Архивная публикация 2002 года: "Пугало"
На самом деле новые русские уже давно не новы. Их милые чудачества ушли в прошлое вместе с малиновыми пиджаками, гимнастами и стрижками под лысого. В наше время уже не так-то просто на глазок отличить нового русского от нормального человека. И все же иногда кто-то кое-где из них порой оказывается способен на настоящую, классическую новорусскую выходку в духе начала девяностых -- есть такие люди, и это внушает здоровый оптимизм.Жуть, ведь когда-то я хотела стать учительницей. Страшно подумать, и хороша бы я была сейчас! Впрочем, у меня есть оправдание: хотела я этого в третьем классе, и исключительно по садистским соображениям. Припадая телом к парте и мечтая, чтобы не вызвали, я сладострастно представляла, как однажды, взрослой и неумолимой Немезидой, я сижу перед классом, медленно вожу пальцем по журналу, а трепещущие малявки, затаив дыхание, пытаются прикрыться соседом и заклинают: "Только не меня, только не меня..." А я их вызываю и всем ставлю двойки. Такие вот у меня были девичьи мечты. Впрочем, уже классе в четвертом я принялась мечтать о чем-то другом и учительницей так и не стала. И хорошо: все равно с моим-то терпением и неспособностью по два раза подряд объяснять одно и то же я в первой же четверти поубивала бы всех детей, и мне, в связи с мораторием на смертную казнь, дали бы пожизненное. Что было бы совсем обидно -- за такую-то зарплату!
Хотя, если кто помнит, было у нас два-три года (кажется, в конце восьмидесятых), когда живая еще партия КПСС обратила свой ясный взор на проблемы народного образования, и вдруг, совершенно неожиданно для самих себя, учителя стали получать какие-то невероятные (сравнительно, конечно, с самими собой, но прежними) деньги. И вот, будущей корысти ради, тогдашняя молодежь ломанулась учиться во всевозможные педы... И кто же знал, что ко времени окончания ими этих педов учителя страны вернутся к первобытному нищенскому состоянию?
Вот так моя одноклассница Маша и стала учительницей начальных классов, причем в той же школе, где когда-то училась сама -- вместе со мной и еще кучей народа. Куча народа взрослела и размножалась и, ностальгируя по беззаботным школьным годам, приводила своих деток учиться в родные стены, к Маше.
В среде бывших одноклассников прослеживалась удивительная закономерность: чем хуже то или иное дитя училось в школе -- тем успешнее оно оказывалось во взрослой жизни. Маша в школе училась лучше всех, а сейчас бывшие двоечники, когда-то нервно списывавшие Машкины домашние задания и контрольные, привозили своих нарядных отпрысков на роскошных машинах в сопровождении телохранителей и гувернанток, щедро жертвовали на ремонт коридоров и оформление класса и дарили Маше подарки. Деликатные, чтобы не обидеть: конфеты, духи и прочую дребедень. Маша благодарила, хотя, конечно, предпочла бы деньгами -- что, впрочем, простительно, учитывая ее стандартную учительскую зарплату.
В общем, с Машей все ясно. А еще был у нас с ней одноклассник Вадик -- когда-то, классе в восьмом, у них был жуткий роман. И хотя роман этот ни во что серьезное так и не вылился, взаимная симпатия сохранилась. Вадик женился рано; в положенное время привел своего первенца в Машин класс, потом развелся, женился вновь и привел к ней дочку, потом развелся опять и опять женился на чем-то совсем юном, длинноногом, провинциальном и безмозглом, звавшемся, разумеется, Полиной.
Вадиков сын от первого брака был уже близок к окончанию школы, но не этой, а в Англии, дочка от следующей жены подбиралась к средним классам и тоже усиленно изучала английский, а третья жена пока ничем (в смысле детей) Вадика не осчастливила. Так что он с Машей не видели друг друга несколько лет.
Однажды Маша стояла, ждала автобуса, а Вадик, бойко ехавший по весенним лужам, забрызгал ее с ног до головы. Так они и встретились.
