорее, он был необычным, так как каждая встреча молодоженов становилась подвигом. Я жила на съемной квартирке в Бирюлево, а он на другом конце Москвы — в казарме. Правда, к этому времени Андропов уже издал свое знаменитое распоряжение о «свободном выходе в город курсантов и слушателей училищ КГБ», но в Толиной альма-матер его прочли по-своему. Руководство училища решило, что в понедельник «гуляет» первая рота, во вторник — вторая и т.п. Женатым разрешалось уходить в 9 вечера, а вернуться надо было к 7 утра, на зарядку. И счастливый муж летел через весь город, приезжал к полуночи, а обратно убегал в 5 утра. Но зато какие это были встречи! Я всегда старалась приготовить что-то изысканное, чтобы его побаловать. Он до сих пор помнит запеченного карпа, который ему, уставшему от казенщины, казался тогда неземным деликатесом. Но и эти редкие встречи висели на волоске, так как Толя был комсоргом и по принципу коллективной ответственности его лишали увольнительной за любую провинность. Например, если кто-то из его группы получал тройку или нарушал режим.

«П.»: И долго у вас продолжалась эта романтика?

М.Е.: Почти семь лет. Во многом благодаря тому, что Толя попал в «Вымпел». («Вымпел» — элитное подразделение разведки, которое было создано в 1979 году по предложению главы КГБ Ю.В. Андропова для проведения специальных операций за пределами СССР. — «Профиль».) Его опять постоянно не было дома: вечные тренировки — то прыжки с парашютом, то экстремальные ныряния с аквалангом, то командировки в горячие точки (Афганистан, Кавказ и т.п.). Я, конечно, всего не знала, но понимала, что он постоянно рискует. Поэтому когда мы встречались (а происходило это не часто), то все было словно в первый раз. Толя мне недавно признался, что за все десять лет работы в «Вымпеле» ни разу не воспользовался секретной инструкцией, которая разрешала разведчикам в интересах дела очень многое, в том числе и внебрачные связи. Я сделала вид, что поверила.

«П.»: Наверное, Анатолий в юности был настоящим суперменом?

М.Е.: Ну что вы, когда мы познакомились, он был просто-напросто «ботаником»: худенький, вечно за книжками, отличник. Да и готовили-то его к «мирной» разведке: он должен был стать переводчиком с английского и испанского. Когда ему предложили пойти служить в «Альфу», он не только прошел отбор, но и так показал себя, что его взяли в элиту элит — «Вымпел». Но мы с ним об этом не знали. Я, как образцовая офицерская жена, уже паковала чемоданы, собираясь на ПМЖ во Владивосток. Но мне повезло и не пришлось мотаться по гарнизонам. Если я и выезжала из столицы, то только на отдых или в скаутские лагеря. Хотя, надо признаться, жизнь в палатках в спортивном лагере для меня была серьезным испытанием. Ведь работу с детьми мы начинали вместе с летних скаутских лагерей в Переславле-Залесском и Крыму. Кстати, меня больше всего ужасали походные неудобства. Когда мы добирались до места очередного лагеря, сразу искала розетку для фена, хотя в полевых условиях это было, сами понимаете, непросто. Считаю, что женщина в любых условиях должна следить за собой и оставаться если не соблазнительной, то хотя бы опрятной.

«П.»: А как подполковника разведки занесло в скауты?

М.Е.: В начале 90-х, когда СССР развалился сначала де-факто, а потом и де-юре, многие дети офицеров или воинов-афганцев остались не только без отцов, которые погибли, но и без помощи государства. Пионерская организация тоже приказала долго жить, и детьми никто не занимался. Тогда-то Толя и решил создать детский клуб. Чтобы получить разрешение на работу с детьми, ему, как кадровому разведчику, пришлось писать рапорт на имя руководителя разведки. В это же время к нему в руки попала американская книжка о скаутинге. Она ему понравилась и своей простотой, и тем, что была, по сути, инструкцией для юного разведчика. Понравилось и то, что от пионерских игр «Зарница» и кружков «Умелые руки» скаутинг отличает главное — идея становления личности (лишь сильный может помочь другому). Кстати, только в России скаутское движение понимают как западную игрушку для детей, во всем мире это очень влиятельное течение. Между прочим, представляя российских скаутов, Толя встречался и с английской королевой, и с королем Швеции. А недавно вернулся с аудиенции у кронпринца Японии.

