Архивная публикация 2004 года: "Тоскующие в темноте"

На прошлой неделе Россия показала всему миру свой большой теннис. Уволили Парфенова, который придумал этот каламбур. И мой друг Тимохин снова потерял веру в человечество.

...Только Мыскина замахнулась ракеткой, как раздался треск, словно в небо запустили петарды.

"Уже празднуют? Быстро как", - подумал Тимохин. И тут экран телевизора погас. "Ролан Гаррос" и русские красавицы пропали, словно их и не было никогда на свете. Вместе с телевизором погасли и все остальные приборы, включая холодильник.

Тимохин вышел на крыльцо. Почесать языком с соседом по даче. Над дачным поселком продолжался праздничный треск. В небо вздымались клубы черного дыма.

- Мать твою! - приветствовал Тимохина бородатый сосед. - Трансформатор накрылся.

- А как же "Большой шлем"? - охнул Тимохин.

- Большой член! - захохотал бородатый.

Поселок, где живет мой друг Тимохин, раскинулся в живописном месте близ Звенигорода, на берегу реки. Когда-то здесь жили секретные советские физики. Профессора дремали на верандах в креслах-качалках, их жены читали в гамаках еще не запрещенного Пастернака, прислуга собирала крупную малину с кустов. Полуденное счастье, воспетое Михалковым. Не отцом - сыном.

Но малина закончилась вместе с физикой. Бездарные дети гениев, расслабленная "золотая молодежь", не устояли перед грязными пачками серо-зеленых денег, которые крепкие бритые парни, невесть откуда взявшиеся, предлагали им в обмен на участки и кресла-качалки. Не устояли, как генпрокурор перед девушками, как Ельцин перед оркестром, как Гусинский перед кредитом "Газпрома". И скоро Тимохин стал одним из немногих, кто сохранил все двадцать соток, доставшихся в наследство от деда-академика. Его бородатый сосед, доктор физнаук и любитель дурацких каламбуров, напротив, распродал почти все и на оставшихся трех сотках спивался, наблюдая пришествие хама.

Новые поселенцы вырубали вишневые сады с крыжовником и строили особняки из красного кирпича. По субботам в беседке над рекой больше никто не декламировал Пастернака. Хотя бы потому, что беседка неожиданно оказалась в границах участка, купленного помощником депутата Госдумы.

Пришельцы возвели себе очень высокие заборы и принципиально не общались с местными лохами. Как натуральные Фредди Крюгеры, они завели в домах роскошные бойлерные и отопительные системы. Но - внимание! - при этом ничего не смыслили ни в физике вообще, ни в электричестве в частности. Лохи-то смыслили, но к диалогу с хамами тоже не стремились

И вот, как пишут в романах, случилось то, что должно было случиться. Старенький трансформатор, установленный во времена Ландау и Королева, не вынес энергетической реформы. В далекой Франции Мыскина атаковала Дементьеву, а поселок "Физик-2" погрузился во мрак.

Мой друг Тимохин вышел за ворота и сразу отпрыгнул: прямо перед ним мягко затормозил "гелендваген" цвета "антрацит". Из окна навис тот самый помощник депутата:

- Слышь, как тебя? А че за дела?

Мой друг Тимохин как мог объяснил.

- Ешкин кот! - воскликнул помощник. - Я только шампанское поставил в холодильник.

Тимохин вздохнул:

- Шампанское... Там вон Мыскина с Дементьевой!

- Это как раз не вопрос. Иди сюда.

В "гелендвагене" оказался маленький, но гордый телевизор. Помощник депутата быстро настроил канал с теннисом.

- Тебе кто больше нравится, - спросил он у Тимохина, топтавшегося за бортом, - Ленка или Настька? Да забирайся! Делать-то больше не хрена.

Сосед-физик тоже попросился в ковчег.

- Влезай, борода! - махнул рукой помощник.

Минут через десять по дороге жизни к "гелендвагену" потянулись жители поселка. Первой шагала девушка в ярко-желтом шелковом халате. Ее обнаженные прелести время от времени блестели в глянцевых журналах ("модель для сбора денег", - брюзжали завистливые физики). За ней шла вдова академика, никогда не снимавшая черной шали; она тайком подбирала бутылки, вылетавшие из-за каменных заборов. Пришел непременный в нынешней жизни румяный кавказец. К нему каждую субботу наезжали в гости сотрудники прокуратуры с мигалками и пять-семь грудастых девушек ("на шашлык", шутил Тимохин). Последним подтянулся старик Иванов, которому еще лет 50 назад дали Героя Соцтруда за разработку какой-то там ракеты (тогда же ему заодно сменили фамилию и национальность).

- Смотри! - весело закричал старику Иванову бородатый сосед. - Чего ты там сверхбыструю ракету изобретал? Вон наши ракетки быстрей летают!

Все засмеялись.

- Может, водочки? - спросил бородатый.

