Архивная публикация 2008 года: "Услышать Париж и умереть"
В России охотно посмеиваются над западной системой вторичного использования мусорных отходов. Такое, мол, может прийти в голову только немцу: аккуратно сортировать мусор, чтобы продлить жизнь пустых упаковок, жестяных банок и старых газет. Каждое субботнее утро добропорядочные бюргеры собираются со своими ящиками и пакетами у помоек, где специальные надзиратели следят, чтобы зеленая винная бутылка не оказалась внутри контейнера для белого стекла, а медная проволока — в ящике для железа.
Смеяться над любовным отношением немцев к мусору легко. Все уже забыли, как во времена Советского Союза пионеры вместе с крокодилом Геной и его маленьким плюшевым ушастым приятелем собирали металлолом на пользу народному хозяйству. Или как в конце восьмидесятых годов некоторые люди не выкидывали баночки от кока-колы после употребления клейко-сладкого содержимого, а бережно сохраняли их для украшения кухни.
Конечно, время уважительного отношения к банкам из-под колы давно позади, однако и сегодня в России в чести некоторые вещи, на Западе давно уже воспринимаемые как мусор. Речь идет не о материальных ценностях и тем более не об отходах. Вторичному использованию подлежат и ценности духовные — например, музыка. Россия, так много давшая миру в этой области — начиная от классических произведений, включая мелодичные фольклорные напевы и заканчивая русским роком с его интеллектуальными текстами, — зачастую не брезгует подбирать на мировой музыкальной помойке акустический мусор, любовно приводить в порядок и давать ему новую жизнь.
Скажем, группа «Модерн токинг». Нельзя утверждать, что в Германии она полностью забыта. С момента своего основания и до сего времени эта группа является примером одного из ужаснейших вкусовых умопомрачений в музыкальной истории. Еще во времена жизни дуэта прослушивание «Модерн токинг» приравнивалось к смертельному греху. Немецкая панк-группа «Золотые лимоны» своим хитом «День, когда умер Томас Андерс» выразила чувства всех людей, обладающих хотя бы зачатками вкуса: «Он навсегда закрыл глаза и ушел от нас, и я каждый день мочусь на цветы на его могиле».
В России этот день так и не настал. «Модерн токинг» до сих пор весьма популярна, а бывший красавчик Томас Андерс, постаревший и разжиревший, не слезает с русских концертных площадок. Что и неудивительно — нигде в мире им больше не интересуются.
Мир захлестнула очередная волна ретро. Музыка прежних времен, когда мы были молоды и влюблены, когда мы были детьми или вовсе еще не родились, дает нам ощущение защищенности. Это верно и для не самых талантливых произведений. Успехом пользуются даже глуповатые, наивные и нелепые композиции. «Боже, какими мы были наивными», — думаем мы и тешим себя иллюзией, что теперь-то уж переросли подобные радостные благоглупости. «Чингисхан» и «Бони М» в Германии, как и в России, снова звучат на всех вечеринках. Пусть эти песни и простоваты, но после пары коктейлей вполне годятся, чтобы развеселить гостей. Однако в случае с «Модерн токинг» ностальгический эффект не работает. Не всякая плохая музыка через пару десятилетий автоматически превращается в культ.
Эффект тоски по юности не срабатывает и с Мирей Матье. Ее популярность в лучших домах России вызывает изумление в Европе — не только у немцев, но и прежде всего у французов. Ни один француз, с уважением относящийся к великой традиции шансона, не поставит эту даму со странной стрижкой и бездушным металлическим голосом в один ряд с великими художниками Шарлем Азнавуром, Жильбером Беко и Эдит Пиаф. Это было бы столь же кощунственно, как если бы на Западе сочли бардом хлыщеватого Диму Билана, приравняв к Высоцкому и Окуджаве.
Последнее, однако, очень маловероятно — хотя бы потому, что европейцы весьма плохо знакомы как с выдающимися, так и с менее выдающимися явлениями русской культуры. Мы сами придумали себе своих русских. Так, некий талантливый оперный певец по имени Ганс Рипперт однажды решил, что в роли псевдорусского он сможет заработать гораздо больше, чем в роли Бориса Годунова. Он завел себе огромную меховую шапку, облачился в ярко-красную вышитую косоворотку, начал говорить по-немецки с русским акцентом и называть себя Иваном Ребровым. В отсутствие какой бы то ни было аутентичной конкуренции этот человек на многие годы стал для немцев единственным проводником русской культуры — от «Калинки» до «Казачка».
Подобная отговорка — «мы никогда не слышали настоящей французской певицы» — для русских, однако, невозможна. Все происходит ровно наоборот. Любое культурное явление, приходящее из Франции, воспринимается в России как откровение, что, в свою очередь, приводит к смещению масштабов. Je t’aime, rendez-vous, au revoir, pissoir — не важно, что, лишь бы из Парижа. В котором, кстати, немецкая любовь к сортировке отходов воспринимается столь же насмешливо, как и в России. Что и замыкает круговорот мусора в природе.
