Архивная публикация 1999 года: "ВГИК, ВГИК -- уноси готовенького"
Любви, утверждал классик, все возрасты покорны. Но как вам понравится Джульетта, у которой девятнадцатилетний сын, и Ромео, разменявший пятый десяток? В общественном сознании поздняя любовь -- явление аномальное. Однако когда видишь счастье режиссера Владимира Хотиненко (снявшего культовые картины "Зеркало для героя", "Мусульманин", "Макаров") и его супруги Татьяны Яковлевой, понимаешь, что чувства взрослых, состоявшихся людей дорогого стоят.Владимир Хотиненко: Когда мы встретились, я пообещал Татьяне, что буду жить только для нее. Сегодня я согласен пожертвовать всем ради семьи.
Гарри Восканян: Ну, по-моему, это слишком...
В.Х.: А что делать? У Тани не было ни малейшего повода ломать свое устоявшееся существование ради меня.
Татьяна Яковлева: Я была замужем двадцать лет, мой экс-супруг-чилиец прекрасно ко мне относился, у нас рос сын, которого мы оба обожали. Возникали, конечно, проблемы, но ничего из ряда вон выходящего. Однако в сорок лет человек действительно начинает пересматривать жизненные ценности. В итоге все определило стечение обстоятельств, судьба.
Г.В.: И как же свела вас всезнающая судьба?
Т.Я.: Мы оба долгое время преподавали (и преподаем до сих пор) во ВГИКе, но знакомы не были, даже не встречались ни разу. Впрочем, и наше нынешнее расписание таково, что в институте мы не пересекаемся.
В 1996 году делегация из России должна была ехать в Эстонию подписывать договор о сотрудничестве в области культуры. Меня почти насильно туда отправили: помимо ВГИКа, я работала вице-президентом телекомпании "Скип-медиа". Жена президента "Скип-медиа" заехала за мной на машине и отвезла на вокзал.
На перроне я увидела Володю и иронично заметила: ну вот, мол, и вы тут. До этой поездки мы сталкивались на "Киношоке", и я относилась к Хотиненко без особой симпатии.
В.Х.: А я именно на "Киношоке" ее и приметил. Таня излучала такое презрение ко мне, что вообразить, что мы когда-нибудь поженимся, было невозможно. Мне захотелось переломить отношения, я посчитал их поверхностными и несправедливыми.
А на перроне, рядом с поездом, отправлявшимся в Таллин, мы столкнулись не случайно. Я первым увидел ее из окна вагона -- и вышел встретить.
Я тогда пребывал в лютой тоске и в Эстонию поехал от тоски. Это не значит, что я находился на грани самоубийства, просто не видел перед собой перспективы.
Знаете, есть в жизни такие моменты, когда слышишь звук судьбы. Как охотничий горн. И когда появилась Таня, я понял: судьба меняется.
Т.Я.: В Таллине Володя пригласил своих знакомых (в их число попала и я) на просмотр фильма "Мусульманин". После сеанса мы сидели в кафе -- на улице, на жутком ветру и холоде. Как-то потихоньку начал склеиваться разговор. Я вдруг увидела совсем другого человека -- замечательно душевного, редкого достоинства и благородства.
На следующий день мы поехали в Тарту. Сначала Володя сидел в машине впереди меня, но потом пересел и оказался рядом. В какой-то момент он взял меня за руку -- что было неожиданно смело, так как не соответствовало жанру отношений, и я почему-то руку не убрала.
Г.В.: Хорошо, творческая командировка, обоюдная симпатия, мимолетный роман. Но как же потом вы дошли до загса?
Т.Я.: Мы возвратились в Москву. Володя через день стал приезжать ко мне на работу в "Скип-медиа" -- якобы по делам. Мои коллеги посчитали, что Хотиненко хочет предложить нам прокат своей картины.
Потом он позвонил из Екатеринбурга, из командировки: "Не хочешь ли ты поехать со мной в Париж?" Оказывается, Клод Лелюш пригласил его на форум режиссеров и продюсеров.
Мы жили в крохотном городке Боне, в гостинице, которая называлась "Дом", что для нас было очень символично. Там-то и начался настоящий роман: мы поняли, что нам вместе очень хорошо.
А чуть позже, уже в Москве, однажды вечером Володя позвонил и сказал слова, которые я помню до сих пор: "А ты согласна не на роман, а на жизнь?" И я, ни минуты не колеблясь, совершенно спонтанно ответила: "Да".
