21.05.2007 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2007 года: "«Преодоление раскола – результат народной дипломатии»"

Зарубежной церкви легче общаться с молодым духовенством Московского патриархата, ведь они не испытали на себе гнета советского режима. Епископ Егорьевский Марк, заместитель председателя Отдела внешних церковных связей, не только один из самых молодых иерархов, он еще и деятельный участник состоявшегося преодоления раскола.— Владыко, тема восстановления канонического единства между двумя церквями бурно обсуждается в обществе. Бытует мнение, что после подписания акта та зарубежная церковь, которая была неподвластна коммунистическому диктату, подпадет под пяту Московского патриархата и прекратит свое свободное существование.

— Это алогичные высказывания, появляющиеся в СМИ. Если мы говорим о положении русской церкви в контексте Российской Федерации, то это совершенно свободная церковь, которая независимо ни от кого принимает решения. Более того, в случаях, связанных с жизнью общества, голос патриарха значим не только для православных, но и для остальных граждан страны. Говорить о том, что государственные структуры, влиявшие на жизнь церкви в советский период, сохранили свое влияние, смешно. Что же касается положения зарубежной церкви, которое она займет в Московском патриархате, то она будет занимать очень и очень независимое положение. По сути это будет автономная иерархическая структура, которая внутренние вопросы станет решать самостоятельно.

— В Московском патриархате с начала 90-х годов многие видные деятели говорили о необходимости соединения с зарубежной церковью. Настрой в церкви был таков, что объединение необходимо. С этой стороны мотивация понятна, что же подвигло на сближение противоположную сторону?

— Действительно, в нашей церкви это было стремление всех слоев православного общества. А в зарубежной церкви это в большей степени результат народной дипломатии. Наши соплеменники, находящиеся в рассеянии, начали приезжать в Россию, посещать святые места. Сама жизнь стала нагляднейшим убеждающим средством того, что церковь в России живет свободно. В основном отечество посещали миряне. Инициатива объединения шла снизу, от народа. Постепенно эта идея возобладала. В документах зарубежной церкви, посвященных вопросу объединения, видно, что подавляющее большинство голосов в его пользу отдали миряне. А вот Синод зарубежной церкви, напротив, проявлял осторожность. Все заявления, что объединение искусственное и подстроенное, разбиваются о задокументированные факты, свидетельствующие об обратном. Самое отрадное в факте объединения то, что оно произошло не в результате убеждений, а стало следствием жизненных изменений. «Непреодолимые» проблемы изжили себя, и сама реальность подтолкнула нас друг к другу.

— Сегодня раскол единой русской церкви часто сравнивают с отделением от православия несторианства, католицизма. А подписанный акт и сам факт воссоединения называют унией.

— Эти параллели неправомерны. Между православием и католицизмом догматическая пропасть. В то время как между нами таковой просто нет. Разделение носило политический характер, и в последующие несколько десятилетий это только обострялось. Сравнивать Акт воссоединения с униями неправильно, так как унии подчиняли православие католицизму, то есть одну веру другой, одно богословие — другому. Первоначально появление зарубежной церкви носило характер временного отделения. Когда у иерархов этой церкви спрашивали, зачем это нужно, то они объясняли, что вызвано это затруднением связей с российскими церковными структурами. И что как только появится возможность нормального общения, разделение будет аннулировано. У святителя Иоанна Шанхайского, одного из основателей зарубежной церкви, есть очень правильные слова: «Как только я уехал из России, я потерял право судить тех людей, которые там остались». Непонимание этого момента вызвало ряд разногласий политического характера. Митрополит Сергий (Старогородский) весной 1941 года писал, что русская церковь на грани физического уничтожения. Это вымученные слова. Епископов оставалось несколько человек, священников — несколько сотен. Что такое было для Сталина расстрелять несколько сотен человек? И все. Русской церкви не стало бы.