В память о прежней любви Вадик предложил подвезти. Умилился, увидев с детства знакомый подъезд, до которого, помнится, провожал ее по вечерам и в котором они пробовали целоваться. Зашел выпить чаю и умилился еще больше, увидев тот самый диван, на котором он некогда пытался добиться интима...
Кто думает, что Вадик с Машей, вспомнив прежнее, немедленно бросились друг другу в объятья, тот не прав: у Вадика была совсем новая, еще вполне любимая жена, ну а Маша... Попробовали бы вы, живя на учительскую зарплату, выглядеть хоть капельку завлекательно. В общем, Вадик просто, без всякого злого умысла, решил Маше чисто по-человечески помочь.
-- Ты чего летом думаешь делать? -- поинтересовался он.
Маша летом делать ничего не думала, потому что думай не думай, а денег на куда-нибудь поехать у нее, конечно, не было и быть не могло. И даже дачи, последнего прибежища бюджетников, у нее тоже не было. А отпуск у учителей большой, целых два месяца.
-- А ты не хочешь летом немножко подработать? Плачу тысячу в месяц!
-- Чего тысячу? -- глупо поинтересовалась Маша.
-- Чего-чего? Не юаней же! Долларов, конечно.
-- И что же надо за такие деньжищи делать? -- Маша, в своей школе получающая чуть больше семидесяти долларов в месяц, испугалась, а не предложит ли ей Вадик за такие неимоверные суммы на время летних каникул стать киллером, или перевозить через границу в фальшивом беременном животе наркотики, или заняться еще чем-нибудь столь же чудовищным.
На самом деле все было очень просто и мирно, даже где-то идиллически. У Вадика, как известно, имелась молодая жена Полина, вывезенная им из одного провинциального городка, названия которого никто, кроме местных жителей, никогда не слышал. Жена Полина профессии не имела, способностей к чему бы то ни было не проявляла, талантами ни в какой области не блистала и даже мечтать толком никогда не пробовала, однако имела склонность к красивой жизни. Первой ступенью к этой красоте Полина считала роскошный дом. Вадик был не против, тем более что он уже привык после каждой женитьбы строить новый дом, потому что старый благородно оставлял прежним женам. Так что большой красивый дом, обставленный модным интерьерным дизайнером, Полина получила быстро.
Дальше красивую жизнь она представляла так: вот вокруг дома у нее большой красивый сад, она по нему ходит, рвет цветочки и кладет в рот ягодки. Казалось бы -- что может быть проще? С цветочками так оно и было, цветочки послушно укладывались в мечту, а вот с ягодками, всякими малинами-клубниками-смородинами, очень декоративно посаженными на обширном участке, как-то не складывалось: ягодки раньше Полины успевали сожрать птички.
Так вот: Маше предлагалось жить летом в их доме и следить за урожаем.
-- Я что-то не поняла, -- все допытывалась дотошная Маша, -- делать-то что надо? Дом, что ли, охранять, пока вас нет?
-- Да нет, этого не надо, там охрана есть.
-- А-а, так надо, наверное, собирать урожай, что там у вас растет, ягоды какие-то?
-- Нет, ягоды не надо собирать ни в коем случае. Маш, ты послушай -- тебе вообще ничего не надо будет делать, тебе придется просто вставать на рассвете и до заката гулять по саду, вот и все, а если дождь, то и этого не надо -- сиди дома, жди погоды.
Маша продолжала не понимать. Ей, любящей детективы, стали мерещиться всякие ужасы. Например, Вадик вступил в конфликт с законом и вместе в женой собирается тайно сбежать за границу. А чтобы следящие за ним органы не заподозрили, что хозяев в доме уже нет, он и нанимает Машу гулять по саду -- изображать наличие дома жены. Или так: за Вадиковой женой охотится наемный убийца, и вот Вадик решил спрятать ее, а убийце подсунуть ничего не подозревающую Машу. И Маша, чтобы поставить все точки над всеми буквами, твердо спросила:
-- Ты мне четко скажи: что конкретно я должна буду делать?
Вадик четко сказал:
-- Ты должна будешь пугать птиц.
