Архивная публикация 2005 года: "«Ресоветизация»: инвесторы ждут разъяснений"

«Россия — «девушка с характером»: если у нее хорошее настроение, дела обстоят так, что лучше некуда. Зато если настроение плохое — то все действительно ужасно». Не всякий догадается, что это — об инвестиционном климате. Слова принадлежат одному из крупных иностранных инвесторов. Они уловили: сейчас «девушка» слегка не в духе.

Уголок для оптимизма

Про ухудшение инвестиционного климата в России в настоящее время не говорит только ленивый. Однако конференция на тему «Корпоративное управление и инвестиционный климат: события и восприятия инвесторов», организованная аналитическим центром «Эксперт», West Bridge Consulting и PricewaterhouseCoopers прямо на Лондонской фондовой бирже, отличалась скорее сдержанным оптимизмом, чем необузданным «антипатриотичным» пессимизмом. По результатам проведенного АЦ «Эксперт» опроса крупнейших иностранных инвесторов в России, был сделан вывод: во-первых, не все так плохо, во-вторых, инвесторам, по большому счету, все равно, какой у нас политический режим. Главное, чтобы он отличался постоянством и стабильностью.

При том что в основе инвестиционной привлекательности страны лежат все те же факторы — по-прежнему неплохая экономическая динамика, сравнительно высокообразованная рабочая сила, разумеется, никуда не делись наши богатые природные ресурсы, — тем не менее последний год характеризуется нарастанием относительной роли политических факторов. И это климату идет отнюдь не на пользу. Потому что именно этот, политический фактор ответствен за рост непредсказуемости ситуации в целом.

Россия — страна не англосаксонская

Крупные инвесторы, чувствующие уверенность и в своих силах вообще, и в своих лоббистских возможностях в частности, уже отчасти смирились с неприятностями и потрясениями как неизбежными элементами бизнеса в России.

Для инвесторов (что неудивительно) было вполне типично такое, к примеру, мнение: «В 2003 году ощущалось наличие политической воли к либеральным реформам. В 2004 году приверженность правительства к реформам уже не казалась такой очевидной». Столь же, впрочем, очевидна и «очевидность», то есть традиционность такого мнения. Гораздо менее распространено другое восприятие России. Вот, например, что говорит один крупный лондонский инвестиционный банкир, активно играющий на российском рынке: «Реакция на новостной поток прошлого года была чрезвычайно положительной. К России нельзя подходить с теми же мерками, что и к странам с развитой демократией… То, что сейчас происходит в России, можно назвать «режимом жесткого контроля». И это позитивно. Инвесторы любят стабильность. Посмотрите, что творится на Украине».

В этом смысле можно добавить, что инвесторы, к примеру, давно работают даже в по-своему стабильной Саудовской Аравии, их лишь недавно стали настораживать участившиеся там вылазки исламистов, но не сам по себе жесткий режим. Ровно так же обстоит дело и в отношении России: инвесторы, кажется, смирились с тем, что Россия не следует англосаксонской модели демократии и рыночной экономики. Но они хотят понять, в каком направлении вообще движется страна. Бизнес, в конечном счете, может приспособиться к любой системе. Но чтобы приспосабливаться, надо хотя бы понять, к чему именно.

Конечно, количество беспокоящих и даже разочаровывающих факторов попрежнему велико.

Дело ЮКОСа, скажем, принесло лишь разочарование, и ничего больше. То есть если бизнес (иностранный и отечественный) был некогда и готов «простить» Кремлю даже тюремное заключение Ходорковского, трактуя его как «чистую политику», то неуклюжие (и абсолютно нерациональные с экономической точки зрения) действия по расчленению самой компании, совмещенные с попытками «впарить» ее втемную своим людям, вызывают резко отрицательное отношение. Коррупция, бюрократизм и административный нажим на бизнес тоже давно стали общим местом. И с этим явлением инвесторам трудно мириться, списывая на своеобычность российской — не англосаксонской — модели.

С другой стороны, не подтвердились некоторые прежние их страхи. К примеру, связанные со снижением цен на нефть в будущем: сегодня инвесторы уже не боятся, что это может привести к краху финансовой системы России. Наличие Стабилизационного фонда и вполне внятной бюджетной политики (с точки зрения иностранных инвесторов) способствовало практически полному исчезновению этих страхов на сегодня.

