Архивная публикация 2001 года: "Так взлетим вместе с папой..."
Чем позже возникают дети, тем глупее ведут себя родители. И тем беззащитнее они перед радостями жизни, соблазняющими малых сих.Мурзик был дитя бешеной страсти своих не очень юных родителей. Ему повезло -- в том смысле, что золотое детство он имел в полном масштабе, со всеми необходимыми праздному наблюдателю подробностями. Электромотоциклом, бассейном на даче, горами конфет. Понятно, что зубки маленького, обожравшегося шоколадом, лечили у лучшего стоматолога столицы, ласкового и жесткого, как джинн из восточной сказки, Саляма Саттаровича.
Мне довелось стать свидетелем романа родителей Мурзика. Я как раз возвращался поздно вечером домой после сдачи номера и сонно ковырял ключом в замочной скважине, как дверь в квартире напротив распахнулась. Оттуда спиной к лестнице вылетел мужчина в дорогом костюме, роняя по дороге мобильный телефон, визитки и ручки. Запнувшись за ступеньку, мужчина кубарем покатился по лестнице. На пороге квартиры появилась моя соседка Марина в халатике, растрепанная. В руках прелестница имела дрель, коею и запустила вслед бедняге, исполнявшему трагическую роль Колобка. Получив дрелью по лысеющему черепу, мужчина всхлипнул и затих.
-- Господи, Славик, с тобой все в порядке? -- неожиданно тревожно и страстно воскликнула Марина и поскакала вниз по лестнице к обмякшему телу.
Так я узнал, что у железной Марины начался роман. А какой еще может быть женщина-главбух в одной из самых известных нефтяных компаний? Избранником ее оказался также не последний человек в ее же компании. Бедные влюбленные! На работе они были застегнуты на все пуговицы, обращались друг к другу по имени-отчеству и делали тому подобные милые глупости. Зато дома они отрывались на полную катушку.
Спустя пару недель опять-таки ночью мне позвонили. На пороге я обнаружил Марину в том же халатике.
-- Иван, у вас нет йода? -- деловито спросила она.
-- В зоне боевых действий за наличием медикаментов надо следить с особой тщательностью,-- попытался пошутить я, протягивая ей пузырек.
Я нашел ей йод, она довольно сухо меня поблагодарила.
Вечером следующего дня я обнаружил Вячеслава Андреевича с грандиозным фингалом под правым глазом, курящего на лестничной клетке. Поймав мой сочувственный взгляд, он понимающе кивнул.
-- Чем это она вас? -- бестактно вырвалось у меня.
-- Казанком,-- с неожиданной готовностью отозвался он.-- И за что? Я только руки протянул...
Если люди под сорок кидают друг в друга тяжелыми предметами, это означает только одно -- страсть. Скоро я уже наблюдал солидную фигуру Вячеслава Андреевича с помпезной голубой коляской во дворе.
Ну что вам сказать? Давно известно: чем позднее появляются дети, тем безумнее ведут себя родители. Позднее счастье совершенно расстроило здоровье Вячеслава Андреевича. Началось с того, что он зимой отправился гулять с сыном Мурзиком в ботинках, в которых обычно ходил на работу. То есть не ходил, а ездил -- но об этом никто не подумал, снаряжая Вячеслава Андреевича с ребенком в сквер. То есть до сквера он дошел, мерно покачивая коляску, издалека смахивавшую на большую коробку торта с бантами. Зато последующие полчаса, к удивлению прохожих, он исполнял вокруг коляски что-то среднее между джигой и лезгинкой.
Вечером он уже лежал с температурой сорок, в бреду, ночью его увезла в Кремлевку "скорая", и три недели Мурзик благополучно гулял с няней в валенках и старой Марининой енотовой шубе.
Но печальное происшествие отнюдь не охладило родительский пыл Вячеслава Андреевича. На следующую зиму, когда Мурзик уже бегал ножками, он отправился -- в сапогах! -- с ним в тот же скверик. Мальчику нравилась быстрая езда. И Вячеслав Андреевич, стараясь угодить отпрыску, носился по дорожкам сквера как конь из детской волшебной сказки -- "конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит". Вячеславу Андреевичу даже стало жарко от этой беготни. И когда счастливый отец остановился передохнуть, к своему ужасу, обнаружил, что санки стали очень легкими. Обернулся -- и не увидел ни подушечки на сиденье, которую подкладывали под задницу его дитяти, ни самого дитяти, утрамбованного в шубу, валенки, ушанку, перепоясанного ремешком и шарфом. Минут через двадцать Мурзик нашелся в сугробе на одном из поворотов. Он лежал на спине, меланхолично созерцая январское небо.