Маша сначала не поверила. Потом она долго смеялась. Потом она обиделась и прогнала Вадика, а оставшись одна, долго рыдала у зеркала:
-- Ну что же это за жизнь, мне и тридцати пяти нет, а я уже только в пугало гожусь, птиц пугать...
А потом успокоилась, подумала, позвонила Вадику и согласилась.
Два летних месяца пролетели как сон. Маша каждый день исправно гоняла птиц. Полина раза два, вся на каблуках и в сарафане от "Армани", погуляла по дорожкам, покидала в рот ягодки, поняла, что вот и эта мечта сбылась -- и устремилась вперед, к следующей голубой мечте (теперь она захотела петь по телевизору; ничего, Вадику это по карману). Но Маша, со всей учительской обстоятельностью и ответственностью, проработала пугалом до самого первого сентября, хотя, строго говоря, в конце августа уже никаких ягод не бывает, разве что арбузы, но арбузов на вверенной ей территории посажено не было. Но раз уж она подрядилась от рассвета до заката пугать птиц -- она будет их пугать, а там хоть трава не расти.
Первого сентября Маша, от обилия солнца и свежего воздуха загоревшая, похорошевшая и помолодевшая лет на десять, к тому же разбогатевшая на целых две тысячи долларов и чувствующая себя кем-то вроде любимой дочки Рокфеллера, встречала новую порцию первоклашек -- красивая и счастливая как никогда. А тут еще один из наших одноклассников, Андрей, недавно разведенный, решил напоследок изобразить хорошего отца и привел свою дочку первый раз в первый класс. Он увидел Машу, и глаза его загорелись:
-- Машка! Да ты совсем не изменилась, отлично выглядишь! А знаешь, я ведь в седьмом классе был так в тебя влюблен, но боялся сказать -- ведь вы тогда с Вадиком...
Вечером, когда Маша вышла из школы, у дверей ее ждал Андрей. Потом, в баре, после пары коктейлей, непривычная к выпивке Маша расслабилась и рассказала ему про то, как летом трудилась пугалом. И до сих пор он в минуты особой нежности зовет ее "пугало ты мое огородное", но это совсем не обидно.
На самом деле новые русские уже давно не новы. Их милые чудачества ушли в прошлое вместе с малиновыми пиджаками, гимнастами и стрижками под лысого. В наше время уже не так-то просто на глазок отличить нового русского от нормального человека. И все же иногда кто-то кое-где из них порой оказывается способен на настоящую, классическую новорусскую выходку в духе начала девяностых -- есть такие люди, и это внушает здоровый оптимизм.Жуть, ведь когда-то я хотела стать учительницей. Страшно подумать, и хороша бы я была сейчас! Впрочем, у меня есть оправдание: хотела я этого в третьем классе, и исключительно по садистским соображениям. Припадая телом к парте и мечтая, чтобы не вызвали, я сладострастно представляла, как однажды, взрослой и неумолимой Немезидой, я сижу перед классом, медленно вожу пальцем по журналу, а трепещущие малявки, затаив дыхание, пытаются прикрыться соседом и заклинают: "Только не меня, только не меня..." А я их вызываю и всем ставлю двойки. Такие вот у меня были девичьи мечты. Впрочем, уже классе в четвертом я принялась мечтать о чем-то другом и учительницей так и не стала. И хорошо: все равно с моим-то терпением и неспособностью по два раза подряд объяснять одно и то же я в первой же четверти поубивала бы всех детей, и мне, в связи с мораторием на смертную казнь, дали бы пожизненное. Что было бы совсем обидно -- за такую-то зарплату!
Хотя, если кто помнит, было у нас два-три года (кажется, в конце восьмидесятых), когда живая еще партия КПСС обратила свой ясный взор на проблемы народного образования, и вдруг, совершенно неожиданно для самих себя, учителя стали получать какие-то невероятные (сравнительно, конечно, с самими собой, но прежними) деньги. И вот, будущей корысти ради, тогдашняя молодежь ломанулась учиться во всевозможные педы... И кто же знал, что ко времени окончания ими этих педов учителя страны вернутся к первобытному нищенскому состоянию?