- Не-е, - скривился помощник депутата. - Давай-ка "блэк лейбл"! У меня тут как раз в бардачке.

- Фу-у, - теперь сморщилась девушка в желтом. - А шампанского?

- Шампанского? - оживился старик Иванов. - У меня есть!

Шаркающей кавалерийской походкой он сковылял в свою халупу с прогнившей крышей и принес пыльную бутылку.

- А чего она такая грязная? - снова скривилась модель.

- Минуттточку! - помощник депутата цапнул бутылку. - Ни хрена себе! Дед, откуда это у тебя? "Вдова Клико" 1934 года!

- А это Нильс подарил, - ответил старик. - Нильс Бор.

- А давайте завтра все в бор! - сказала вдова. - На пикник!

Тем временем Мыскина разгромила Дементьеву, но это уже никого не интересовало.

Сначала выпили шампанского за физику. Потом "блэк лейбл" - за лирику. Потом сосед-бородач все-таки принес свою водку и пили уже без разбору - за родину, за Сталина, за дам, за дом, за дым.

Помощник депутата включил на всю громкость приемник, вдова академика сорвала черную шаль и пустилась в пляс с кавказцем. Модель в желтом вальсировала со стариком Ивановым. Тот страстно нашептывал ей про проблемы физики твердого тела.

- А у меня, у меня какое тело? - волновалась модель.

Мой друг Тимохин, устав от подач Мыскиной, прикорнул на груди помощника депутата и тот не шевелился, боясь потревожить сон в летнюю ночь. А бородатый сосед Тимохина декламировал луне стихи.

- Это че? - поинтересовался помощник депутата.

- Пастернак!

- Не, я больше укроп люблю.

Тут вечеринка как-то разом закончилась: всех стало тошнить.

...Утром в субботу побледневший кавказец, морщась и постанывая, набрал на мобильном аварийную службу. Вскоре два электрика в скорбном молчании склонили головы у трансформатора.

- Не раньше понедельника, - подписали они некролог.

- Шайтан! - воскликнул кавказец и отправился с вдовой в бор.

Старик Иванов учил модель играть в шахматы. Скоро она перестала оглаживать точеными пальчиками головку ферзя и увлеклась собственно игрой. Бородатый сосед принес помощнику депутата пару бутылок "Клинского". Тот хрипло завел было разговор об элитном бельгийском "Кваке", но потом махнул рукой и, не чинясь, влил в себя обе бутылки. Потом они употребили весь спирт, что хранился у бородатого. Потом вломились с песней к моему другу Тимохину и потребовали посадить Пастернака.

- Чтоб весь огород засадил! - хохотал помощник депутата, поигрывая настоящим пистолетом с остроумной гравировкой "Стреляй деньги!"

Веселье продолжалось до глубокой ночи. Перед знаменитой беседкой над рекой развели костер, куда пошло мясо, пропадавшее в теплых холодильниках. Вечерело. Голодные собаки окрестностей сбежались на шашлык, их кормили с рук бараниной и телятиной. Помощник депутата принес им даже гусиную печень, но это фуа гра перехватила вдова академика для своей беззубой таксы. Охранники помощника в отблесках костра разносили на подносах бокалы с шампанским, с отвращением склоняясь перед пьяными плебеями.

В воскресенье весь поселок играл в футбол. Кавказец обещал, что команду-победителя он за свой счет отправит на чемпионат в Португалию.

- А мне не в чем лететь! - взгрустнула вдова академика.

- Как нэ в чем? - удивился кавказец. - В бизнэс-классе полетышь!

Счет получился 21:21. Кавказец настаивал на дополнительном времени, но его уже никто не слушал, все полезли в Москву-реку. Только модель задумчиво стояла на берегу.

- Прыгай! - кричал ей старик Иванов и махал дряблой ручкой.

- Я стесняюсь, - виновато улыбалась девушка.

Вечером помощник депутата вызвал длинный белый "линкольн" - ехать в Москву. Все погрузились в него. Бородатый физик раскинулся на сиденье, глотнул французского "мерло" из подвалов помощника депутата и произнес:

- Выпил я мерла прямо из горла!

После чего затянул Окуджаву, про комиссаров в пыльных шлемах. Шофер покосился на него брезгливо, но смолчал. Вдова академика с таксой на руках кричала вслед:

- Следующие выходные - у меня. Я буду петь романсы!

- Вах! - отвечал кавказец.

В следующую пятницу мой друг Тимохин приехал на дачу поздно. Он шел с электрички, прислушивался к позвякиванию бутылок в рюкзаке и старательно вспоминал, что там идет после "Отцвели уж давно хризантемы в саду".

В поселке было неожиданно тихо. В каждом окошке горел свет. Тимохин направился сразу к помощнику депутата. Открыл мрачный охранник с рацией в руке:

- Тебе чего?

- Хозяина!

- А ты кто?

- Сосед я! Не помнишь? Сосед.

- Вот и иди к себе. И сиди тихо.