Вечером Вячеслава Андреевича увезла знакомая "скорая" с нервным срывом. Как говорил папа Павлика Морозова, "с этими детьми нужно иметь стальные нервы".
Главное, Вячеславом Андреевичем двигали лучшие побуждения. Он пылко хотел воспитывать позднего сына, видеть, как солнечный луч утром играет у того на ресницах, слышать ночные вздохи, направлять его духовное развитие, учить держать в руках молоток, писать первые закорючки в прописях. Потратив молодость на жестокую борьбу за выживание, он решил не упускать своего кайфа на сей раз.
С молотком, а точнее, с топором получилось совсем грустно. В одно из воскресений, когда майская жара свалилась на нас, как нечаянный дальний родственник, который давно обещал приехать в столицу, да все было некогда, а вот теперь выбрался за туфлями для дочери-десятиклассницы, Вячеслав Андреевич отпустил шофера с дачи -- ибо начальник должен быть человеколюбив и т.д. Марина тоже уехала в город -- на день рождения к подруге. И Вячеслав Андреевич остался на большой комфортной даче с сыном один в полном кайфе. Сначала они строили в песочнице какие-то гаражи. Потом сын сказал, что на сарае нет не то щеколды, не то задвижки. И Вячеслав Андреевич решил сварганить эту щеколду с сыном. Мужское такое, знаете ли, дело. Душа его жаждала педагогического творчества. Вдвоем они отыскали деревяшку, которую раз-два надо было обточить топором. Плевое дело. Топор, понятно, нашелся. И не успел Мурзик моргнуть, как со всего размаха Вячеслав Андреевич рассек не только деревяшку, но и собственную ступню. Инструмент оказался острый и импортный. Через секунду он уже стоял в луже крови, беспомощно хлопая глазами и приговаривая Мурзику: "Не плачь, не плачь". А главное, народу кругом -- никого. До соседнего участка пара гектаров леса. Хорошо, Мурзик оказался сообразительный ребенок -- а что еще остается с такими родителями? Он сбегал в дом за мобильником, быстренько позвонил маме, шоферу, в Кремлевку. И нашел в сарае дедушкину палку, чтобы папа мог дойти до дома.
Понятно, что такого ребенка надо поощрить. И не успел Вячеслав Андреевич выйти из больницы, первым делом было решено поехать в Парк культуры и отдыха. Лунапарк, там, мороженое, Макдоналдс. Как известно, у детей свои представления о прекрасном.
Надо сказать, что Марина отправила мужа с сыном в парк с некоторым трепетом. Все-таки прецеденты были настораживающие. Да и нога еще болела. Поэтому к сладкой парочке был приставлен шофер, которому было велено не надоедать и вообще на глазах не маячить.
При виде автодрома у Мурзика загорелись глаза. "Папа, пойдем!" -- закричала малютка, и Вячеславу Андреевичу не оставалось ничего, кроме как сесть с сыном в одну машину. Все-таки пять лет. И рулить как следует не умеет.
Зато другие дети оказались постарше. И увидев на своей территории взрослого, они как коршуны накинулись на машинку, которой управлял Вячеслав Андреевич. Они подрезали, таранили, пихали машинку Мурзика и Вячеслава Андреевича. Мурзик ликовал -- Вячеслав Андреевич поджимал больную ногу, в которой каждый удар отзывался тупой ноющей болью. Пару раз, получив удар сзади, он чуть было не вывалился из машины. В общем, через пять минут удовольствия, за которое он сам заплатил, он вышел из машины еле живой, с мукой наступая на больную ногу. Доковыляв до лавочки, он сел отдышаться.
-- Папа, по-моему, тебе плохо,-- чутко среагировал Мурзик и начал озираться в поисках шофера, но того как сдуло.-- Можно я прокачусь на карусели и мы поедем домой?