Вот так моя одноклассница Маша и стала учительницей начальных классов, причем в той же школе, где когда-то училась сама -- вместе со мной и еще кучей народа. Куча народа взрослела и размножалась и, ностальгируя по беззаботным школьным годам, приводила своих деток учиться в родные стены, к Маше.
В среде бывших одноклассников прослеживалась удивительная закономерность: чем хуже то или иное дитя училось в школе -- тем успешнее оно оказывалось во взрослой жизни. Маша в школе училась лучше всех, а сейчас бывшие двоечники, когда-то нервно списывавшие Машкины домашние задания и контрольные, привозили своих нарядных отпрысков на роскошных машинах в сопровождении телохранителей и гувернанток, щедро жертвовали на ремонт коридоров и оформление класса и дарили Маше подарки. Деликатные, чтобы не обидеть: конфеты, духи и прочую дребедень. Маша благодарила, хотя, конечно, предпочла бы деньгами -- что, впрочем, простительно, учитывая ее стандартную учительскую зарплату.
В общем, с Машей все ясно. А еще был у нас с ней одноклассник Вадик -- когда-то, классе в восьмом, у них был жуткий роман. И хотя роман этот ни во что серьезное так и не вылился, взаимная симпатия сохранилась. Вадик женился рано; в положенное время привел своего первенца в Машин класс, потом развелся, женился вновь и привел к ней дочку, потом развелся опять и опять женился на чем-то совсем юном, длинноногом, провинциальном и безмозглом, звавшемся, разумеется, Полиной.
Вадиков сын от первого брака был уже близок к окончанию школы, но не этой, а в Англии, дочка от следующей жены подбиралась к средним классам и тоже усиленно изучала английский, а третья жена пока ничем (в смысле детей) Вадика не осчастливила. Так что он с Машей не видели друг друга несколько лет.
Однажды Маша стояла, ждала автобуса, а Вадик, бойко ехавший по весенним лужам, забрызгал ее с ног до головы. Так они и встретились.
В память о прежней любви Вадик предложил подвезти. Умилился, увидев с детства знакомый подъезд, до которого, помнится, провожал ее по вечерам и в котором они пробовали целоваться. Зашел выпить чаю и умилился еще больше, увидев тот самый диван, на котором он некогда пытался добиться интима...
Кто думает, что Вадик с Машей, вспомнив прежнее, немедленно бросились друг другу в объятья, тот не прав: у Вадика была совсем новая, еще вполне любимая жена, ну а Маша... Попробовали бы вы, живя на учительскую зарплату, выглядеть хоть капельку завлекательно. В общем, Вадик просто, без всякого злого умысла, решил Маше чисто по-человечески помочь.
-- Ты чего летом думаешь делать? -- поинтересовался он.
Маша летом делать ничего не думала, потому что думай не думай, а денег на куда-нибудь поехать у нее, конечно, не было и быть не могло. И даже дачи, последнего прибежища бюджетников, у нее тоже не было. А отпуск у учителей большой, целых два месяца.
-- А ты не хочешь летом немножко подработать? Плачу тысячу в месяц!
-- Чего тысячу? -- глупо поинтересовалась Маша.
-- Чего-чего? Не юаней же! Долларов, конечно.
-- И что же надо за такие деньжищи делать? -- Маша, в своей школе получающая чуть больше семидесяти долларов в месяц, испугалась, а не предложит ли ей Вадик за такие неимоверные суммы на время летних каникул стать киллером, или перевозить через границу в фальшивом беременном животе наркотики, или заняться еще чем-нибудь столь же чудовищным.
На самом деле все было очень просто и мирно, даже где-то идиллически. У Вадика, как известно, имелась молодая жена Полина, вывезенная им из одного провинциального городка, названия которого никто, кроме местных жителей, никогда не слышал. Жена Полина профессии не имела, способностей к чему бы то ни было не проявляла, талантами ни в какой области не блистала и даже мечтать толком никогда не пробовала, однако имела склонность к красивой жизни. Первой ступенью к этой красоте Полина считала роскошный дом. Вадик был не против, тем более что он уже привык после каждой женитьбы строить новый дом, потому что старый благородно оставлял прежним женам. Так что большой красивый дом, обставленный модным интерьерным дизайнером, Полина получила быстро.