Что хорошо для банкира, не обязательно хорошо для других

Любопытны выявившаяся неоднородность и противоречивость инвесторов в их отношении к текущим процессам в России. Их настроения варьируются в зависимости от типа деятельности и степени уязвимости рисков именно для конкретного сегмента рынка. Так, инвестиционные банкиры ориентированы на проведение разовых транзакций и редко подвержены политическим рискам. Они подвержены рискам финансовым, но по этой части Россия в настоящее время — как раз одно из спокойных мест в мире. Поэтому инвестиционные банки настроены, скорее, умеренно положительно. Вот вполне типичное мнение их представителя: «Несмотря на негативные новости, бизнес идет успешно. Клиенты выстраиваются в очередь на эмиссию облигаций, размеры синдицированных займов растут с каждым днем». Или: «Все больше акционеров хотят продавать; все больше инвесторов хотят покупать! У нас стоит очередь желающих провести IPO — и они с каждым годом становятся все крупнее и крупнее» Институциональные инвесторы настроены куда менее оптимистично. Те управляющие фондами, которые до этого не инвестировали в России, сейчас и не собираются этого делать, заняв выжидательную позицию. Те, кто инвестировал, не собираются наращивать объемы инвестиций, тоже выжидают. В этом сегменте инвесторов доминируют два фактора влияния — дело ЮКОСа и замедление структурных реформ в стране. Больше даже — первое. «Дело ЮКОСа многое изменило, — говорит один крупный менеджер. — Раньше все думали, что Путин просто централизует власть, что само по себе неплохо, и не будет пересматривать итоги приватизации... Но с началом дела ЮКОСа стало очевидно, что определенные политические приоритеты станут брать верх над любыми экономическими соображениями. Права собственности не соблюдаются. А как насчет миноритарных акционеров? Всем плевать! Дело ЮКОСа привело к переоценке рынка и повышению рисковой премии».

Какой отсюда следует чисто практический вывод? К примеру, такой: «Рынок акций, в отличие от рынка облигаций, весьма чувствителен к политическим событиям вроде дела ЮКОСа. Оно, скорее всего, отпугнуло крупные американские паевые фонды».

Ну а что касается структурных реформ в России вообще, то отношение к ним в среде инвесторов близко к философскому. Его хорошо сформулировал один западный менеджер: «В отношении темпов реформ в России всегда присутствовало нетерпение — и так, наверное, будет всегда».

Стратегические инвесторы, нацеленные на реализацию пяти-, десяти-, двадцатилетних программ, привыкли ориентироваться на более долгосрочную перспективу, чем инвестбанки и институциональные инвесторы. Тут для каждой отрасли — свои беспокойства. Те, кто интересуется горно-добывающим сектором, к примеру, в последнее время обеспокоены слухами о возможном пересмотре закона о недрах — мол, там в результате могут возобладать «националистические мотивы». Собственно, устами руководителя Минприроды уже озвучена мысль о надобности ограничивать допуск иностранцев к разработке недр.

Зато в пищевой промышленности преобладает оптимизм. Особенно, как показало исследование, в пивоварении. Впрочем, что ж тут удивительного. С точки зрения иного совсем уж простого обывателя, едва ли не главным результатом всех многотрудных реформ стало нынешнее пивное многообразие России. Аж пена идет…

Что там за горизонтом?

Так вот что касается долгосрочной перспективы, то с ней, вернее с ее восприятием, у инвесторов заминка. Вот некоторые вполне типичные мнения. «Стала ли политика государства более предсказуемой? Нет. Программы правительства рассчитаны на год». «Если произвольные недружественные действия налоговых властей против компаний будут продолжены, бизнес пострадает». «Что необходимо, так это ощущение долгосрочной определенности, то есть уверенности в верховенстве закона. Пока ничего подобного в России не наблюдается».

И все та же коррупция, коррупция, коррупция.

А если инвестор выходит на региональный уровень — то прежде всего ему надо договориться с губернатором. Один стратегический инвестор сформулировал это так: «Для каждого инвестора существует множество разных Россий. Внимательно изучите регион, в котором собираетесь работать. Успех или полный провал ваших инвестиций будет зависеть от того, можно иметь дело с местным губернатором или нет».