-- Катайся, детка.-- Вячеслав Андреевич был тронут: при совершенной душевной толстокожести детей его сын был просто чудом.
Мурзик выбрал какую-то сложную конструкцию, которая с жутким воем вращалась одновременно чуть ли не в четырех направлениях, развивая, таким образом, вестибулярный аппарат.
-- А ты не боишься, сынок? -- спросил Вячеслав Андреевич.
-- Боюсь,-- признался Мурзик.
Поджимая ногу, Вячеслав Андреевич побрел с сыном -- все-таки там кресла довольно удобные. Покрутит пять минут, и все.
Привязались ремнями. Машина взвыла и начала, вращая, поднимать кабинку с Мурзиком и Вячеславом Андреевичем. Через секунду тот ощутил накат дурноты. Перед глазами полетели какие-то белые пятна. Тут угол наклона бандуры резко изменился -- кабинка вращалась почти вертикально.
-- Остановите, остановите, моему папе плохо! -- завопил Мурзик в окно, но за ревом мотора его не было слышно.
Вячеслав Андреевич не заметил, как карусель остановилась. Он был в глубоком обмороке. Мурзик сбегал к девушке, которая запускала карусель, та вызвала по громкоговорителю шофера, вместе со служителями Лунапарка Вячеслава Андреевича вынесли на лавочку, где его и стошнило. Мурзик плакал и целовал холодный и потный лоб отца. А девушка говорила, что родителям надо запретить кататься с детьми. А то сначала говорят, что дети боятся, а потом падают в обморок. Вот сегодня уже третьего папашу откачивают.
В этот момент Вячеслав Андреевич очнулся.
На медленной скорости, чтоб его не мутило, они доехали до дома, тормознув только у Макдоналдса. Все-таки Мурзику ужасно хотелось "хэппи мил". Он даже дал откусить папе от своего гамбургера.
Ну что вам сказать?
К травме ноги добавилось еще и острое пищевое отравление.
Вот так: приходит время, и мы не можем спать в трехзвездочных гостиницах, есть в общепите, радоваться салюту и мороженому. Видимо, это и питает у наших детей чувство собственного превосходства.
Чем позже возникают дети, тем глупее ведут себя родители. И тем беззащитнее они перед радостями жизни, соблазняющими малых сих.Мурзик был дитя бешеной страсти своих не очень юных родителей. Ему повезло -- в том смысле, что золотое детство он имел в полном масштабе, со всеми необходимыми праздному наблюдателю подробностями. Электромотоциклом, бассейном на даче, горами конфет. Понятно, что зубки маленького, обожравшегося шоколадом, лечили у лучшего стоматолога столицы, ласкового и жесткого, как джинн из восточной сказки, Саляма Саттаровича.
Мне довелось стать свидетелем романа родителей Мурзика. Я как раз возвращался поздно вечером домой после сдачи номера и сонно ковырял ключом в замочной скважине, как дверь в квартире напротив распахнулась. Оттуда спиной к лестнице вылетел мужчина в дорогом костюме, роняя по дороге мобильный телефон, визитки и ручки. Запнувшись за ступеньку, мужчина кубарем покатился по лестнице. На пороге квартиры появилась моя соседка Марина в халатике, растрепанная. В руках прелестница имела дрель, коею и запустила вслед бедняге, исполнявшему трагическую роль Колобка. Получив дрелью по лысеющему черепу, мужчина всхлипнул и затих.
-- Господи, Славик, с тобой все в порядке? -- неожиданно тревожно и страстно воскликнула Марина и поскакала вниз по лестнице к обмякшему телу.
Так я узнал, что у железной Марины начался роман. А какой еще может быть женщина-главбух в одной из самых известных нефтяных компаний? Избранником ее оказался также не последний человек в ее же компании. Бедные влюбленные! На работе они были застегнуты на все пуговицы, обращались друг к другу по имени-отчеству и делали тому подобные милые глупости. Зато дома они отрывались на полную катушку.
Спустя пару недель опять-таки ночью мне позвонили. На пороге я обнаружил Марину в том же халатике.
-- Иван, у вас нет йода? -- деловито спросила она.
-- В зоне боевых действий за наличием медикаментов надо следить с особой тщательностью,-- попытался пошутить я, протягивая ей пузырек.