Прошло три месяца -- мы сняли квартиру. Через два года купили свою собственную. Въехали в нее, не имея ни одной вилки, даже нитки с иголкой не было. Вот уж действительно начали с нуля.
Мало того что у нас была свадьба, я крестилась -- и мы обвенчались.
Г.В.: А как киношная общественность отреагировала на ваш союз?
В.Х.: Вначале светские хроникеры писали, что Хотиненко появляется на приемах с чужой женой.
Не знаю, хороший мы пример подали или плохой, но мне известны случаи, когда, глядя на нас, люди так же изменили свою жизнь. Терпели годами, существовали по инерции -- и потом за неделю ломали все и начинали заново.
Сейчас осталось как-то вписать личное счастье в творческий процесс, который очень часто подогревается личным неблагополучием. Но опять же я повторю: если придется выбирать между кино и семьей, я выберу второе.
Г.В.: Может, это миф, что надо быть неприкаянным, для того чтобы творить?
В.Х.: Все очень индивидуально, некоторым такое неблагополучие просто необходимо. Но я думаю, это вопрос внутренней свободы и таланта. Если ты действительно талантлив, любящая жена тебе не помешает.
Совершенно нетрудно пить или уколоться и казаться эдаким медиумом, гением. Значительно труднее жить нормально и при этом заниматься творчеством.
Г.В.: Детей заводить не думаете?
Т.Я.: Летом 1999-го женился мой сын Денис. Может быть, когда-нибудь у нас появятся внуки. Но, откровенно, так приятно сознавать, что свой родительский долг ты уже выполнил и сейчас можно жить для себя.
Мы практически никогда не расстаемся: во все командировки, не говоря уже о фестивалях, ездим вместе.
Г.В.: А коллеги по цеху вам не завидуют?
Т.Я.: Личному счастью? Не знаю, я стараюсь не придавать значения слухам и сплетням. Задевает другое. Не так давно Володя выпустил свой новый фильм "Страстной бульвар". Критика встретила его в штыки. Такое случалось и с другими его картинами, которые сейчас считаются классикой.
Г.В.: А почему?
Т.Я.: Володя принципиально не приемлет буржуазных ценностей. Возможно, это раздражает.
Г.В.: А что вы вкладываете в понятие "антибуржуазный"?
В.Х.: Я не выношу, когда человек выше и дальше собственного дома-огорода не видит. Буржуазный человек никогда не задаст себе вопрос: "В чем смысл жизни?" Ему это не нужно. Его интересует вопрос, как жить, а не зачем.
Г.В.: Ну вот мы сейчас сидим в очень респектабельной квартире. Она вашей антибуржуазности не противоречит?
В.Х.: Квартира у нас не буржуазная, а просторная и уютная -- я все-таки по первой профессии архитектор. Главное -- на быте не зацикливаться.
Г.В.: Татьяна, я знаю, что ваши родители работали за границей, вы шесть лет прожили в Лондоне. Вы тоже с презрением относитесь к буржуазным ценностям?
Т.Я.: Моя мама работала журналисткой в АПН, а папа был одним из первых, кто продавал на Запад советские фильмы. Он встречался с Чаплиным и Софи Лорен. Тот круг, в котором я росла, буржуазным назвать нельзя.
А уж в своей самостоятельной жизни я меньше всего руководствовалась меркантильными расчетами. Замуж выскочила в восемнадцать лет, из родительской квартиры переехала в коммуналку. Помню, подруга моей мамы вздыхала: "Ну ладно, нашла бы себе роскошного француза, а так -- какой-то чилиец". Мне было ужасно обидно: у меня чувства, а тут -- такой беспардонный цинизм.
В 1979 году я окончила киноведческий факультет ВГИКа, позже аспирантуру. Скоро будет двадцать лет как я преподаю во ВГИКЕ историю зарубежного кино. Зарплаты у нас очень небольшие. Но в институте совершенно особая аура, даже студенты говорят, что мы работаем не за деньги, а ради любви к искусству. Людей, увлеченных кино, ведь не убывает. В этом году на семь бюджетных мест в мастер-классе Владимира Хотиненко претендовало более 300 абитуриентов.
Г.В.: А как получилось, что вы, Володя, из архитектора переквалифицировались в режиссеры?
В.Х.: Архитектурный я закончил в 1976 году. Строить то, что хотелось, мне бы тогда никто не разрешил. И чтобы отделаться от профессии, я ушел в армию. Позже судьба свела меня с Никитой Михалковым, я работал у него помощником на "Обломове". В 1981-м закончил Высшие режиссерские курсы.