В России охотно посмеиваются над западной системой вторичного использования мусорных отходов. Такое, мол, может прийти в голову только немцу: аккуратно сортировать мусор, чтобы продлить жизнь пустых упаковок, жестяных банок и старых газет. Каждое субботнее утро добропорядочные бюргеры собираются со своими ящиками и пакетами у помоек, где специальные надзиратели следят, чтобы зеленая винная бутылка не оказалась внутри контейнера для белого стекла, а медная проволока — в ящике для железа.
Смеяться над любовным отношением немцев к мусору легко. Все уже забыли, как во времена Советского Союза пионеры вместе с крокодилом Геной и его маленьким плюшевым ушастым приятелем собирали металлолом на пользу народному хозяйству. Или как в конце восьмидесятых годов некоторые люди не выкидывали баночки от кока-колы после употребления клейко-сладкого содержимого, а бережно сохраняли их для украшения кухни.
Конечно, время уважительного отношения к банкам из-под колы давно позади, однако и сегодня в России в чести некоторые вещи, на Западе давно уже воспринимаемые как мусор. Речь идет не о материальных ценностях и тем более не об отходах. Вторичному использованию подлежат и ценности духовные — например, музыка. Россия, так много давшая миру в этой области — начиная от классических произведений, включая мелодичные фольклорные напевы и заканчивая русским роком с его интеллектуальными текстами, — зачастую не брезгует подбирать на мировой музыкальной помойке акустический мусор, любовно приводить в порядок и давать ему новую жизнь.
Скажем, группа «Модерн токинг». Нельзя утверждать, что в Германии она полностью забыта. С момента своего основания и до сего времени эта группа является примером одного из ужаснейших вкусовых умопомрачений в музыкальной истории. Еще во времена жизни дуэта прослушивание «Модерн токинг» приравнивалось к смертельному греху. Немецкая панк-группа «Золотые лимоны» своим хитом «День, когда умер Томас Андерс» выразила чувства всех людей, обладающих хотя бы зачатками вкуса: «Он навсегда закрыл глаза и ушел от нас, и я каждый день мочусь на цветы на его могиле».
В России этот день так и не настал. «Модерн токинг» до сих пор весьма популярна, а бывший красавчик Томас Андерс, постаревший и разжиревший, не слезает с русских концертных площадок. Что и неудивительно — нигде в мире им больше не интересуются.
Мир захлестнула очередная волна ретро. Музыка прежних времен, когда мы были молоды и влюблены, когда мы были детьми или вовсе еще не родились, дает нам ощущение защищенности. Это верно и для не самых талантливых произведений. Успехом пользуются даже глуповатые, наивные и нелепые композиции. «Боже, какими мы были наивными», — думаем мы и тешим себя иллюзией, что теперь-то уж переросли подобные радостные благоглупости. «Чингисхан» и «Бони М» в Германии, как и в России, снова звучат на всех вечеринках. Пусть эти песни и простоваты, но после пары коктейлей вполне годятся, чтобы развеселить гостей. Однако в случае с «Модерн токинг» ностальгический эффект не работает. Не всякая плохая музыка через пару десятилетий автоматически превращается в культ.
Эффект тоски по юности не срабатывает и с Мирей Матье. Ее популярность в лучших домах России вызывает изумление в Европе — не только у немцев, но и прежде всего у французов. Ни один француз, с уважением относящийся к великой традиции шансона, не поставит эту даму со странной стрижкой и бездушным металлическим голосом в один ряд с великими художниками Шарлем Азнавуром, Жильбером Беко и Эдит Пиаф. Это было бы столь же кощунственно, как если бы на Западе сочли бардом хлыщеватого Диму Билана, приравняв к Высоцкому и Окуджаве.
Последнее, однако, очень маловероятно — хотя бы потому, что европейцы весьма плохо знакомы как с выдающимися, так и с менее выдающимися явлениями русской культуры. Мы сами придумали себе своих русских. Так, некий талантливый оперный певец по имени Ганс Рипперт однажды решил, что в роли псевдорусского он сможет заработать гораздо больше, чем в роли Бориса Годунова. Он завел себе огромную меховую шапку, облачился в ярко-красную вышитую косоворотку, начал говорить по-немецки с русским акцентом и называть себя Иваном Ребровым. В отсутствие какой бы то ни было аутентичной конкуренции этот человек на многие годы стал для немцев единственным проводником русской культуры — от «Калинки» до «Казачка».
Подобная отговорка — «мы никогда не слышали настоящей французской певицы» — для русских, однако, невозможна. Все происходит ровно наоборот. Любое культурное явление, приходящее из Франции, воспринимается в России как откровение, что, в свою очередь, приводит к смещению масштабов. Je t’aime, rendez-vous, au revoir, pissoir — не важно, что, лишь бы из Парижа. В котором, кстати, немецкая любовь к сортировке отходов воспринимается столь же насмешливо, как и в России. Что и замыкает круговорот мусора в природе.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