Я нашел ей йод, она довольно сухо меня поблагодарила.
Вечером следующего дня я обнаружил Вячеслава Андреевича с грандиозным фингалом под правым глазом, курящего на лестничной клетке. Поймав мой сочувственный взгляд, он понимающе кивнул.
-- Чем это она вас? -- бестактно вырвалось у меня.
-- Казанком,-- с неожиданной готовностью отозвался он.-- И за что? Я только руки протянул...
Если люди под сорок кидают друг в друга тяжелыми предметами, это означает только одно -- страсть. Скоро я уже наблюдал солидную фигуру Вячеслава Андреевича с помпезной голубой коляской во дворе.
Ну что вам сказать? Давно известно: чем позднее появляются дети, тем безумнее ведут себя родители. Позднее счастье совершенно расстроило здоровье Вячеслава Андреевича. Началось с того, что он зимой отправился гулять с сыном Мурзиком в ботинках, в которых обычно ходил на работу. То есть не ходил, а ездил -- но об этом никто не подумал, снаряжая Вячеслава Андреевича с ребенком в сквер. То есть до сквера он дошел, мерно покачивая коляску, издалека смахивавшую на большую коробку торта с бантами. Зато последующие полчаса, к удивлению прохожих, он исполнял вокруг коляски что-то среднее между джигой и лезгинкой.
Вечером он уже лежал с температурой сорок, в бреду, ночью его увезла в Кремлевку "скорая", и три недели Мурзик благополучно гулял с няней в валенках и старой Марининой енотовой шубе.
Но печальное происшествие отнюдь не охладило родительский пыл Вячеслава Андреевича. На следующую зиму, когда Мурзик уже бегал ножками, он отправился -- в сапогах! -- с ним в тот же скверик. Мальчику нравилась быстрая езда. И Вячеслав Андреевич, стараясь угодить отпрыску, носился по дорожкам сквера как конь из детской волшебной сказки -- "конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит". Вячеславу Андреевичу даже стало жарко от этой беготни. И когда счастливый отец остановился передохнуть, к своему ужасу, обнаружил, что санки стали очень легкими. Обернулся -- и не увидел ни подушечки на сиденье, которую подкладывали под задницу его дитяти, ни самого дитяти, утрамбованного в шубу, валенки, ушанку, перепоясанного ремешком и шарфом. Минут через двадцать Мурзик нашелся в сугробе на одном из поворотов. Он лежал на спине, меланхолично созерцая январское небо.
Вечером Вячеслава Андреевича увезла знакомая "скорая" с нервным срывом. Как говорил папа Павлика Морозова, "с этими детьми нужно иметь стальные нервы".
Главное, Вячеславом Андреевичем двигали лучшие побуждения. Он пылко хотел воспитывать позднего сына, видеть, как солнечный луч утром играет у того на ресницах, слышать ночные вздохи, направлять его духовное развитие, учить держать в руках молоток, писать первые закорючки в прописях. Потратив молодость на жестокую борьбу за выживание, он решил не упускать своего кайфа на сей раз.
С молотком, а точнее, с топором получилось совсем грустно. В одно из воскресений, когда майская жара свалилась на нас, как нечаянный дальний родственник, который давно обещал приехать в столицу, да все было некогда, а вот теперь выбрался за туфлями для дочери-десятиклассницы, Вячеслав Андреевич отпустил шофера с дачи -- ибо начальник должен быть человеколюбив и т.д. Марина тоже уехала в город -- на день рождения к подруге. И Вячеслав Андреевич остался на большой комфортной даче с сыном один в полном кайфе. Сначала они строили в песочнице какие-то гаражи. Потом сын сказал, что на сарае нет не то щеколды, не то задвижки. И Вячеслав Андреевич решил сварганить эту щеколду с сыном. Мужское такое, знаете ли, дело. Душа его жаждала педагогического творчества. Вдвоем они отыскали деревяшку, которую раз-два надо было обточить топором. Плевое дело. Топор, понятно, нашелся. И не успел Мурзик моргнуть, как со всего размаха Вячеслав Андреевич рассек не только деревяшку, но и собственную ступню. Инструмент оказался острый и импортный. Через секунду он уже стоял в луже крови, беспомощно хлопая глазами и приговаривая Мурзику: "Не плачь, не плачь". А главное, народу кругом -- никого. До соседнего участка пара гектаров леса. Хорошо, Мурзик оказался сообразительный ребенок -- а что еще остается с такими родителями? Он сбегал в дом за мобильником, быстренько позвонил маме, шоферу, в Кремлевку. И нашел в сарае дедушкину палку, чтобы папа мог дойти до дома.