Г.В.: Трудно ли находить деньги на новые фильмы?
В.Х.: Это отдельная история, я даже не хочу ее касаться. Я нахожу деньги сам. Пока их дают под мое имя.
Г.В.: Таня вам на съемках помогает?
В.Х.: Она была редактором фильма "Страстной бульвар". Иногда Татьяна дает мне советы. Ее точка зрения для меня, безусловно, важна.
Т.Я.: Наши вкусы практически всегда совпадают, нам нравятся одни и те же фильмы, спектакли. Единственное -- Володя любит смотреть на досуге боевики, а я их переношу с трудом.
Г.В.: А какие премьеры произвели на вас впечатление за последнее время?
Т.Я.: Спектакль "Черный монах", поставленный режиссером Камой Гинкасом в ТЮЗе, с Сергеем Маковецким в главной роли. И фильм "Хрусталев, машину" Алексея Германа.
В.Х.: Этот фильм совершенно не приспособлен для Канна. В Канне сытая публика, которая ходит на кино, как на показ мод. Она привыкла, чтобы на каждом фильме висел ярлык, все объясняющий: одно кино -- об инвалидах, другое -- об охране окружающей среды. А на "Хрусталева" такой ярлык повесить невозможно.
Г.В.: За политикой вы следите?
Т.Я.: Совсем абстрагироваться от нее сложно. От иных программ приходишь в ужас.
В.Х.: Я воспринимаю предвыборную истерию как ураган, наводнение, цунами, которые надо пережить.
Т.Я.: А меня охватывает страх. Мне кажется, это никогда не кончится. Жить в этой атмосфере невыносимо. Такое ощущение, что сегодня людям достойным в политике не осталось места.
Г.В.: Володя, а вы бы не хотели стать депутатом?
В.Х.: Я для себя ничего не исключаю. Если бы было предложение, я бы с удовольствием поработал и в рекламе, и "мыльную оперу" снял. Может, и политикой когда-нибудь займусь.
Г.В.: Не кажется ли вам нереальной та семейная идиллия, которую вы сейчас нарисовали?
Т.Я.: Я понимаю, многим не верится, что семья живет счастливо. Но по-другому она просто не может называться семьей.
Любви, утверждал классик, все возрасты покорны. Но как вам понравится Джульетта, у которой девятнадцатилетний сын, и Ромео, разменявший пятый десяток? В общественном сознании поздняя любовь -- явление аномальное. Однако когда видишь счастье режиссера Владимира Хотиненко (снявшего культовые картины "Зеркало для героя", "Мусульманин", "Макаров") и его супруги Татьяны Яковлевой, понимаешь, что чувства взрослых, состоявшихся людей дорогого стоят.Владимир Хотиненко: Когда мы встретились, я пообещал Татьяне, что буду жить только для нее. Сегодня я согласен пожертвовать всем ради семьи.
Гарри Восканян: Ну, по-моему, это слишком...
В.Х.: А что делать? У Тани не было ни малейшего повода ломать свое устоявшееся существование ради меня.
Татьяна Яковлева: Я была замужем двадцать лет, мой экс-супруг-чилиец прекрасно ко мне относился, у нас рос сын, которого мы оба обожали. Возникали, конечно, проблемы, но ничего из ряда вон выходящего. Однако в сорок лет человек действительно начинает пересматривать жизненные ценности. В итоге все определило стечение обстоятельств, судьба.
Г.В.: И как же свела вас всезнающая судьба?
Т.Я.: Мы оба долгое время преподавали (и преподаем до сих пор) во ВГИКе, но знакомы не были, даже не встречались ни разу. Впрочем, и наше нынешнее расписание таково, что в институте мы не пересекаемся.
В 1996 году делегация из России должна была ехать в Эстонию подписывать договор о сотрудничестве в области культуры. Меня почти насильно туда отправили: помимо ВГИКа, я работала вице-президентом телекомпании "Скип-медиа". Жена президента "Скип-медиа" заехала за мной на машине и отвезла на вокзал.
На перроне я увидела Володю и иронично заметила: ну вот, мол, и вы тут. До этой поездки мы сталкивались на "Киношоке", и я относилась к Хотиненко без особой симпатии.
В.Х.: А я именно на "Киношоке" ее и приметил. Таня излучала такое презрение ко мне, что вообразить, что мы когда-нибудь поженимся, было невозможно. Мне захотелось переломить отношения, я посчитал их поверхностными и несправедливыми.