Дальше красивую жизнь она представляла так: вот вокруг дома у нее большой красивый сад, она по нему ходит, рвет цветочки и кладет в рот ягодки. Казалось бы -- что может быть проще? С цветочками так оно и было, цветочки послушно укладывались в мечту, а вот с ягодками, всякими малинами-клубниками-смородинами, очень декоративно посаженными на обширном участке, как-то не складывалось: ягодки раньше Полины успевали сожрать птички.
Так вот: Маше предлагалось жить летом в их доме и следить за урожаем.
-- Я что-то не поняла, -- все допытывалась дотошная Маша, -- делать-то что надо? Дом, что ли, охранять, пока вас нет?
-- Да нет, этого не надо, там охрана есть.
-- А-а, так надо, наверное, собирать урожай, что там у вас растет, ягоды какие-то?
-- Нет, ягоды не надо собирать ни в коем случае. Маш, ты послушай -- тебе вообще ничего не надо будет делать, тебе придется просто вставать на рассвете и до заката гулять по саду, вот и все, а если дождь, то и этого не надо -- сиди дома, жди погоды.
Маша продолжала не понимать. Ей, любящей детективы, стали мерещиться всякие ужасы. Например, Вадик вступил в конфликт с законом и вместе в женой собирается тайно сбежать за границу. А чтобы следящие за ним органы не заподозрили, что хозяев в доме уже нет, он и нанимает Машу гулять по саду -- изображать наличие дома жены. Или так: за Вадиковой женой охотится наемный убийца, и вот Вадик решил спрятать ее, а убийце подсунуть ничего не подозревающую Машу. И Маша, чтобы поставить все точки над всеми буквами, твердо спросила:
-- Ты мне четко скажи: что конкретно я должна буду делать?
Вадик четко сказал:
-- Ты должна будешь пугать птиц.
Маша сначала не поверила. Потом она долго смеялась. Потом она обиделась и прогнала Вадика, а оставшись одна, долго рыдала у зеркала:
-- Ну что же это за жизнь, мне и тридцати пяти нет, а я уже только в пугало гожусь, птиц пугать...
А потом успокоилась, подумала, позвонила Вадику и согласилась.
Два летних месяца пролетели как сон. Маша каждый день исправно гоняла птиц. Полина раза два, вся на каблуках и в сарафане от "Армани", погуляла по дорожкам, покидала в рот ягодки, поняла, что вот и эта мечта сбылась -- и устремилась вперед, к следующей голубой мечте (теперь она захотела петь по телевизору; ничего, Вадику это по карману). Но Маша, со всей учительской обстоятельностью и ответственностью, проработала пугалом до самого первого сентября, хотя, строго говоря, в конце августа уже никаких ягод не бывает, разве что арбузы, но арбузов на вверенной ей территории посажено не было. Но раз уж она подрядилась от рассвета до заката пугать птиц -- она будет их пугать, а там хоть трава не расти.
Первого сентября Маша, от обилия солнца и свежего воздуха загоревшая, похорошевшая и помолодевшая лет на десять, к тому же разбогатевшая на целых две тысячи долларов и чувствующая себя кем-то вроде любимой дочки Рокфеллера, встречала новую порцию первоклашек -- красивая и счастливая как никогда. А тут еще один из наших одноклассников, Андрей, недавно разведенный, решил напоследок изобразить хорошего отца и привел свою дочку первый раз в первый класс. Он увидел Машу, и глаза его загорелись:
-- Машка! Да ты совсем не изменилась, отлично выглядишь! А знаешь, я ведь в седьмом классе был так в тебя влюблен, но боялся сказать -- ведь вы тогда с Вадиком...
Вечером, когда Маша вышла из школы, у дверей ее ждал Андрей. Потом, в баре, после пары коктейлей, непривычная к выпивке Маша расслабилась и рассказала ему про то, как летом трудилась пугалом. И до сих пор он в минуты особой нежности зовет ее "пугало ты мое огородное", но это совсем не обидно.
ЛЕНА ЗАЕЦ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