Понятно, что такого ребенка надо поощрить. И не успел Вячеслав Андреевич выйти из больницы, первым делом было решено поехать в Парк культуры и отдыха. Лунапарк, там, мороженое, Макдоналдс. Как известно, у детей свои представления о прекрасном.
Надо сказать, что Марина отправила мужа с сыном в парк с некоторым трепетом. Все-таки прецеденты были настораживающие. Да и нога еще болела. Поэтому к сладкой парочке был приставлен шофер, которому было велено не надоедать и вообще на глазах не маячить.
При виде автодрома у Мурзика загорелись глаза. "Папа, пойдем!" -- закричала малютка, и Вячеславу Андреевичу не оставалось ничего, кроме как сесть с сыном в одну машину. Все-таки пять лет. И рулить как следует не умеет.
Зато другие дети оказались постарше. И увидев на своей территории взрослого, они как коршуны накинулись на машинку, которой управлял Вячеслав Андреевич. Они подрезали, таранили, пихали машинку Мурзика и Вячеслава Андреевича. Мурзик ликовал -- Вячеслав Андреевич поджимал больную ногу, в которой каждый удар отзывался тупой ноющей болью. Пару раз, получив удар сзади, он чуть было не вывалился из машины. В общем, через пять минут удовольствия, за которое он сам заплатил, он вышел из машины еле живой, с мукой наступая на больную ногу. Доковыляв до лавочки, он сел отдышаться.
-- Папа, по-моему, тебе плохо,-- чутко среагировал Мурзик и начал озираться в поисках шофера, но того как сдуло.-- Можно я прокачусь на карусели и мы поедем домой?
-- Катайся, детка.-- Вячеслав Андреевич был тронут: при совершенной душевной толстокожести детей его сын был просто чудом.
Мурзик выбрал какую-то сложную конструкцию, которая с жутким воем вращалась одновременно чуть ли не в четырех направлениях, развивая, таким образом, вестибулярный аппарат.
-- А ты не боишься, сынок? -- спросил Вячеслав Андреевич.
-- Боюсь,-- признался Мурзик.
Поджимая ногу, Вячеслав Андреевич побрел с сыном -- все-таки там кресла довольно удобные. Покрутит пять минут, и все.
Привязались ремнями. Машина взвыла и начала, вращая, поднимать кабинку с Мурзиком и Вячеславом Андреевичем. Через секунду тот ощутил накат дурноты. Перед глазами полетели какие-то белые пятна. Тут угол наклона бандуры резко изменился -- кабинка вращалась почти вертикально.
-- Остановите, остановите, моему папе плохо! -- завопил Мурзик в окно, но за ревом мотора его не было слышно.
Вячеслав Андреевич не заметил, как карусель остановилась. Он был в глубоком обмороке. Мурзик сбегал к девушке, которая запускала карусель, та вызвала по громкоговорителю шофера, вместе со служителями Лунапарка Вячеслава Андреевича вынесли на лавочку, где его и стошнило. Мурзик плакал и целовал холодный и потный лоб отца. А девушка говорила, что родителям надо запретить кататься с детьми. А то сначала говорят, что дети боятся, а потом падают в обморок. Вот сегодня уже третьего папашу откачивают.
В этот момент Вячеслав Андреевич очнулся.
На медленной скорости, чтоб его не мутило, они доехали до дома, тормознув только у Макдоналдса. Все-таки Мурзику ужасно хотелось "хэппи мил". Он даже дал откусить папе от своего гамбургера.
Ну что вам сказать?
К травме ноги добавилось еще и острое пищевое отравление.
Вот так: приходит время, и мы не можем спать в трехзвездочных гостиницах, есть в общепите, радоваться салюту и мороженому. Видимо, это и питает у наших детей чувство собственного превосходства.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