А на перроне, рядом с поездом, отправлявшимся в Таллин, мы столкнулись не случайно. Я первым увидел ее из окна вагона -- и вышел встретить.
Я тогда пребывал в лютой тоске и в Эстонию поехал от тоски. Это не значит, что я находился на грани самоубийства, просто не видел перед собой перспективы.
Знаете, есть в жизни такие моменты, когда слышишь звук судьбы. Как охотничий горн. И когда появилась Таня, я понял: судьба меняется.
Т.Я.: В Таллине Володя пригласил своих знакомых (в их число попала и я) на просмотр фильма "Мусульманин". После сеанса мы сидели в кафе -- на улице, на жутком ветру и холоде. Как-то потихоньку начал склеиваться разговор. Я вдруг увидела совсем другого человека -- замечательно душевного, редкого достоинства и благородства.
На следующий день мы поехали в Тарту. Сначала Володя сидел в машине впереди меня, но потом пересел и оказался рядом. В какой-то момент он взял меня за руку -- что было неожиданно смело, так как не соответствовало жанру отношений, и я почему-то руку не убрала.
Г.В.: Хорошо, творческая командировка, обоюдная симпатия, мимолетный роман. Но как же потом вы дошли до загса?
Т.Я.: Мы возвратились в Москву. Володя через день стал приезжать ко мне на работу в "Скип-медиа" -- якобы по делам. Мои коллеги посчитали, что Хотиненко хочет предложить нам прокат своей картины.
Потом он позвонил из Екатеринбурга, из командировки: "Не хочешь ли ты поехать со мной в Париж?" Оказывается, Клод Лелюш пригласил его на форум режиссеров и продюсеров.
Мы жили в крохотном городке Боне, в гостинице, которая называлась "Дом", что для нас было очень символично. Там-то и начался настоящий роман: мы поняли, что нам вместе очень хорошо.
А чуть позже, уже в Москве, однажды вечером Володя позвонил и сказал слова, которые я помню до сих пор: "А ты согласна не на роман, а на жизнь?" И я, ни минуты не колеблясь, совершенно спонтанно ответила: "Да".
Прошло три месяца -- мы сняли квартиру. Через два года купили свою собственную. Въехали в нее, не имея ни одной вилки, даже нитки с иголкой не было. Вот уж действительно начали с нуля.
Мало того что у нас была свадьба, я крестилась -- и мы обвенчались.
Г.В.: А как киношная общественность отреагировала на ваш союз?
В.Х.: Вначале светские хроникеры писали, что Хотиненко появляется на приемах с чужой женой.
Не знаю, хороший мы пример подали или плохой, но мне известны случаи, когда, глядя на нас, люди так же изменили свою жизнь. Терпели годами, существовали по инерции -- и потом за неделю ломали все и начинали заново.
Сейчас осталось как-то вписать личное счастье в творческий процесс, который очень часто подогревается личным неблагополучием. Но опять же я повторю: если придется выбирать между кино и семьей, я выберу второе.
Г.В.: Может, это миф, что надо быть неприкаянным, для того чтобы творить?
В.Х.: Все очень индивидуально, некоторым такое неблагополучие просто необходимо. Но я думаю, это вопрос внутренней свободы и таланта. Если ты действительно талантлив, любящая жена тебе не помешает.
Совершенно нетрудно пить или уколоться и казаться эдаким медиумом, гением. Значительно труднее жить нормально и при этом заниматься творчеством.
Г.В.: Детей заводить не думаете?
Т.Я.: Летом 1999-го женился мой сын Денис. Может быть, когда-нибудь у нас появятся внуки. Но, откровенно, так приятно сознавать, что свой родительский долг ты уже выполнил и сейчас можно жить для себя.
Мы практически никогда не расстаемся: во все командировки, не говоря уже о фестивалях, ездим вместе.
Г.В.: А коллеги по цеху вам не завидуют?
Т.Я.: Личному счастью? Не знаю, я стараюсь не придавать значения слухам и сплетням. Задевает другое. Не так давно Володя выпустил свой новый фильм "Страстной бульвар". Критика встретила его в штыки. Такое случалось и с другими его картинами, которые сейчас считаются классикой.
Г.В.: А почему?
Т.Я.: Володя принципиально не приемлет буржуазных ценностей. Возможно, это раздражает.
Г.В.: А что вы вкладываете в понятие "антибуржуазный"?