В определенной мере такое отношение мысленно отсылает ко временам советским, когда небольшому числу крупных инвесторов тоже было вполне «удобно» работать с насквозь стабильным советским режимом. Вообще, с точки зрения именно крупнейшего бизнеса наиболее оптимальное количество влиятельных инвестиционных игроков — это то, которое помещается на заседании в кремлевском кабинете под председательством либо генсека, либо (теперь) президента. Разумеется, если тебя самого в этот кабинет позвали. С точки же зрения бизнеса мелкого и среднего, на котором, собственно, и строится экономическое благополучие развитых стран, а также их, этих стран, влиятельный и обширный средний класс, все выглядит совсем иначе.

Но, повторим, для узкого круга «крупняка», как это видно из проведенного исследования, сама по себе путинская централизация, даже если она порой приобретает черты «ресоветизации», не страшна. Настораживают «крупняк» лишь некоторые подробности процесса.

Больше авторитаризма? Если бы он работал...

Переход от выборов фактически к назначению губернаторов воспринимается инвесторами, разумеется, не так драматично, как, скажем, либеральной частью масс-медиа. Только ведь в результате таких назначений эффективность централизации может отнюдь не возрастать, вопреки ожиданиям и намерениям централизаторов, а вовсе наоборот — падать вследствие общей дезорганизации процессов и эскалации безответственности на местах («пусть все центр решает»).

Вот одно из мнений: «В процессе централизации Путин зашел слишком далеко: может оказаться, что при новой системе у губернаторов будет слишком мало власти. Если бы в стране имелась полноценная пресса и система сдержек и противовесов, то это было бы не столь опасно — но система сдержек и противовесов отсутствует. Правительство сейчас очень слабое — никто в кабинете не может сказать «нет» Путину. Цели правительства не ясны. В результате рисковая премия возрастает, а экономика становится менее предсказуемой и привлекательной для инвесторов».

Предсказуемость «советского образца» тоже имеет нынче явную ограниченность в глазах современников. К примеру, один респондент так формулирует свое отношение: «На наших глазах происходит ресоветизация. С точки зрения инвестора, это не так уж плохо. Ведь для портфельного инвестора важнее понимать, как будет развиваться ситуация в ближайшие пять лет, иметь гарантии стабильности. В России есть и то, и другое… Это упрощает жизнь инвесторам. К сожалению, существует корреляция между уровнем политической стабильности и позитивным настроем инвесторов. Больше авторитаризма = больше стабильности». Правда, тут важна оговорка — если такой авторитаризм работает. В том числе — и в плане противодействия коррупции, и в воссоздании собственной, хотя бы авторитарной, предсказуемости. Потому что стабильность сейчас и предсказуемость в будущем — это далеко не одно и то же. «Сейчас уровень политической стабильности очень высок, но одновременно в том, что касается больших политических вопросов, ситуация довольно непредсказуема. Сейчас мы хуже понимаем, каков будет их следующий шаг», — говорит о российских властях один управляющий крупным фондом в Лондоне, специализирующийся на развивающихся рынках.

Впрочем, такая формула, как «мы хуже понимаем, каков будет их следующий шаг», в отношении России всегда была заложена «в цену» работы в ней. Настолько, что, похоже, уже перестала быть «чрезвычайным» страновым риском, окончательно превратившись просто в непременную страновую специфику.

В России ведь все всегда так быстро — и часто неожиданно — меняется! Так, представитель холдинговой группы «Интеррос» зачитал на лондонской конференции короткое обращение Владимира Потанина, который является еще и президентом Российского национального совета по корпоративному управлению. Ведущий, бывший редактор секции Центральной Европы влиятельнейшей газетыЭнтони Робинсон, представил Потанина примерно так: вот, мол, сейчас будет обращение Потанина, это который раньше был известен как «барон-грабитель» (прямо так и сказал — robber baron) времен приватизации, а сейчас возглавляет Совет по корпоративному управлению, «в России ведь все так быстро меняется».

Так вот неожиданно прорезался еще один фактор восприятия России, трудно уловимый в любом исследовании: ну, не то что не любят они нас, а как-то... считают по-прежнему «иными», что ли. И представления эти не умрут, похоже, пока жив хотя бы один инвестор, помнящий вживую СССР. Но главным образом, живы они будут до тех пор, пока сами нынешние российские власти не прекратят своими действиями периодически, словно во время спиритического сеанса, вызывать с того света страшноватые «советские привидения».