«П.»: Когда разведчик окончательно переквалифицировался в педагоги?

М.Е.: В 1993 году, после путча. У Толи словно пелена упала с глаз. Если раньше он был уверен, что в любом случае государство позаботится о его семье, то внезапно понял, что, кроме него, мы никому не нужны. В это же время «Вымпел» указом Бориса Ельцина перевели под управление МВД и из элитного подразделения сделали обычных полицейских: раздали дубинки, щиты и отправили разгонять демонстрации. Толя подал рапорт об увольнении, всего за 1,5 года до пенсии.

И вот, когда он был простым российским безработным, ему позвонили из приемной Михаила Ходорковского. Мужа отрекомендовали Ходорковскому как специалиста по воспитанию мальчишек, и Михаил Борисович предложил принять участие в создании лицея «Подмосковный». Там собрали детей погибших офицеров-пограничников из Таджикистана и Армении, потом появились дети из дома, взорванного в Каспийске. Для них не только построили отличный интернат с современным оборудованием, компьютерами, спорткомплексом, но и нашли лучших в Московской области преподавателей, благо, зарплата в лицее не в пример лучше, чем в целом по стране. Сейчас, хотя муж уже не работает в лицее, связь с ним не потеряна. Наш сын Алеша учится там, в выпускном классе.

«П.»: Папа по блату устроил?

М.Е.: Не совсем. Леша сам решил перейти в этот лицей. Образование там великолепное, но жизнь далеко не сахар. Лицеисты живут вчетвером в одной комнате. Подъем в семь, уборка территории, зарядка. Если раз в месяц отпустят домой — счастье. Дети в лицее тоже разные. Из благополучных семей не много, в основном из семей обычных нефтяников, детдомовцы или жертвы терактов. Для домашнего мальчика это непростая школа жизни, но он не жалеет. Лешка у нас закаленный, он с отцом почти во всех молодежных программах участвовал.

«П.»: Каких программах?

М.Е.: В 1996 году Ходорковский попросил Толю разработать проект поддержки молодежи в регионах. Безусловно, в первую очередь в тех регионах, где ЮКОС был градообразующим предприятием. Так родился проект «Новая цивилизация»: организаторы проекта предлагали школьникам различные ролевые игры и тренинги, которые обучали бы их азам экономики, юриспруденции и менеджмента. Структура «Новой цивилизации» была построена по аналогии со скаутским движением. Директора школ с радостью включались в игру, тем более что никаких альтернатив проекту на тот момент не было, а тут дети имели возможность не только поиграть, но еще и получить полезные навыки. Ежегодно победителей игр отправляли в летние лагеря, где они применяли знания на практике. Например, играли в демократическую республику, выбирали президента и парламент, получали кредиты и делали свой бизнес. Причем если ребенок «зарабатывал», то в конце смены он мог купить абсолютно реальные вещи, например плеер, принтер или компьютер.

«П.»: Как сегодняшние финансовые проблемы ЮКОСа отразились на молодежных проектах?

М.Е.: Нам не привыкать к кризисам. В 1998 году Ходорковский прекратил финансирование программ Анатолия из-за кризиса. И дети, которые выиграли конкурсы и должны были полететь в Чили на всемирный скаутский слет — «джамбори» (это был главный приз), не получили денег на поездку. Но ребенку не объяснить, что рынок ГКО рухнул или что настал «черный вторник». Тогда мы посоветовались и решили продать свою первую в жизни иномарку, чтобы оплатить поездку. Правда, когда ситуация наладилась, Ходорковский вернул деньги.

«П.»: Далеко не идеальное прошлое Ходорковского вас никогда не смущало?

М.Е.: И для меня, и для мужа деньги всегда пахнут. Но от Ходорковского мы видели только добро. А что касается прошлых дел, так он действовал как бы по законам военного времени. Да и суд не сказал своего слова.

«П.»: Вы не боитесь, что связь с ЮКОСом и свободомыслие мужа могут ему навредить?

М.Е.: Я понимаю, что, возможно, его попытаются скомпрометировать или подставить, а может, и посадить. Хотя он знает, что я все равно дождусь.