В.Х.: Я не выношу, когда человек выше и дальше собственного дома-огорода не видит. Буржуазный человек никогда не задаст себе вопрос: "В чем смысл жизни?" Ему это не нужно. Его интересует вопрос, как жить, а не зачем.
Г.В.: Ну вот мы сейчас сидим в очень респектабельной квартире. Она вашей антибуржуазности не противоречит?
В.Х.: Квартира у нас не буржуазная, а просторная и уютная -- я все-таки по первой профессии архитектор. Главное -- на быте не зацикливаться.
Г.В.: Татьяна, я знаю, что ваши родители работали за границей, вы шесть лет прожили в Лондоне. Вы тоже с презрением относитесь к буржуазным ценностям?
Т.Я.: Моя мама работала журналисткой в АПН, а папа был одним из первых, кто продавал на Запад советские фильмы. Он встречался с Чаплиным и Софи Лорен. Тот круг, в котором я росла, буржуазным назвать нельзя.
А уж в своей самостоятельной жизни я меньше всего руководствовалась меркантильными расчетами. Замуж выскочила в восемнадцать лет, из родительской квартиры переехала в коммуналку. Помню, подруга моей мамы вздыхала: "Ну ладно, нашла бы себе роскошного француза, а так -- какой-то чилиец". Мне было ужасно обидно: у меня чувства, а тут -- такой беспардонный цинизм.
В 1979 году я окончила киноведческий факультет ВГИКа, позже аспирантуру. Скоро будет двадцать лет как я преподаю во ВГИКЕ историю зарубежного кино. Зарплаты у нас очень небольшие. Но в институте совершенно особая аура, даже студенты говорят, что мы работаем не за деньги, а ради любви к искусству. Людей, увлеченных кино, ведь не убывает. В этом году на семь бюджетных мест в мастер-классе Владимира Хотиненко претендовало более 300 абитуриентов.
Г.В.: А как получилось, что вы, Володя, из архитектора переквалифицировались в режиссеры?
В.Х.: Архитектурный я закончил в 1976 году. Строить то, что хотелось, мне бы тогда никто не разрешил. И чтобы отделаться от профессии, я ушел в армию. Позже судьба свела меня с Никитой Михалковым, я работал у него помощником на "Обломове". В 1981-м закончил Высшие режиссерские курсы.
Г.В.: Трудно ли находить деньги на новые фильмы?
В.Х.: Это отдельная история, я даже не хочу ее касаться. Я нахожу деньги сам. Пока их дают под мое имя.
Г.В.: Таня вам на съемках помогает?
В.Х.: Она была редактором фильма "Страстной бульвар". Иногда Татьяна дает мне советы. Ее точка зрения для меня, безусловно, важна.
Т.Я.: Наши вкусы практически всегда совпадают, нам нравятся одни и те же фильмы, спектакли. Единственное -- Володя любит смотреть на досуге боевики, а я их переношу с трудом.
Г.В.: А какие премьеры произвели на вас впечатление за последнее время?
Т.Я.: Спектакль "Черный монах", поставленный режиссером Камой Гинкасом в ТЮЗе, с Сергеем Маковецким в главной роли. И фильм "Хрусталев, машину" Алексея Германа.
В.Х.: Этот фильм совершенно не приспособлен для Канна. В Канне сытая публика, которая ходит на кино, как на показ мод. Она привыкла, чтобы на каждом фильме висел ярлык, все объясняющий: одно кино -- об инвалидах, другое -- об охране окружающей среды. А на "Хрусталева" такой ярлык повесить невозможно.
Г.В.: За политикой вы следите?
Т.Я.: Совсем абстрагироваться от нее сложно. От иных программ приходишь в ужас.
В.Х.: Я воспринимаю предвыборную истерию как ураган, наводнение, цунами, которые надо пережить.
Т.Я.: А меня охватывает страх. Мне кажется, это никогда не кончится. Жить в этой атмосфере невыносимо. Такое ощущение, что сегодня людям достойным в политике не осталось места.
Г.В.: Володя, а вы бы не хотели стать депутатом?
В.Х.: Я для себя ничего не исключаю. Если бы было предложение, я бы с удовольствием поработал и в рекламе, и "мыльную оперу" снял. Может, и политикой когда-нибудь займусь.
Г.В.: Не кажется ли вам нереальной та семейная идиллия, которую вы сейчас нарисовали?
Т.Я.: Я понимаю, многим не верится, что семья живет счастливо. Но по-другому она просто не может называться семьей.
ГАРРИ ВОСКАНЯН
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
